Эвтаназия в беларуси: elib.institutemvd.by: Invalid Identifier

Эвтаназия: почему врачи против

Эвтаназия — за и против. Несколько недель назад мы предложили порассуждать на эту тему посетителям сайта. Сегодня дискуссия — среди профессионалов.

Нет больше сил мучиться

Хотелось бы затронуть тему, которая все еще табуирована в нашем обществе, но не теряет своей актуальности. Это возможность эвтаназии для неизлечимо больных людей. Говорю о ней не случайно: сам очутился в ситуации, когда смерть казалась единственным выходом.

Страдаю уже более 12 лет, инвалид 2­й группы. Боли во всем теле, бессонница — состояние ужасное. Неоднократно госпитализировался, но облегчения это не приносило. Жизнь превратилась в сущий ад. Пытался покончить с собой, но меня откачали. Снова остался один на один с бедой.

В некоторых европейских странах такие, как я, имеют возможность легкого и относительно безболезненного ухода из жизни. Добровольная смерть легализована в Нидерландах, Бельгии, Люксембурге и Швейцарии, а также в двух американских штатах — Вашингтоне и Орегоне. Вопрос об эвтаназии обсуждается во Франции, Великобритании, Литве, Китае и других государствах. Думаю, рано или поздно она будет­таки практиковаться повсеместно, в т. ч. в нашей стране. 

Убежден: это акт гуманности и милосердия и ни в коей мере не «узаконенное убийство». Более того, долг врача — оказать последнюю услугу безнадежно страдающему больному. 

Жизнь нужна, когда она полноценна. А если превращается в некое агонизирующее состояние без перспектив, то нет смысла ее продолжать. У каждого человека должно быть право на достойный уход в мир иной.

Почему я должен мучиться изо дня в день? Зачем мне такое кошмарное существование?

Понимаю, что тема эвтаназии выходит за медицинские рамки, ведь законы принимают не врачи. Но предполагаю, что среди них тоже есть немало сторонников такой «крайней меры». Безусловно, она должна применяться под строгим контролем и только в отношении больных в терминальной стадии, испытывающих тяжкие страдания. Думаю, так будет человечно и правильно. Д. С., Минск.

«Эвтаназия» в переводе с греческого — «хорошая смерть». Означает намеренное ускорение гибели или умерщвление неизлечимого больного с целью прекращения его страданий. Различают пассивную эвтаназию, предполагающую отключение пациента от систем жизнеобеспечения, например ИВЛ, и активную — введение смертельного препарата.

Снять боль, но не убивать

Владимир Свирков, врач­ анестезиолог­-реаниматолог РНПЦ онкологии и медрадиологии им. Н. Н. Александрова

Прекрасно понимаю, откуда появляются мысли о добровольной смерти. Работаю с пациентами со злокачественными образованиями различной локализации в терминальной стадии. Люди испытывают практически постоянные боли; изнуряют многократная рвота, сильнейшее истощение, не позволяющее сделать даже простое движение, невозможность опорожнить мочевой пузырь, кишечник или, наоборот, диарея… Пациенты страдают еще и от того, что стали бременем для близких, которые должны за ними ухаживать. 

Согласен, каждый человек имеет право на достойную смерть — спокойную, без мучений и боли. Эвтаназия, по сути, призвана решить проблему достойного умирания. Но спросите у пациента, захочет ли он уйти из этого мира, если симптомы, терзающие его, исчезнут? Думаю, нет. 

А знают ли больные и врачи обо всех современных способах обезболивания?

Их спектр сегодня очень широк. В мире и Беларуси применяется т. н. трехступенчатая схема устранения болевых синдромов. Терапия начинается с нестероидных противовоспалительных препаратов. Если они неэффективны, добавляют слабые, а затем сильные наркотические анальгетики. Лекарства принимаются преимущественно перорально, а у наркотических анальгетиков существуют трансдермальные формы, ко­гда всасывание происходит через кожу. Это удобно и безболезненно. 

Для разных типов боли существуют свои препараты. Подобрать правильную схему непросто, но в большинстве случаев возможно. А что делать, когда медикаментозные усилия оказываются тщетными? Необходимы инвазивные методики лечения: различные блокады нервов и сплетений, нейроабляции (когда химически уничтожаются нервные структуры, проводящие болевые импульсы).

Высокие технологии преду­сматривают введение лекарств, которое пациент контролирует сам. В настоящее время считается, что эффективнее всего подавать их в спинномозговое пространство. Туда имплантируется тонкий катетер, соединяется с насосом, и все это прячется под кожу. Лекарство с постоянной скоростью поступает в организм, с помощью пульта управления больной может инициировать дополнительную дозу. Примерно раз в месяц следует приходить к врачу и заправлять насос. Один укол — и месяц боли не знаешь.

Для качества жизни тяжелобольного важны его психологический настрой, умение радоваться тому, что есть. Поэтому учу замечать хорошее в себе и окружающем мире. Смог 

перевернуться с левого на правый бок — победа, выпил 3 глотка воды — замечательно, ведь это на 1 больше, чем вчера!

Некоторые пациенты меня просто удивляют.

56-­летняя минчанка с обширными метастазами в брюшину, страдающая от боли и постоянной рвоты, рассказала, что смогла выйти на балкон и полюбоваться природой. «Как же было красиво и хорошо!» — искренне делилась она со мной своей маленькой радостью. Стояла глубокая осень, низкое хмурое небо, нудные дожди, на улице лужи и грязь. Не всякий здоровый способен найти в такой реальности повод для восхищения, а обреченный на уход человек нашел…

Известный немецкий специалист по лечению боли Вальтер Штрибель сказал: «Мы не всегда можем добавить времени к ограниченной жизни, но мы можем добавить Жизни к ограниченному времени».

Любите уходящих

Ольга Мычко, главврач больницы паллиативного ухода «Хоспис», Минск

Еще в начале 1990­х немецкие ученые провели исследование. В одной контрольной группе были люди с ограниченными возможностями; им обеспечили должный уход, соответствующие их диагнозу бытовые условия, «окно в мир» — например, телевизор, и общение с себе подобными. Во второй — медработники. 

Оценивали качество жизни по 7­балльной шкале. В первой группе средний показатель составил 4,9 балла, во второй — 5,4. Разница, как видите, несущественная.

Поэтому, когда больной начинает просить об эвтаназии, впору разобраться, профессиональную ли помощь ему оказывают. Я имею в виду не только 

надлежащий контроль за симптомами и схему обезболивания. Нередко людям не хватает психологической поддержки; пребывая в депрессии, обиде на близких, на судьбу, они потеряли надежду. В таких случаях надо не сводить счеты с жизнью, а менять отношение к ней.

Среднестатистический пациент нашего медучреждения имеет возраст 56 лет и прогрессирующее онкозаболевание. Есть верующие и атеисты. Но никто из них не просил помочь умереть, все цепляются за малейшую возможность продлить дни на этой земле. 

К слову, при качественных аналгезии и уходе продолжительность оставшейся части жизни таких больных увеличивается в 1,8 раза.+

Какой доктор захочет быть киллером?

 Олег Прасмыцкий, заведующий кафедрой анестезиологии и реаниматологии БГМУ, канд. мед. наук, доцент

Эвтаназия — это разновидность убийства. Но боль — не повод для суицида. Врачи в состоянии снять и болезненные ощущения, и трудности с дыханием, и разного рода дискомфорт, в т. ч. психологический. 

С человеком, который просит доктора помочь ему умереть, должен хорошо поработать психотерапевт. Решение о прекращении жизни нередко возникает в момент отчаяния, сильного эмоционального всплеска; к счастью, это состояние проходит. 

Найти и «обезвредить» причины, из­за которых у пациента выросло желание насильно прервать свое существование — вот задача врача. 

Из практики знаю, что доля выздоравливающих при неблагоприятном прогнозе мала. Но в жизни бывает всякое. 

Не так давно пришлось лечить мужчину с множественными травмами после автокатастрофы. 

Реанимационные мероприятия проводились на догоспитальном этапе и после; человек пережил несколько длительных хирургических вмешательств, потерял много крови. Искусственная вентиляция легких целых полгода. 

За время лечения ушла жена, забрав маленькую дочь: она была уверена, что муж умрет; имущество было распродано. Только мать поддерживала больного сына. Мужчина выжил.

Для верующего врача не может быть выбора — эвтаназия или естественная смерть. Даже если бы в нашей стране приняли закон, разрешающий эвтаназию, лично я ответил бы однозначно отказом. Только извращенное мышление способно действия, направленные на гибель, назвать гуманными. Никакое законодательство не обяжет меня совершить акт убийства. В противном случае я просто уволюсь. Это нравственный выбор, которым не могу поступиться.

Доктор, соглашающийся ввести убийственное для человека лекарство, — киллер. Если кто­то из моих учеников выскажется за эвтаназию, мне будет стыдно. Я сочту, что в трудном деле наставничества ему что­то серьезно недодал.

Бог не дает мучений больше, чем человек может вынести. С одной стороны, посылается болезнь как причина боли, с другой — грамотный доктор, который поможет с ней справиться. 

Что касается качества жизни, то это понятие весьма субъективное. Кому­то кажется, что он неполноценный, потому что в молодости не слетал на Марс или не побывал на озере Байкал. Но это совсем не значит, что дальнейшее существование бессмысленно.

Всегда надо искать корни неверного психологического настроя. Человеку, думающему о самоубийстве, надо показать или рассказать о таком, кому еще тяжелее, однако дурные мысли ему в голову не приходят, он продолжает бороться… Нужно находить для пациента примеры, когда больные люди в тяжелейших обстоятельствах сохранили веру и доброе восприятие. 

Мне довелось видеть страдающих тяжелой формой ДЦП. Им прогнозировали дожить максимум до 30 лет, а они отметили 50­летие. Их матери, пожертвовавшие многими радостями, реализацией личных интересов, не считают свою жизнь некачественной, бессмысленной или неполноценной. 

«Выкорчевывать» надо не существование, а неадекватные реакции на жизненные ситуации. Вот в этом направлении и стоит развивать новые технологии.

Расплывчатые критерии безнадежности

Игорь Болмотов, врач­-терапевт Мстиславльской ЦРБ

Решение человека уйти из жизни — это поспешность, ошибка, напрочь перечеркивающая будущее. Ведь может случиться так, что завтра к пациенту возвратится вера, а это уже много. Или к нему придет на помощь альтернативная медицина, народный целитель (чтобы остаться жить, любые средства хороши). А вдруг через пару дней сообщат о новом эффективном лекарстве против страшного недуга? Ведь медицина движется вперед семимильными шагами… 

А пациент уже подписал себе смертный приговор, и палач в белом халате его исполнил. Выбравшему эвтаназию уже все равно. А как будет чувствовать себя доктор? Отправил на тот свет человека, у которого появился шанс на спасение.

30 лет назад я оказался на реанимационной койке — в автоаварии получил тяжелую черепно­мозговую травму, пережил клиническую смерть. 9 дней за меня дышал аппарат, потребовались дорогостоящие лекарства. Надежды не было. А сейчас я, живой, трудоспособный, лечу других и не представляю, что кто­то в момент безнадежности мог бы отключить ИВЛ, потому что лечение показалось «бессмысленным»…

Медика должна волновать проблема возвращения здоровья и продления жизни. Все остальное — вне его компетенции. Сегодня врач — сторонник эвтаназии — поможет умереть одному, завтра подобные «вмешательства» поставят на поток. Здравствуй, полная дискредитация медицинской специальности! 

Да, тяжелые больные требуют во сто крат больше усилий и средств. Доктор имеет право признать собственное бессилие на данный момент. Но не стоит забывать, что есть другие врачи, иные системы лечения и, в конце концов, неисчерпаемые резервные возможности конкретного человека.

Неожиданный поворот в светлую сторону

Валентин Коровкин, профессор кафедры фтизиопульмонологии БелМАПО, доктор мед. наук

Среди больных туберкулезом есть страдающие т. н. мультирезистентными формами, пока не поддающимися лечению. Они нуждаются в поддерживающей терапии и в изоляции, поскольку заразны для окружа­ющих. 

Одного такого пациента мне довелось диагностировать случайно. Знакомый попросил послушать печника, сложившего ему камин на даче: тот сильно кашлял. Ко­гда мужчина узнал, что у него туберкулез, устойчивый к лекарственным препаратам, к тому же запущенный, то уволился с работы, продал жилье, имущество, уехал в глубинку, поселился вдали от людей, чтобы провести оставшиеся дни, не передавая другим опасную инфекцию. Завел корову, вспахал огород, бросил пить и курить, т. е. полностью изменил образ жизни. 

Прошел месяц, год, два, а смерть где­-то задержалась. Наконец мужчина решился приехать к врачам, чтобы узнать, как там его туберкулез. Рентгеновский снимок показал только остаточные явления патологического процесса в легких. Никто не поверил, что пациенту диагностировали запущенную форму…

Все мы ходим под Богом. Он лучше знает, лишать человека жизни или нет.

В Беларуси эвтаназия запрещена Законом «О здравоохранении».

Елена Клещёнок
Медицинский вестник, 6 июня 2012

 Поделитесь

«Я пытался покончить с собой, но меня откачали»

В Беларуси эвтаназия запрещена законом. Однако это не значит, что люди, мучающиеся от нестерпимой боли или не имеющие сил жить с неизлечимым заболеванием, не задумываются о добровольном уходе. Стоит ли в Беларуси разрешать эвтаназию и есть ли у безнадежно больных белорусов альтернатива?

Дискуссия об эвтаназии развернулась в газете «Медицинский вестник». Вот что пишет больной:

— Я очутился в такой ситуации, когда смерть кажется единственным выходом. Я страдаю более 12 лет, постоянная боль во всем теле, состояние мучительное, невыносимое. Жизнь превратилась в сущий ад. Я пытался покончить с собой, но меня откачали. Я убежден, что эвтаназия — это акт гуманизма и милосердия, она ни в коей мере не может рассматриваться как «узаконенное убийство». У каждого человека должно быть право на достойный уход из жизни, если жизнь «теряет качество» и приносит только страдания.

Мнения при обсуждении этого поста разделились. Кто-то из врачей выступал за эвтаназию, «при условии, что улучшение никогда не наступит и нет и не будет условий для создания оптимальной жизни». Кто-то говорил о вере, и ему отвечали:

— Посмотрел бы я на тебя, когда каждая клетка твоего организма мечтает о дозе наркотического анальгетика и вдруг он не помогает, а другого нет, когда хочется убежать от боли в окно, а ноги и руки не работают. И умоляя родственников прекратить мучения, услышать в ответ: «Не мы эту жизнь давали, не нам и отнимать».

Как происходит эвтаназия

Эвтаназии уже много лет как стала в мире одной из самых острых социальных проблем. Пионером в области легализации добровольной смерти стали Нидерланды. В 1984 году Верховный суд страны признал добровольную эвтаназию приемлемой. В США закон, разрешающий оказание медицинской помощи в осуществлении самоубийства больным в терминальной стадии, принят с рядом ограничений в штатах Орегон и Вашингтон.

Директор «Белорусского детского хосписа» Анна Горчакова рассказала, как это происходит в Бельгии, где эвтаназия была легализована в 2002 году и может осуществляться только врачом в отношении совершеннолетних пациентов, чья болезнь не поддается излечению и вызывает беспрестанные физические или психологические страдания.

Больной подает нотариально заверенное прошение об эвтаназии, причем два раза с интервалом не менее двух недель. Прошение рассматривает комиссия на нескольких уровнях, которая работает два-три месяца, проверяет протоколы лечения и документацию. Иногда в результате проверки выясняется, что можно еще попробовать какой-то метод облегчения состояния больного. Если комиссия решает, что ничего предложить нельзя, делается соответствующее заключение. Тогда документы отправляются в обычный суд, в медицинский отдел. Судья приглашает специалистов, которые еще раз оценивают состояние больного и рассматривают документы, в том числе журналы наблюдения за больным. Если суд выносит положительное решение, в клинике собирают еще одну комиссию, которая и сообщает человеку, что его ходатайство удовлетворено.

При этом больной может отказаться. И случается это довольно часто: за те несколько месяцев, в течение которых рассматривается вопрос, происходят изменения в сознании человека, в его состоянии, и он может изменить решение.

Если же больной по-прежнему настаивает на эвтаназии, его переводят в специальную палату, где вводят катетер в вену. Лекарство подается путем нажатия определенной кнопки.

— Есть четыре кнопки, на которые нажимают четыре человека. Никто из них не видит больного, который прибегает к эвтаназии, а также не знает, нажимает ли он кнопку, запускающую смертельную инъекцию. Таким образом, об исполнителях воли больного также думают, — говорит Анна Горчакова.

Почему бы человеку, если он может, самому не нажать на кнопку? Такая практика существует в нескольких штатах США. Это так называемое ассистированное самоубийство. Однако многие люди считают самоубийство грехом, а эвтаназию выполнением воли больного, избавлением от страданий.

«Эвтаназия для меня – смертная казнь»

Председатель совета общественного объединения «Белорусская организация трудящихся женщин» Ирина Жихар — противник эвтаназии. Диагноз «рак» впервые был поставлен ей в 1994 году, потом в 2008-м.

— Когда я заболела в первый раз, мне исполнилось в больнице 28 лет. Затем я болела второй раз, потом мама. Так случилось, что у нас была та же болезнь. Чтобы присутствовать при уходе родного человека, все понимать и не сойти с ума от боли, надо много сил. Это очень трудно психологически. Часто эвтаназия нужна больше не тем, кто умирает, а тем, кто находится рядом с ними в этот момент, — делает вывод Ирина.

Она считает: справиться со всеми вызовами болезни можно, только если есть вера в Бога.

— Эвтаназия для меня — смертная казнь. Окончание земного пути человека — один из самых важных вопросов в жизни каждого из нас. Эвтаназия — это признак неготовности людей или общества воспринимать смерть как часть жизни — такой диагноз ставит этому явлению Ирина Жихар.

Онкологические больные нуждаются в качественном обезболивании

Большинство людей задумываются об эвтаназии в связи с болью, которую не могут терпеть. Вопрос адекватного обезболивания — вот проблема, на которую Минздраву следует незамедлительно обратить внимание.

В европейских странах не ждут, когда боль станет нестерпимой, а применяют обезболивающие лекарства в превентивном порядке. Человек живет, не чувствуя боли. И это совсем иное качество жизни.

— Изменение существующей в Беларуси системы оказания медпомощи, когда обезболивание тяжелых больных с хронической болью происходит по факту, требует много времени и средств. Нужен закон о паллиативной помощи, — считает Ирина Жихар.

Директор «Белорусского детского хосписа» Анна Горчакова отмечает, что в мире среди больных, обращающихся за эвтаназией, мало онкологических. Чаще всего это те, кто страдает тяжелыми хроническими неизлечимыми заболеваниями.

— Есть болезни, вызывающие паралич, когда человек не может пошевельнуть ни рукой, ни ногой, а мозг его работает. Или же страдающие от болезней суставов испытывают мучительные боли и не способны двигаться. Такие люди зависимы от родственников, видят, что являются для них большой проблемой, — приводит примеры директор хосписа.

Онкологического больного можно качественно обезболить и в белорусских условиях — ситуация меняется в лучшую сторону.

— Однако в сфере обезболивания много различных спекуляций, связанных с тем, что врачи просто не хотят для себя лишних проблем. Их стесняет бумажная волокита, — говорит Анна Горчакова. — В Беларуси есть законодательная база, которая позволяет качественно обезболивать больных. Препятствием является чаще всего человеческий фактор. Например, у нас в хосписе никто не страдает от боли, никто не кричит от нее.

Вместе с тем важно, чтобы врачи искали модель обезболивания для конкретного больного, думали о вариантах и дозах. За 18 лет хоспис издал 46 книг, которые являются единственными русскоязычными на тему паллиатива на территории всего постсоветского пространства, в том числе книгу о методах обезболивания.

Эвтаназия может применяться только в высокоорганизованных странах

Эвтаназия может применяться только в высокоорганизованных странах, где больные получают адекватное обезболивание, считает директор детского хосписа. Ведь не каждую боль можно снять лекарством. В Белорусском детском хосписе проводили мониторинг боли у подростков. Ребенок, мама и медсестра отмечали боль по определенной шкале. В результате совпадали мониторинги медсестры и ребенка.

— Мама пишет свою историю, ей больно. Мы же можем снять физическую боль, но не душевную. Ее могут уменьшить хорошие отношения в семье, поддержка и доверие, — говорит Анна Горчакова. — В период умирания человеку всегда плохо. Вы думаете, что самое страшное в онкологии боль? Нет. С болью мы можем бороться. А вот слабость… Состояние «плохо» можно смягчить только комплексной работой паллиатива, то есть когда есть команда: психолог, социальный работник, священник.

Таким образом, качественная паллиативная помощь может стать альтернативой эвтаназии.

Справка «Завтра твоей страны»

В Беларуси эвтаназия запрещена законом. Статья 31 Закона «О здравоохранении» гласит:

Эвтаназия – удовлетворение просьбы пациента о прекращении жизнедеятельности его организма и наступлении смерти посредством каких-либо действий (бездействия) с целью избавления от мучительных страданий, вызванных неизлечимым заболеванием.

На территории Республики Беларусь осуществление эвтаназии, в том числе с помощью медицинских (фармацевтических) работников, запрещено.

Лицо, сознательно побудившее другое лицо к эвтаназии и (или) осуществившее эвтаназию, несет ответственность в соответствии с законодательством Республики Беларусь.

+ Соблюдаются ли права человека в реанимации?

должны ли пациенты иметь право на прерывание жизни?

Законопроект об эвтаназии недавно одобрили австралийские парламентарии. Теперь медики в этой стране, руководствуясь правом, могут умертвить смертельно больного человека, жить которому остается меньше года. Еще не утихла история о британском младенце Чарли с редким генетическим синдромом. Маленькому англичанину прервали жизнь по решению суда, вызвав бурю негодования по всему миру.

Каждый имеет право на обезболивание и уход.
фото pulsetime.ru

Эвтаназия шагает по планете. Нидерланды, Бельгия, Люксембург, Албания, Швейцария, США, Канада – все эти страны практикуют противоестественную смерть у неизлечимых страдальцев. Должны ли и наши пациенты иметь право на эвтаназию. Если да, то кто и как будет приводить в исполнение «приговор»? 

Вопросы эвтаназии с корреспондентом «Р» обсудили участники круглого стола: главный внештатный специалист Минздрава по паллиативной медицинской помощи, главврач ГУ «Больница паллиативного ухода «Хоспис» Наталья НАРКЕВИЧ, председатель ОО «Белорусская ассоциация помощи детям-инвалидам и молодым инвалидам» Елена ТИТОВА и депутат Палаты представителей Национального собрания Дмитрий ШЕВЦОВ.

«Если просят отключить, значит, медики недорабатывают»

«Р»: К легализации эвтаназии подключается все больше стран. Как вы считаете, должно ли быть и у белорусов такое право? 

Наталья НАРКЕВИЧ: Каждый день я вижу людей, страдающих от неизлечимых заболеваний, в основном онкологических, но при этом я не приемлю эвтаназию. Жизнь подарена человеку. К нам попадают, когда все методы лечения уже исчерпаны. Часто пациентов привозят в таком состоянии, когда, с их слов, они не хотят жить. Просят: «Уколите чем-нибудь, чтобы все закончилось». Выматывает именно боль. Но как только мы обезболим, появляются позитивные мысли. Пациенты понимают, что любое состояние можно облегчить. Есть препараты, снимающие тошноту, рвоту или одышку, вызывающую страх смерти. Специалисты паллиативной медицины умеют с этим справляться. Мы проводим семинары для коллег по купированию патологических симптомов, которые как раз и доводят до отчаяния.

Елена ТИТОВА: Год назад в хосписе умирала моя коллега. Я разговаривала с ней в последние дни. Она до конца не верила, что все так плохо, хотя уже задыхалась. 

Дмитрий ШЕВЦОВ: Никто не имеет на это права. Эвтаназия не поддерживается церковью и врачами. Целые медицинские комплексы помогают умирающим нормально доживать отпущенные дни. Лично меня пациенты не просили отключить их. Я врач-реаниматолог. А если кого-то просят, значит, медики недорабатывают. Доктор должен оперативно реагировать на симптомы и купировать их. В наше время это нонсенс. Любую боль можно угасить. Есть, например, пластыри, содержащие очень мощные анальгезирующие вещества. Психологи помогают пережить потерю здоровья. Мы должны оказывать комплексную помощь, а не дай бог говорить про эвтаназию. 

«Р»: Например, в Бельгии прерывание жизни применимо к пациентам, находящимся в «безвыходной медицинской ситуации». Получается, что этот тезис опровергает паллиативную помощь, которая и есть выход на этапе умирания? 

Наталья НАРКЕВИЧ: Специалисты службы хосписа понимают умирание как естественное окончание жизни. Мы не отдаляем смерть и не ускоряем, а создаем комфортные условия для пациента в последний час. 

Опекаем пациентов и на дому. Их посещает патронажная бригада: врач, медсестра, психолог. Уделяем внимание родственникам, чтобы приняли ситуацию и правильно вели себя с умирающим. 

«Р»: Как долго может продолжаться тяжелая стадия умирания, когда невыносимые симптомы наиболее выражены? 

Наталья НАРКЕВИЧ: По-разному. Мы работаем, чтобы не допускать мучений. В основном это пациенты с хроническим болевым синдромом на последней стадии онкологического заболевания. Рост опухоли и метастазов остановить уже нельзя. Но благодаря помощи пациент не испытывает такого физического страдания. И окружению легче, когда близкий спокоен. 

«Р»: А насколько в хосписе способны облегчить психологические муки от ожидания смерти? 

Наталья НАРКЕВИЧ: В обществе не принято говорить о смерти. Любому тяжело принять неизбежность конца. В нас заложена вера в бессмертие. Обычно не задумываемся о смерти. В хосписе работают психологи. Они придерживаются того, что человек должен принять и встретить свой исход. Такие пациенты успокаиваются и успевают завершить дела, на которые не хватало времени при активной жизни. Есть возможность последние дни посвятить общению с родственниками.

В хосписе справляются с болью физической и психологической.
Фото РЕЙТЕР

«Агония — кратковременное состояние»

«Р»: Доктор Каверин из США, известный как доктор Смерть, пропагандировал эвтаназию, аргументируя, что человеку нужно позволить уйти, когда страдания не стоят того, чтобы продолжать жить. Вспомните, пожалуйста, истории, когда муки все же того стоили. И будь эвтаназия, она лишила бы их ценного опыта. 

Наталья НАРКЕВИЧ: У меня самой на работе в хосписе перевернулось отношение к жизни. Ты видишь молодых, очень молодых, пожилых — от смерти не застрахован никто. И вот тогда начинаешь ценить жизнь как высшее благо. Я не могу рассуждать о том, чтобы эту ценность просто взять и отнять. 

Елена ТИТОВА: Боль и страдания детей сделали жизнь родителей нашей организации более полноценной. Мы помогаем огромному количеству людей. А не во взаимопомощи ли смысл жизни? Помню, как у коллеги на руках умирал шестилетний сын-сердечник. Незадолго до его смерти у женщины родился второй ребенок. Врачи уверяли, что бояться нечего. Все ждали здорового малыша. Но и этот ребенок родился с такой же патологией. Страшная трагедия. Если бы была эвтаназия, зачем мучиться? Но. Второму сыну повезло: сделали операцию в США. Сегодня такие операции делают деткам и у нас. Ему уже тридцать лет. Он — мамина радость. Коллега 26 лет посвятила организации и помогла стольким людям! Ее знают как человека, к которому всегда можно обратиться. Она поможет. 

«Р»: А что если бы эвтаназия применялась хотя бы на пике страданий, в агонии? 

Наталья НАРКЕВИЧ: Нет. Вы обратили внимание, что об этом, в отличие от Европы, не говорят в Азии, Африке. Наверное, другое отношение к жизни и смерти, ценен каждый. 

Елена ТИТОВА: Тут я с вами не соглашусь. В Европе хорошо относятся к людям с инвалидностью и пожилым. И как раз там можно рассуждать об эвтаназии. У нас же опасно. Некоторые категории имеют права лишь на бумаге. 22 тысячи людей в инвалидных колясках. Где они? 8 тысяч слабовидящих. Они вместе с нами? 

Наталья НАРКЕВИЧ: Да, у нас, к сожалению, до сих пор отдельные граждане не могут принять инвалидов как равных.

Дмитрий ШЕВЦОВ: Агония — кратковременное состояние. Организм сам себя защищает. Снижает кровоснабжение. Выводит мозг в бессознательное состояние, чтобы не чувствовалась боль. В медучреждении это все контролируется. 

Эвтаназия больше возникает в тех странах, где либеральные стремления в массах. Где-то разрешены однополые браки, курительные смеси. Каждый сходит с ума по-своему. Сам сталкивался с тяжелыми пациентами, поверьте, ни один врач не выключит аппарат, когда на нем пусть и уходящий пациент, но еще живой. 

Эвтаназия противоречит всем канонам медицины. Кто из врачей возьмется убить пациента? Если он это сделает, то больше не врач. 

Елена ТИТОВА: Я за то, чтобы право на эвтаназию у пациента было, но это должно происходить эволюционным путем. Не сейчас, в стране, где культура взаимоотношений и взаимодействия пациент — врач оставляет желать лучшего. За рубежом к эвтаназии шли очень долго. 

Другой вопрос, кто будет делать смертельный укол? Ведь это надо поставить кого-то в положение убийцы. 

Наталья НАРКЕВИЧ: Кто возьмет на себя ответственность? Какая мать согласится, чтобы умертвили ее ребенка? Не представляю такого родителя. 

Елена ТИТОВА: Если мы сегодня допустим, то наши дети увидят в будущем страшную картину, когда это будут использовать в отношении тех, кто другого цвета кожи, неприятен из-за инвалидности. Гитлер тоже когда-то уничтожил неугодных в плане здоровья людей. 

Наталья НАРКЕВИЧ: Знаете, это выглядит как «я не хочу совершать суицид, но чтобы кто-то убил меня за меня». Думаю, ни один здравомыслящий врач, который учился спасать, не сможет взять на себя такую ответственность. 

«Надо переживать боль вместе с пациентом»

«Р»: Для одного мука – потерять зрение. Для другого — испытывать боль. Если предположить, что право избавиться от мучений у пациента все же есть, то как определить мерило его страданий, когда можно было бы угасить жизнь? 

Елена ТИТОВА: Увы, где-то это как сходить в магазин. Я знала мальчика с миопатией. Растянутая смерть. Ему становилось постепенно хуже. В 15 лет он стал писать картины уже в кресле. Побеждал в творческих конкурсах, пока рука держала карандаш. В семнадцать к нему пришла любовь. Его всем сердцем полюбила обычная девушка. Они очень дружили. Она говорила мне, то, что дал ей Паша, было бесценно. Если бы существовала эвтаназия и Паша мог бы выбрать такую смерть, сколько бы людей осталось обделенных без его добра, тепла, любви к жизни, картин. 

Наталья НАРКЕВИЧ: Этот человек ведь тоже получил от жизни положительные эмоции. 

Елена ТИТОВА: Благодаря матери и окружению диагноз не был для него таким страшным, как со стороны. Он испытал много положительного. Умер от аллергической реакции. 

Мне говорили, что мой ребенок умрет. Предлагали отказаться. Это до сих пор происходит в роддомах. Своего рода эвтаназия. Сыну сейчас 26 лет. Благодаря уходу он живет. Мы, конечно, не можем радоваться, что наши дети больные, но, облегчая им страдания, пытаемся находить радость в жизни. 

Каждый страдает и радуется по-своему. Нельзя привести всех к одному знаменателю. 

Важно информировать людей, оказавшихся в беде, что помощь есть. Порой люди просто не знают, куда обратиться. И от этого не видят выхода. 

«Р»: Какие методы используют в хосписе для облегчения страданий? 

Наталья НАРКЕВИЧ: Обезболивание проводим на мировом уровне. 80—90 процентов поддаются. Есть небольшое количество людей, когда стандартные протоколы не работают. Тогда применяем комбинированную терапию. 

Закупили кислородные концентраторы. Продаются они уже и в нашей стране. Главное — не ждать, пока заболит. В идеале симптом надо упредить. Наших пациентов не надо жалеть. Надо пережить эту боль с ними. 

«Р»: Наталья Георгиевна, вы замечали радость на лицах своих подопечных? 

Наталья НАРКЕВИЧ: Конечно! Они живые люди! Радуются, когда увидят доктора, когда их навещают. Одна девушка своей маме сказала, когда та плакала: «Что же ты меня хоронишь, я пока живу». 

«Р»: Часто эвтаназия определяется как «благая смерть», «достоинство», «выход». Тогда что есть паллиативная помощь? 

Наталья НАРКЕВИЧ: Паллиативная помощь для того и служит, чтобы позволить пациенту умереть достойно. Каждый человек имеет право на обезболивание и уход. 

Елена ТИТОВА: И не оставить страдать человека, который вынужден был бы совершать эвтаназию, не будь этой помощи. 

«Выход есть всегда»

«Р»: Насколько наше общество вообще способно принять эвтаназию? И если такие заявления будут, как это должно решаться?

Дмитрий ШЕВЦОВ: Все обсуждается. На уровне закона предложения продвигаются через Палату представителей. Если путем референдума, то через мнения граждан. Когда возникает беседа на эту тему, я всегда спрашиваю, кто будет приводить этот смертный приговор в исполнение и как? Как потом с этим жить? Но я считаю, у нас в обществе все же царит здравомыслие. Население будет против эвтаназии, и исполнительная власть в том числе. 

Елена ТИТОВА: Смотря как это подать. В обществе можно возбудить разное настроение. 

Наталья НАРКЕВИЧ: Ведь то, что мы расцениваем как страдание, для другого не имеет такой силы. Он счастлив от возможности просто выехать на улицу, порадоваться солнцу. Нарисовать что-то, с кем-то пообщаться. И все-таки если ты получил право на жизнь, надо жить. Эта жизнь такая короткая. 

За границей детей водят на ознакомление в хоспис. А у нас вы можете такое представить? Там это делают для того, чтобы показать волонтерскую работу, побудить к состраданию. Они, вырастая, потом идут помогать в хосписы. Понимают, что есть разные люди, а не только здоровые и благополучные. У нас же не всегда дети хотят приглядывать даже за своими родителями. 

Елена ТИТОВА: Поэтому и опасно при таком отношении узаконивать эвтаназию. 

«Р»: Так, может, эвтаназия от беспомощности и страха смерти, а не от гуманности и достоинства? 

Наталья НАРКЕВИЧ: Мы не вправе осуждать. Наверное, у тех, кто пошел на это, имея возможность, не оказалось рядом того, кто смог бы поддержать и разделить боль, отвлечь от крайнего шага. 

«Р»: Кроме того, известны случаи, когда после «приговора» некоторые излечивались. Предоставляя право на смерть, не отнимают ли у пациента, который впадает в отчаяние, не оценив ситуацию, право на жизнь? 

Наталья НАРКЕВИЧ: Вспоминаю случай. Пациентку пятидесяти пяти лет  после тяжелого второго инсульта перевели к нам с «нулевым потенциалом к реабилитации».  У нас в штате нет ни реабилитологов, ни инструкторов ЛФК, кроме двух психологов и младшего медицинского персонала. Но спустя несколько недель  она уже произносила отдельные слова, сидела, ела, что-то могла сама делать. Это произошло благодаря правильному уходу и простому человеческому общению. 

Дмитрий ШЕВЦОВ: У меня было около десяти таких случаев. Один из них. Я в Жлобине тогда работал. Врач-кардиолог попал в аварию. Перелом черепа, костей таза, конечностей, повреждение внутренних органов. По идее, это конец. Около трех недель он находился на аппарате, состояние не улучшалось. Пробовали разные схемы лечения. И вот произошел перелом, состояние стало меняться в лучшую сторону. Еще несколько месяцев за него дышал аппарат, но он восстановился полностью и вернулся к врачебной практике. Нет такого, что списали и пошли. У врача бывает ощущение, что пациент может умереть в каждую минуту. Но над ним ходишь до последнего, пробуешь разные варианты. Современное оборудование показывает изменения на уровне клетки, и это позволяет вовремя компенсировать процесс. Доля чуда в этом обязательно есть. Многие верующие, священники в отделения приходят. Мы все под Богом ходим, и кто здесь помогает, очень сложно понять.   

Наталья НАРКЕВИЧ: Каждый год появляются новые препараты. Разрабатываются новые методы лечения, и шансы на жизнь возрастают. Знаю пациента с четвертой степенью рака желудка. Живет уже три года. На химиотерапии. Отказался от инвалидности, ходит на работу. Я сама поражаюсь, то ли опухоль настолько чувствительная к лекарствам, то ли сила воли помогает. У него нет вообще желудка. Соединили пищевод с кишечником. Метастазы в печень. Семья поддерживает. На болезни не зацикливаются, а продолжают жить.

[email protected]

Фото Александра КУЛЕВСКОГО

Эвтаназия в мировой и отечественной практике

Как положить быстрый конец своему существованию, которое наполнено страданиями? Об этом размышляют как те, кто склонен к суициду, так и неизлечимо больные.

Можно ли оправдать и поддержать выбор смерти вместо жизни? В ряде стран на такой вопрос уже нашли ответ, закреплённый в законодательстве.

Определение эвтаназии, её разновидности

Слово «эвтаназия» сочетает два греческих слова: «хороший, благой» и «смерть». Применительно к медицине это понятие было впервые употреблено Фрэнсисом Бэконом без малого 500 лет назад. Он отметил, что целью врача является не только исцеление, но также избавление пациента от страданий, причиняемых болезнью, когда нет уже никакой надежды на спасение.

Сейчас эвтаназия подразделяется на два следующих вида:

• Активная. Врач назначает или вводит пациенту смертельную дозу препарата.
• Пассивная. Пациент сознательно отказывается от лечения или поддерживающей терапии.

Кроме того, эвтаназия может быть добровольной, т.е., проводимой с согласия больного, и недобровольной, когда родственники принимают решение вместо пациента, который находится в коме.

«Хорошая смерть» и клятва Гиппократа

Фундаментальный постулат современной медицинской этики — клятва Гиппократа содержит прямой запрет на содействие уходу из жизни: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла».

Вместе с тем, в своём трактате «Об искусстве» великий античный врач так описал цель медицины: «Она совершенно освобождает больных от болезней, притупляя силу болезней, но к тем, которые уже побеждены болезнью, она не протягивает своей руки». Таким образом, человек, «побеждённый болезнью», выходит из сферы медицины и, следовательно, её этики.

Единство религий мира в вопросе об эвтаназии

Для верующих христиан, мусульман, иудеев, буддистов любая форма эвтаназии недопустима.

Православная церковь определяет эвтаназию как самоубийство/убийство, указывает на то, страдания могут вести к очищению, спасению и славе в жизни будущего века. Катехизис католической церкви утверждает: «Действие или бездействие, которые сами по себе или с заранее обдуманным намерением приносят смерть, чтобы устранить боли, является убийством, которое тяжким образом попирает достоинство человека и уважение к Богу Живому, его Создателю».

Ислам категорически отрицает активную эвтаназию (самоубийство), и эвтаназию пассивную (убийство «из сострадания»). Об этом сказано в Коране: «Не убивайте самих себя! Воистину, Аллах необычайно Милостив к вам» (4:29) и «Не убивайте душу, которая свята пред Аллахом , кроме как имея на то право» (6:151).

По мнению духовных лидеров буддизма, сама постановка вопроса об эвтаназии говорит о недостаточном понимании той истины, что страдание заложено в самой природе человеческого бытия. В буддийской традиции не приветствуется намерение совершить эвтаназию, так как это желание свидетельствует о плохом состоянии ума, когда физические страдания возобладали над чистым сознанием.

Иудеям же следует предпочесть жизнь, полную страданий, тому, чтобы ее прервать. Даже пассивное сокращение жизни противоречит основам иудаизма. Также запрещено убийство из сочувствия.

Исторические прецеденты «хорошей смерти» и злоупотребления эвтаназией

Во время средневековых войн поля боёв усеивали тяжелораненые участники сражения. Далеко не всех можно было вынести и, чтобы прекратить безнадёжные мучения оставшихся, специально выделенные люди добивали их мизерикордами, «кинжалами милосердия», даровавшими мгновенную смерть.

Специфическая обстановка войн немало способствовала подобным убийствам «из сострадания» в новое и новейшее время. Однако «благая смерть» имела место и вне поля битвы. Так, 23 сентября 1939 года в Лондоне из-за неизлечимого рака полости рта совершил эвтаназию Зигмунд Фрейд. Ему помог в этом врач Макс Шур.

В 1930 – 1940 годах нацисты именовали «эвтаназией» свои действия по «Программе Т-4», которая состояла в планомерном умерщвлении инвалидов, людей с заболеваниями психики и наследственными болезнями.

В конце XX века американец Джек Кеворкян стал первым врачом, практически применившим активную эвтаназию. Он создал аппарат, подававший смертельную дозу обезболивающих веществ и ядов в кровеносную систему человека. Пациенту надо было лишь нажать на кнопку. В 1990-м пациент с болезнью Альцгеймера впервые воспользовался этим аппаратом. Год спустя Кеворкяна лишили лицензии и запретили ему медицинскую практику. Тем не менее, до 1998 года включительно аппаратом Кеворкяна воспользовалось более 130 человек. В 1999-м «Доктор Смерть», как окрестили его в США, был обвинён в убийстве и приговорён к десятилетнему тюремному заключению.

Где разрешена эвтаназия, как организован процесс

В настоящее время эвтаназию легально проводят в пяти штатах США. Это Орегон, Вашингтон, Монтана, Вермонт, Калифорния. Право на «хорошую смерть» предоставляется, начиная 18 лет, пациентам, находящимся в здравом уме, которым остается жить не более полугода. Диагноз должен быть подтверждён двумя независимыми экспертами. Желание умереть больной должен выразить трижды.

Кроме того, эвтаназия разрешена в Канаде, Колумбии и нескольких странах Европы, а именно, в Швейцарии, Швеции, Люксембурге, Нидерландах и Бельгии.

В частности, бельгийские врачи могут не только назначить смертельную дозу препарата, но и ввести её. Правда, груз личной ответственности снимается тем, что аппарат «хорошей смерти» имеет четыре клавиши, только одна из которых запускает введение действующего препарата. Эти клавиши одновременно нажимают четыре человека, и никто из них не знает, где располагается «пусковая».

Право на эвтаназию в Бельгии получают люди, испытывающие невыносимые страдания от заболевания, излечить которое нет ни малейшего шанса. Пациент должен сказать о своём желании умереть несколько раз, находясь при этом в здравом уме. Разрешена также эвтаназия больных, не достигших 18 лет. Несовершеннолетний должен быть в сознании и самостоятельно просить об эвтаназии, кроме того, согласие на это должны дать родители. В стране действует Федеральная комиссия по оценке и контролю. Этот орган следит за соблюдением закона об эвтаназии.

В Швейцарии закон, который разрешает «помогать совершать самоубийство», действует с 1942 года. При этом у «помощника» (то есть врача) не должно быть никаких корыстных мотивов. Пациент вправе принять смертельную дозу, однако врач не может ее ввести. В отличие от Бельгии, в Швейцарии эвтаназия доступна для иностранцев. Это породило своеобразный «туризм» с центром в Цюрихе.

Эвтаназия в белорусском законодательстве

В статье 31 Закона РБ «О здравоохранении» дано определение эвтаназии, как удовлетворения просьбы пациента о наступлении смерти с помощью действий или бездействия, с той целью, чтобы избавиться от мучительных страданий, вызванных неизлечимой болезнью.

Там же, ниже, указано, что на территории Республики Беларусь запрещено осуществление эвтаназии, в том числе проводимой с помощью медицинских, фармацевтических работников. За побуждение к эвтаназии и за её осуществление предусмотрена ответственность согласно законодательству Республики Беларусь.

Вместе с тем, нашим законом «О здравоохранении» закреплено право пациента на отказ от медицинской помощи, в том числе, от какого бы то ни было медицинского вмешательства. Это практически граничит с пассивной эвтаназией.

Таким образом, «благая смерть» — крайне сложная и спорная проблема, полностью разрешить которую практически невозможно.

Вопрос и ответ

Какую ответственность за эвтаназию предусматривают белорусские законы?

В уголовном законодательстве нашей республики нет специальной нормы, которая определяет ответственность за применение эвтаназии. По всей вероятности, она будет приравнена к убийству с ответственностью по статье 139 УК РБ.

Что говорят об эвтаназии работники наших хосписов?

Те, кто непосредственно и ежедневно встречается со страданиями обречённых людей, говорят, что большинство пациентов приходит к мысли об эвтаназии из-за боли, которую невозможно терпеть. Поэтому главная проблема, на которую надо обратить внимание — это эффективное, адекватное обезболивание.

В России эвтаназия также запрещена?

Да, согласно статье 45 закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» эвтаназия там запрещена полностью. 

27 августа 2021

Спасибо Вам большое за то, что взяли на себя решение всех вопросов в такой тяжёлой жизненной ситуации. Очень благодарны Гурко Алексею за его работу, помощь и понимание, приятно работать с…

Юлия Александровна

21 августа 2021

Спасибо агенту Каверину Андрею Юрьевичу. Всё было сделано, как нам хотелось.

Наталья

18 октября 2020

Возможно, вам будет интересно:

Представления о загробной жизни в иудаизме

Все авраамические религии, то есть иудаизм, христианство, ислам, сходным образом описывают посмертную участь всех людей: душа и тело разъединяются, тело…

Мужская смертность в Беларуси

Мужчины созданы для того, чтобы бороться, завоёвывать, добывать, открывать и побеждать. Их жизнь — это зона риска, и мудрая природа предусмотрительно повышает…

Золотые буквы на памятнике

Слова эпитафии, даты жизни, декоративные элементы, выполненные в технике глубокого рельефа, особенно эффектно сияют благородным золотом на тёмном однотонном…

«Почему человек не может решить, как ему достойно уйти?» Разговор про эвтаназию

В Беларуси эвтаназия запрещена законом. За любое действие или бездействие по прекращению жизни пациента по его просьбе врачам грозит ответственность. Противники эвтаназии приравнивают ее к убийству и смертной казни. Сторонники задаются вопросом, правильно ли заставлять каждый день страдать от невыносимых болей прикованного к постели человека?

Кто это?

Анна Горчакова — директор белорусского детского хосписа с 1994 года. Является членом Совета Международной сети детских паллиативных организаций (ICPCN) и консультантом по организации детской паллиативной помощи в Украине, Таджикистане, Казахстане и других странах.

«Почему завещание тяжелобольного человека мы считаем осознанным, а решение об эвтаназии — нет?»

— Прежде чем говорить об эвтаназии, мы должны четко определиться с дефиницией. Эвтаназия (в переводе с греческого — «благая смерть») — это удовлетворение просьбы безнадежно больного о прекращении его жизнедеятельности вследствие неимоверных страданий. Подчеркну, не указывается, вследствие каких страданий — душевных или физических.

— Но может ли человек, который испытывает неимоверные страдания и, к примеру, тяжелейшую депрессию, осознанно выбирать смерть? Можем ли мы здесь рассуждать про то, что это именно выбор самого пациента, а не его измененного сознания?

— А почему нет? Ведь человек в таком состоянии может по закону писать завещание (где написано «в здравом уме и трезвой памяти»). И оно считается законным и осознанным. Почему таким же осознанным не может быть выбор эвтаназии? Понимаете, это вопрос нашего отношения, отношения общества к тяжелобольным людям. Получается, что они должны быть просто благодарны за ту малость, которую мы им даем, они могут осознанно написать завещание, но как только они осознанно говорят о смерти, то тут что-то с ними не так. Но это наши страхи.

К примеру, есть человек, у него БАС — боковой амиотрофический склероз. У него совершенно нормальный мозг и великолепный интеллект, но из-за болезни человек может двигать только глазами. Кто-то готов жить даже в таком состоянии, а кто-то не хочет существовать вот так. И это его выбор.

Тут еще важно понимать один момент. Человек говорит об эвтаназии, когда у него дух еще выше тела. Тогда он может рассуждать о смерти, о перспективах.

Когда люди понимают, что с ними будет, когда они понимают, что будут отказывать ноги, руки, все органы и их жизнь будет зависеть от других людей. А конкретно — от родственников, которые будут обязаны бросить что-то и сидеть за ними ухаживать. Кто-то этого не хочет.

Но когда побеждает тело, пациент не просит эвтаназию. Он молит только о спасении. Когда пациент не может говорить, мы также не услышим от него просьб об уходе из жизни.

— А ведь может случиться и так, что на просьбы об эвтаназии пациента или пациентку подвигло окружение. Те же родственники, жаждущие наследства, к примеру? Такое своеобразное доведение до эвтаназии, как доведение до самоубийства. Ведь нельзя на 100% исключить такие варианты.

— Именно поэтому страны, где эвтаназия разрешена, так долго не принимали законов о ее легализации. Довольно долго и тщательно продумывали все нюансы проведения этой процедуры. Смотрите, как происходит эвтаназия в Бельгии.

Предположим, больной говорит: «Я хочу умереть, это не жизнь, это страдания». К слову, как правило, об эвтаназии просит не онкобольной. В основном просят люди с хроническими тяжелыми генетическими заболеваниями. Потому что у онкобольного есть шанс выскочить, а у этих людей — нет.

Так вот, человек заявляет о том, что хочет умереть. Он должен про это сказать в присутствии врачей, поставить подпись под специальным заявлением или же продиктовать на диктофон (есть разные способы). Его просьба сначала обсуждается внутри больницы. Собирается консилиум врачей, смотрят, что по лечению этого человека уже сделано и что можно еще сделать. И пробуют еще какие-то варианты.

Потом интересуются у больного, стало ли ему легче. Некоторые говорят, что все хорошо. А есть и те, кто продолжает настаивать на эвтаназии. Тогда снова собирается консилиум, собирается куча бумаг и отправляется в суд.

Заметьте, не больница принимает решение. В суде есть отдел, который решает медицинские споры и вопросы. И уже он рассматривает документы и выносит свое решение. Весь процесс может растянуться до полугода.

Опять же, они приглашают консультантов из других больниц, вплоть до международных экспертов. Специалисты скрупулезно изучают, смотрят все бумаги пациента. Причем идет тотальная проверка. К примеру, больной пишет, что хочет эвтаназию такого-то числа, а в это время у него была операция, и он просто не мог такое написать. Понятно, что это могли сделать родственники, перед которыми замаячила квартира или другое наследство. И в таком случае в эвтаназии откажут.

Но если все жестко проверили и удостоверились, что именно больной просит провести эвтаназию, это именно его воля, тогда суд присылает письменное уведомление в больницу: такому-то больному по его просьбе разрешили сделать эвтаназию.

Специальная комиссия приходит к пациенту и говорит: «По вашей просьбе пришло разрешение на эвтаназию. Но вы сейчас можете отказаться». В последний момент очень многие люди передумывают. Тогда пишут «передумано» и разрешение отзывают.

Предположим, человек не передумал. Тогда его переводят в отдельную палату, там находится капельница, а за стенкой — есть другое помещение.

На стене доска с пятью кнопками. К ним подходят пятеро и нажимают. Кто из них конкретно активирует ту самую кнопку, они не знают — обычно это выбор компьютера. Человеку сначала вводят снотворное, а затем — большую дозу лекарств. Он засыпает и уже никогда не просыпается.

«Я признаю эвтаназию как право человека решать свою судьбу, но не признаю эвтаназию как право решать чужую»

— Допустим, больной уже давно в коме и на аппаратах. Сам он решение принять не может. Как быть тогда? Отключение от аппаратов поддержания жизни — это ведь тоже эвтаназия, не так ли? Но получается, что здесь согласия пациента вообще никто не спрашивает…

— Давайте поговорим о том, что такое смерть. Смерть в нашей медицине — это смерть мозга. Мозг умер, а мы его качаем. Мы качаем тело, которое, к примеру, лежит на аппарате ИВЛ. Мы не только качаем, мы поставили катетер, мы кормим зондом, часть питательных веществ приходит.

Но кого мы качаем? Это смерть или не смерть? Есть протоколы по определению смерти мозга, есть высокоточные аппараты, которые могут определить смерть мозга. Это можно делать. Если мозг умер, то кто лежит здесь?

Я, сколько работаю с такими случаями, могу вам четко сказать, что это трупы. И когда человек все же умирает, и даже аппарат не может это сердце завести, ровно через пять минут тело покрывается трупными пятнами. То есть это труп.

— Тогда другой аргумент. Если речь идет о детях, получается, за них все равно должны будут принимать решение родственники?

— Я признаю эвтаназию как право человека решать свою судьбу, но не признаю эвтаназию как право решать чужую. Как член международной организации ICPCN, я абсолютно четко против детской эвтаназии. Мы не можем принимать решения о том, жить или умирать, за кого-то.

Но если человек осознанно и ответственно решил, что он не может больше переносить страдания от своей болезни, у него должен быть выбор.

— А что, если вдруг врачи ошиблись с диагнозом и пациент принял неправильное решение? Или, к примеру, человек узнал, что у него рак на 4-й стадии и ему осталось всего пару месяцев. Человек не хочет ждать, пока будет лежать в кровати, и просит об эвтаназии, хотя никаких непереносимых страданий у него еще и в помине нет…

— Это уже из разряда «соцсетевых бредней». Понимаете, в чем дело. Ни в одной стране мира никто не сделает тебе эвтаназию на стадии диагностики заболевания. Потому что, прости, ты еще ходишь, пусть плохо, ты еще говоришь.

Более того, я вам скажу, никто не попросит эвтаназию на данном этапе. Потому что работает инстинкт самосохранения, который называется страх смерти. В тот момент человек надеется, что будет лекарство, что у него этот процесс будет медленнее протекать.

Если человек при постановке диагноза хочет эвтаназию, понятно, что это импульсивное решение. И могу дать вам 99%, что как только он начнет лечиться, он передумает.

В ситуации с эвтаназией мы говорим о другом совершенно. В моей жизни был случай, я его никогда не забуду. Возле нас жили соседи: муж, жена, ребенок взрослый. И вдруг в 35 лет жене ставят рассеянный склероз. Он очень быстро прогрессирует: недавно мы с ней встречались и здоровались, но вот уже она сидит в коляске. У нее начинаются проблемы с руками, она не может их поднять. Муж не может бросить работу, сын — учебу. Они нанимают сиделку.

Мы по-соседски приходим помогать и видим: соседка просто тает на глазах. И это не связано с заболеванием. Потом выясняется, что муж сошелся с этой сиделкой. Причем они издевались над этой женщиной: занимались сексом на ее глазах, кормили ее, унижая, мол, ешь, грязнуля, и так далее.

Я помню, как она мечтала о смерти и эвтаназии. Она даже хотела выброситься из окна, но был второй этаж, она не была уверена в том, что точно умрет.

В итоге, конечно, мы подняли общественность, муж испугался и отдал ее в интернат для инвалидов. Она там очень быстро ушла. Вопрос, конечно, качества ее жизни перед смертью. Она была там при живом муже и сыне… Она ушла в глубочайшую депрессию, она была глубоко несчастным человеком. И вот тогда я подумала, что лучше, а что хуже…

В паллиативной медицине есть понятие качества жизни, и ее задача, чтобы человек прожил качественно до конца своей жизни. И все зависит от того, какое у самого человека понимание этого качества. У кого-то это активная жизнь, к примеру, и для него невыносимо лежать прикованным к постели.

Вы знаете, наверное, если бы у меня было генетически тяжелое заболевание, которое было бы связано с моей неподвижностью и потерей независимости, я бы выбрала эвтаназию. На легальном уровне, конечно.

«Врачи напрасно думают о том, что они ввели обезболивающее и все хорошо. Нет, далеко не всегда»

— Возможно, эвтаназия не нужна была бы, если бы у нас были хорошие обезболивающие? Ведь человек, который тяжело болеет, зачастую, когда просит эвтаназию, говорит о прекращении его физических мучений, так?

— В той же Бельгии плохие обезболивающие? Вы о чем? Даже имея полный набор обезболивающих, как в странах ЕС, не каждый человек может избавиться от боли.

Условно качество жизни можно разбить на четыре сегмента. Это физическая составляющая, психологическая, или социальная, психическая и духовная. Психическая — это мое эго, кто я, чего я достиг. Социальная — это то, кто я в обществе, мои отношения с коллегами, родственниками и друзьями. И духовная — это то, что мне пришло от моих предков, какие-то устои, нравственность и мораль. Так вот только одну четверть мы можем убрать морфием и другими обезболивающими. А остальные три четверти чем убираются? Вот про это мы и говорим.

Врачи напрасно думают о том, что они ввели обезболивающее и все хорошо. Нет, далеко не всегда. Остается боль душевная, если кого-то в жизни предали. Ты понимаешь, что тебя и там предали, и еще твой организм тебя предал. Душевная боль гораздо сильнее, чем физическая. Поэтому-то не так все просто. Даже в странах, где уровень обезболивания гораздо выше.

Я давно работаю в паллиативе и могу сказать одно: если ты входишь в семью, где не все хорошо, где нет хороших отношений ребенка с мамой, как бы ты ни обезболивал ребенка, он уходит. И уходит несчастным.

Он говорит: «Больно». Хотя мы физическую боль не диагностируем. Потому что есть другая боль. Есть слово «плохо»… Потому что мама не разговаривает, мама плачет, я чувствую, что со мной что-то случилось, мне все хуже и хуже. А мне все говорят, что я выздоровею и все будет хорошо, а я понимаю, что мне все врут. И от этого болит, но не тело…

— Многие считают, что эвтаназия — это сродни самоубийству. Церковь вообще очень негативно относится к эвтаназии, категорически против ее узаконивания. Основной посыл в том, что жизнь дана нам не по нашему желанию, поэтому не нам решать, прерывать ее или нет…

— У нас и в законе эвтаназия определяется почти как сейчас дефиниция церковная. По ней эвтаназией является все — любое действие или бездействие, направленное на то, чтобы не помогать человеку, уже считается эвтаназией. Но нужно понимать, что церковный человек, верующий, он и так не пойдет на эвтаназию. А где право тех людей, которые не верят? Мы, получается, навязываем мнение церкви всем?

Да, не от нас зависит, где родиться, в борозде или в роддоме. Но мы можем хоть чуть-чуть определить, как нам умереть, как нам достойно уйти из этой жизни?

— Вам не кажется, что эвтаназия — это определенный вид убийства все же? Есть люди, которые вообще сравнивают ее со смертной казнью…

— Совершенно разные понятие. Ты палач, ты прокурор, ты мне вынес решение о казни, а не я так решил. Более того, я здоровый человек, я наказан — и меня застрелили.

Здесь ситуация иная. Я прошу: «Люди, я очень-очень болен, я не могу так жить». Удовлетворите мою просьбу. Это мое право — умереть нормально, с достоинством, а не как кусок трупа, как кусок мяса. Это мое право человека уйти из этой жизни достойно.

Это не самоубийство, потому что я не ввожу себе ничего сам. Это удовлетворение просьбы больного. Точно так же это не убийство. Убийство — это когда ты решаешь судьбу за человека и убиваешь, ты посчитал это нужным. Нельзя считать убийцами врачей, которые выдали смертельную дозу лекарства больному или ввели инъекцию ему по его просьбе о прекращении нестерпимых страданий.

— В Беларуси эвтаназия запрещена в принципе, за эвтаназию врачей могут привлечь к ответственности. На ваш взгляд, стоит ли дать такое право нашим пациентам? И не приведет ли это к массовым уходам из жизни?

— К слову, как только в скандинавских странах стали разрешать эвтаназию, количество просьб уменьшилось. Когда людям сказали «пожалуйста, на», они поняли: может, и не нужно. Запретный плод всегда сладок. Иногда человек говорит «хочу» в надежде услышать «нет-нет, вам этого не надо».

А что касается легализации у нас… Думаю, что нет. Эвтаназия может существовать только в очень правовом обществе. У нас очень часто меняются законы. Мы зарегулированное общество, и вследствие этого мы боимся брать ответственность на себя. А эвтаназия — это прежде всего про ответственность.

И потом, исходя из наших законов, которые как дышло, мы не можем быть уверены в том, а не родственнички ли помогли написать заявление, которым надоело ухаживать, которым квартирка нужна, и земелька есть, и неплохо бы уже попользоваться. Поэтому я считаю, что нам с нашим менталитетом, с нашим уровнем законодательства легализовывать эвтаназию еще рано.

Читайте также:

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. [email protected]

В Беларуси эвтаназия по-прежнему применяться не будет

В белорусское законодательство внесено понятие эвтаназии. Об этом министр здравоохранения Беларуси Василий Жарко сообщил в Палате представителей, где во втором чтении обсуждались и были приняты изменения и дополнения в закон о здравоохранении.

Василий Жарко отметил, что в законопроекте дается понятие эвтаназии как добровольного ухода из жизни по желанию больного. При этом министр подчеркнул, что в Беларуси эвтаназия не применяется и запрещена.

Следует отметить, что речь, скорее всего, идет не о введении понятия «эвтаназии» в отечественное законодательство, а о некотором изменении его формулировки. Уже в законе от 11 января 2002 г. № 91-З «О внесении изменений и дополнений в Закон Республики Беларусь «О здравоохранении» была статья 38 «Эвтаназия». В нем она определялась, как «добровольная, согласованная с врачом смерть неизлечимого больного с помощью специальных обезболивающих средств».

Исходя из действующего белорусского законодательства, «медицинским и фармацевтическим работникам запрещается осуществление эвтаназии. Лицо, которое сознательно побуждает пациента к эвтаназии и (или) осуществляет эвтаназию, несет уголовную ответственность в соответствии с законодательством Республики Беларусь».

Заместитель председателя постоянной комиссии по охране здоровья, физической культуре, делам семьи и молодежи Палаты представителей Владимир Исаев сообщил «Белорусским новостям», что и в изменениях и дополнениях в закон «О здравоохранении» лицо, которое сознательно побуждает пациента к эвтаназии и (или) осуществляет эвтаназию, несет уголовную ответственность. «Позиция государства, выраженная в законопроекте, заключается в непринятии эвтаназии в Беларуси», — сказал Владимир Исаев.

Между тем, в мире не утихают страсти вокруг вопроса, имеют ли пациенты право уходить из жизни добровольно с посторонней, медицинской помощью. Например, парламент России изучал  этот вопрос, чтобы выяснить, насколько актуальна эта проблема для страны, но до разработки соответствующего законопроекта дело не дошло.

Законодательства практически всех стран мира солидарны в том, что с правовой точки зрения эвтаназия недопустима, сообщает  РИА Новости.

Эвтаназия при соблюдении весьма строгих правил законодательно разрешена в Нидерландах, Бельгии и американском штате Орегон. Летом этого года эвтаназия будет легализована в Люксембурге, парламент которого принял в феврале соответствующий закон.

Реально же, по данным некоторых экспертов, эвтаназия действует практически во всех странах мира, даже там, где она категорически запрещена.

В Швейцарии и Германии эвтаназия в принципе запрещена, но если человек помог другому уйти из жизни, не имея собственной выгоды, он не может быть осужден. В Швейцарии смертельно больным пациентам, страдающим от сильной боли, врач может выписать «последний рецепт», который по поручению больного получает Общество эвтаназии, под опекой которого на основании личного обращения находится неизлечимо больной пациент. Такое либеральное законодательство стало причиной нового направления туризма: жители других стран Европы отвозят своих тяжелобольных родственников в швейцарские клиники, чтобы те смогли «легко умереть».

Существует также пассивная эвтаназия, при которой не оказывается медицинская помощь с целью ускорения наступления естественной смерти, прекращается борьба за жизнь пациента. Этот вид эвтаназии был впервые узаконен в 1976 году решением Верховного суда Калифорнии и сейчас широко распространен в США. В 2004 года пассивная эвтаназия была разрешена в Израиле и Франции.

Между тем, вопрос эвтаназии связан с проблемой оказания паллиативной помощи. По определению Всемирной организации здравоохранения, паллиативная помощь — это всестороннее и своевременное выявление и решение проблем, которые несет с собой неизлечимое заболевание — облегчение боли и других проявлений болезни, оказание психологической, социальной и духовной поддержки. Главной целью является улучшение качества жизни больного и его близких.

Логично предположить, что государство, защищающее право граждан на жизнь, будет стараться обеспечить им достойную жизнь, в том числе на смертном одре. Паллиативную помощь традиционно осуществляют хосписы. Например, в Беларуси — три хосписа, где оказывается такая помощь. Детские хосписы в Минске  и Могилеве работают как общественные благотворительные организации. Взрослый имеет 30 мест и находится на балансе государства. «На мой взгляд, только в Минске будет недостаточно и 500 мест для смертельно больных во взрослом хосписе», — сказал по этому поводу Владимир Исаев.

В интервью «Белорусским новостям» В.Исаев высказал мнение, что открытие новых хосписов крайне актуально, поскольку система оказания паллиативной помощи в стране явно неразвита. В течение этого года хосписы должны быть открыты во всех областях страны.

«Хосписы, которые мы имеем — это капля в море, первые шаги, — сказал В.Исаев. — Кроме того, паллиативная помощь не должна сводиться только к поддержке онкологических больных. В ней также нуждаются другие больные — после инсульта, страдающие от рассеянного склероза, психических заболеваний. Им также должна оказываться достойная паллиативная помощь на государственном уровне». При этом депутат заметил, что «в один момент ситуацию изменить невозможно. Уже хорошо, что существует соответствующая нормативная база».

Кроме того, Владимир Исаев заметил, что многие сложности в оказании паллиативной помощи связаны с тем, что она включает в себя также социальную помощь, которую курирует Минтруда, и медицинскую, которой занимается Минздрав. «Когда ведомства найдут компромисс и определятся, что такое медико-социальная помощь, и кто ей должен заниматься, процесс создания центров паллиативной поддержки пойдет быстрее», — заключил собеседник «Белорусских новостей».

Эвтаназия животных. Гуманно усыпить кота или собаку. Усыпление в Минске. | «ВетМедЦентр»

Сразу хочется сказать, что эвтаназия животных — это совершенно не то же самое, что эвтаназия людей. Животные говорить не умеют и свои пожелания высказать не могут, поэтому за них этот непростой выбор делают их владельцы. Мы надеемся, что ниже приведенная информация не только поможет в принятии сложного решения, но и позволит избежать гибели от неверно рекомендованной эвтаназии или мучительной смерти.

Что такое эвтаназия для животных или усыпление? Эвтаназия (euthanesia) — намеренное умерщвление неизлечимо больного животного с целью облегчения его страданий. Эвтаназия для животных, как и для людей, применима только в самых тяжелых случаях.

Сегодня общество раскололось на категорических противников эвтаназии, и ее сторонников. И теми, и другими движет одна цель — любовь к животным. Но суть в том, что каждый понимает эту любовь по своему, и, соответственно, проявляет ее тоже по-своему. Отсюда и такое резкое расхождение во взглядах. Принятие решения об эвтаназии всегда затруднительно, оно должно опираться на мнение компетентных врачей, результаты лабораторной диагностики и состояние животного. Эвтаназия производится только в тех случаях, когда питомцу уже невозможно помочь медикаментозно. Первое и основное условие — это неблагоприятный прогноз (неизлечимое заболевание), состояние, сопровождающееся физическими страданиями, которые невозможно облегчить медикаментозно.

Врач, который обследует животное, не может сказать владельцу: делать или не делать эвтаназию. Это может решить только сам владелец. Врач в данном случае выступает как стороннее лицо, которое может сделать прогноз относительно характера течения болезни. При этом если со стороны врачей эвтаназия уже носит рекомендательный характер, то стоит прислушаться и не обрекать животное на длительные мучения.

В отличие от человека, животные иначе переносят хроническую боль — они становятся тихими и прячутся по углам. Владелец может и не понять, что его питомцу очень и очень плохо. Заболевания, при которых применима эвтаназия, это, прежде всего, онкологические: т.к. опухоли в запущенной форме начинают разлагаться, метастазируя в органы брюшной полости и лёгкие, нарушая работу органов и систем организма. А если опухоль пускает метастазы в легкие, то животное пробует вдохнуть, а чисто физически сделать этого не может. Или, как при хронической почечной недостаточности, когда из организма животного не выводятся шлаки и отравляют организм, постепенно приводя к отеку мозга или легких. В таких ситуациях эвтаназия может стать единственным способом предотвратить долгую и мучительную смерть.

Эвтаназия производится только при общей глубокой анестезии. Под наркозом у животного происходит остановка дыхания и сердцебиения, в этот момент животное ничего не чувствует.

Для проведения эвтаназии собак и кошек мы рекомендуем владельцам обращаться к врачам, которым они доверяют. Врачи клиники «ВетМедЦентр» — не сторонники эвтаназии. Предпочитая бороться за жизнь животного до последней его минуты, давая каждому шанс на жизнь.

Не менее тягостный, но неизбежный вопрос — организация захоронения. Мы предлагаем выполнить кремацию животного. По своему усмотрению можно выбрать общую или индивидуальную кремацию. Общая процедура не предусматривает возвращения праха владельцу. При индивидуальной — прах возвращается в специальной стеклокерамической урне или в наборе «Дерево Памяти». «Дерево Памяти» — это специальный набор, который позволяет сохранить память о вашем домашнем животном с помощью живого памятника — дерева, которое можно вырастить из его праха. Такой уникальный способ увековечения памяти своего четвероногого друга является частой практикой в европейских странах. Владелец может выбрать породу дерева, которое он хочет вырастить.

Где в Европе оказывают помощь при смерти?

По всей Европе помощь при смерти является центром ожесточенных юридических баталий и споров, недавние примеры которых включают дело Винсента Ламбера во Франции или дело DJ Fabo в Италии.

Но где легальная помощь при смерти? Euronews изучает состояние законодательства в разных странах ЕС.

Что такое помощь при смерти?

Ассистированная смерть относится как к добровольной активной эвтаназии, так и к смерти при помощи врача.Эти два типа ассистированной смерти различаются по степени участия врача. Добровольная активная эвтаназия предполагает, что врач играет активную роль в просьбе пациента умереть, обычно путем введения смертельного вещества внутривенно. Смерть при содействии врача подразумевает, что медицинский персонал предоставляет пациенту смертоносные средства для самоубийства, то есть их использует пациент.

Какова общая картина помощи при смерти в Европейском Союзе?

Только четыре страны в целом одобряют помощь в умиротворении: Бельгия, Нидерланды, Люксембург и, в последнее время, Германия.Первые два даже признают просьбы несовершеннолетних при строгих обстоятельствах. Швейцария допускает смерть с помощью врача при определенных сценариях, но сделала пассивную эвтаназию законной.

Другие страны, такие как Австрия, Финляндия и Норвегия, разрешают пассивную эвтаназию при строгих обстоятельствах. Пассивная эвтаназия — это когда пациент страдает неизлечимым заболеванием и решает не применять продлевающие жизнь методы лечения, такие как искусственное питание или гидратация.

Важно не путать пассивную эвтаназию с прекращением поддерживающего жизнь лечения в лучших интересах человека.Последнее может быть частью паллиативной помощи и не обязательно эвтаназией.

В некоторых странах, таких как Испания и Португалия, разрешено прекращение жизнеобеспечивающего лечения в интересах человека, но официальная практика эвтаназии (пассивной или активной) и помощи при смерти остается незаконной.

Франция — еще один пример того, насколько фрагментировано законодательство в ЕС. Все формы эвтаназии и помощи при смерти запрещены в стране, но с 2016 года неизлечимо больные пациенты имеют право на «непрерывную глубокую седацию» до самой смерти.

Научно-образовательный сайт — Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Такие ценности, как религиозные убеждения, влияют на отношение к эвтаназии. Чем больше люди ценят независимость и автономию, тем выше их одобрение эвтаназии. Напротив, конформизм и приверженность традициям негативно связаны с отношением к эвтаназии, — заявили на XVI Апрельской международной академической конференции НИУ ВШЭ исследователи Лаборатории сравнительных исследований массового сознания Максим Руднев и Александра Савелькаева .

Эвтаназия — это практика прекращения жизни неизлечимо больного человека по его просьбе, и это сложная тема для обсуждения в подавляющем большинстве стран. Впервые эвтаназия была легализована в 2002 году в Нидерландах. Однако за последние 13 лет немногие страны последовали примеру Голландии, и этому есть ряд причин, которые имеют психологический, религиозный, медицинский, социальный, экономический и исторический характер.

Некоторые страны более терпимы к эвтаназии, в то время как большинство людей в других странах считают легализацию эвтаназии неприемлемой.Анализ социологических опросов показывает, что на отношение может влиять широкий спектр факторов, таких как социально-экономический статус, образование и ценности. Максим Руднев и Александра Савелькаева сосредоточили свои исследования на ценностях и их влиянии на принятие людьми эвтаназии.

Их исследование было основано на данных пятой волны Всемирного исследования ценностей, 2005–2009 годы. В окончательную выборку вошли 34 страны из разных уголков мира. Общее количество респондентов составило 27 411 человек.

Право на смерть

Помимо Нидерландов, эвтаназия в настоящее время разрешена в Бельгии, Люксембурге и нескольких штатах США. Швейцария также считается центром туризма для самоубийц, поскольку рано уйти из жизни могут не только больные швейцарцы, но и туристы.

Во многих странах отношение общественности к возможности легализации данной процедуры во многих странах остается негативным. Германия — один из примеров. Негативное отношение к эвтаназии в Германии является результатом исторического наследия страны, — отмечают исследователи, — а именно ее нацистского прошлого, когда слово «эвтаназия» использовалось для описания убийства инвалидов.’

Эвтаназия в России запрещена. Врачам не разрешается предпринимать какие-либо действия (или бездействие), которые могут ускорить смерть безнадежно больного пациента. Кроме того, последние исследования показывают, что общественное одобрение эвтаназии в последнее время падает в России, Украине и Беларуси. «Люди на постсоветском пространстве видят в эвтаназии угрозу и опасаются, что она может быть использована против них, чтобы сэкономить на расходах на здравоохранение. В целом они не склонны мыслить категориями свободы выбора », — говорят авторы, ссылаясь на предыдущие зарубежные исследования.

Тем не менее, мировая тенденция такова, что количество людей, одобряющих эвтаназию, растет. Многие исследователи считают, что это результат индивидуализации общества. «Здесь роль играет возрастающая ценность автономии в принятии решений, включая решения о свободе умереть по собственному желанию и праве контролировать процесс своей собственной смерти», — объясняют Руднев и Савелькаева.

Свобода и ее последствия

В своем исследовании авторы проанализировали, как различные факторы на индивидуальном и национальном уровне влияют на уровень одобрения эвтаназии.Особое внимание уделялось религии. Понятно, что представители разных религиозных конфессий расходятся во мнениях относительно легализации эвтаназии для безнадежно больных. Мусульмане наиболее скептически относятся к этой практике, что просто подтверждает результаты предыдущих исследований. Представители разных религий находились в континууме между мусульманами, которые были непоколебимыми противниками эвтаназии, и атеистами, которые были довольно нейтральными. К таким религиям относятся протестантизм, католицизм, христианство и буддизм, чей уровень одобрения эвтаназии был довольно схожим.

Но не только религия определяет отношение человека к эвтаназии. Исследователи обнаружили, что чем более образован человек, тем больше он или она одобряют эвтаназию . Кроме того, работающие люди более склонны одобрять эту практику, чем безработные, которые чувствуют себя менее защищенными в социальном плане и опасаются, что потенциальная легализация может быть использована против них. Еще один фактор, связанный с положительным отношением к эвтаназии, — это низкий уровень собственного здоровья человека.«Собственное знакомство человека с болезнью лично побуждает его или ее одобрять эвтаназию», — отмечают исследователи.

На уровне страны ВВП оказывает значительное положительное влияние на уровни одобрения эвтаназии. В Австралии, Канаде, Великобритании, США и Европе отношение к эвтаназии более позитивное, чем во многих странах Восточной Европы и в Африке.

Исследование было наиболее успешным в выявлении связи между растущими ценностями автономии и уровнями одобрения эвтаназии.Руднев и Савелькаева установили, что чем более выражены ценности независимости и риска, тем меньше скептицизм по отношению к эвтаназии . «Респонденты, которые хотели бы, чтобы их дети стали независимыми и не эгоистичными, более терпимы к эвтаназии, в то время как те, кто склоняется к ценностям послушания, имеют более скептическое мышление», — говорится в документе.

Исследователи отмечают, что влияние их ценностей сохраняется, когда уровень «религиозности» респондентов и уровень религиозного вероисповедания, которому они приписывают, находятся под контролем.«Отсюда следует, что в рассматриваемых странах религия не является монополизированным источником моральных взглядов по жизненно важным вопросам, а ценности выступают в качестве независимого источника морального регулирования», — говорится в документе.

Авторы приходят к выводу, что культуры, которые высоко ценят автономию и независимость в принятии решений, способствуют положительному отношению к эвтаназии, которая, по-видимому, ценится как реализация права человека самостоятельно управлять своей жизнью.

Нацистская эвтаназия в Беларуси: малоизвестная история

.. images / c8e5517e4e9b0e8e112c66ab22a1742a.png «>

W. Domschke, M. Berger, W. Hohenberger, T. Meinertz, K. Possinger, D. Reinhardt (Ed.): Therapy Manual. 5. Urban & Fischer, Elsevier GmbH, Мюнхен, 2008 г. , вкладное издание для продолжения, около 240 страниц, 69,95 евро

Пятое издание терапевтического руководства также доступно в Интернете. введение отличное.Также представляется важным, чтобы вы могли видеть дату создания каждого сообщения (например, по состоянию на декабрь 2003 г. или апрель 2008 г.). Нам также очень понравились многие практические правила и предостережения в разделе «Применяется» или «Пещера». В конце каждой главы обычно добавляется краткий отчет о случае, который, как типичный случай, подробно резюмирует то, что было прочитано ранее. Все главы, написанные в соответствии с этой тщательно продуманной концепцией, ясны, легко читаются, написаны признанными, известными экспертами и действительно всеобъемлющи. Следует также подчеркнуть, что и список лекарств, и предметный указатель находятся в начале сборника вкладных листов, а не, как обычно, в конце.Этот аспект важен, учитывая сложность работы с множеством страниц. Различные внимательно прочитанные главы (такие как общие принципы терапии, сердечно-сосудистые заболевания, заболевания органов дыхания, заболевания почек и мочевыводящих путей, множественная миелома и связанные с ней заболевания плазматических клеток, системные васкулиты) получают высшие оценки. Строгий книжный принцип с основными основными положениями, краткой диагностической информацией, дифференцированной терапией с практическими правилами, памятками и пещерами делает чтение приятным.Длина каждой главы не слишком короткая и не слишком длинная. Если у вас все еще есть проблемы с терапевтическим руководством, это связано с тем, что большое количество глав хранится на прилагаемом компакт-диске (четвертое издание терапевтического руководства). Даже после онлайн-регистрации было невозможно просмотреть все терапевтическое руководство за один раз. Также имеется онлайн-ссылка на прилагаемый компакт-диск. Понятно, что руководство по терапии такого качества, вероятно, заняло бы многие тысячи страниц, если бы оно было полностью обобщено в виде сборника на вкладных листах.Тем не менее, при поиске термина сложно переключаться между компакт-диском и папкой. В действительно хорошем предметном указателе на 66 страниц также отсутствуют ссылки на компакт-диск или печатную версию, так что, например, когда дело доходит до аспирационной пневмонии или ревматоидного артрита, никто не знает, где его искать. Сначала посмотрел. Текущее издание сборника вкладных листов Терапевтического Руководства, несомненно, идеально подходит для терапевта или терапевта.Но у вас всегда должен быть компьютер под рукой, чтобы вставить компакт-диск, если вы хотите иметь доступ ко всему содержимому произведения. Было бы желательно найти полное руководство по терапии хотя бы в онлайн-версии без необходимости вставлять компакт-диск. Любой, кто хочет использовать руководство и какое-то время с ним, получает прекрасно оформленный, легкий для чтения и исчерпывающий справочник, который явно имеет отношение к терапии и всегда может быть обновлен. Эрланд Эрдманн

Французский мужчина умер в Швейцарии в результате борьбы за эвтаназию дома

Ален Кок, 57 лет, в своей медицинской кровати, к которой он был прикован в течение многих лет в результате дегенеративного заболевания, которое не лечится, позирует после интервью Reuters в своем доме в Дижоне, Франция, 19 августа 2020 года.REUTERS / Gonzalo Fuentes

ПАРИЖ, 15 июня (Рейтер) — Француз, который годами боролся за право на эвтаназию дома, умер в результате самоубийства с медицинской помощью в Швейцарии в возрасте 58 лет, сообщили друзья и активисты эвтаназии во вторник. .

Ален Кок, который на протяжении десятилетий страдал болезненным и неизлечимым дегенеративным заболеванием, скончался во вторник в больнице в Берне, Швейцария, сообщила его законный представитель Софи Меджеберг на своей странице в Facebook.

«Сегодня утром скончался Ален Кок…. согласно его желанию, с достоинством … наконец, покойся с миром, Ален «, — сказала она.

Жан-Люк Ромеро, президент Французской ассоциации за право умереть достойно, в видеообращении в Твиттере заявил, что Кок был бойцом, который любил жизнь, но из-за постоянной боли и неспособности позаботиться о себе он хотел умереть с помощью врачей.

«Мы благодарим его за то, что он превратил его индивидуальную борьбу в коллективную, чтобы у нас наконец был закон об окончании срока службы, чтобы в будущем французам больше не нужно было бежать в чужую страну, чтобы умереть так, как они хотят », — сказал Ромеро.

Соседи Франции, Швейцария, Бельгия и Нидерланды, приняли законы, которые в некоторых случаях позволяют умереть с медицинской помощью. Франция сопротивлялась этому шагу, отчасти под давлением католической церкви.

Кок безуспешно обращался к президенту Франции Эммануэлю Макрону с просьбой разрешить эвтаназию дома. Прошлой осенью он дважды пытался умереть, воспользовавшись своим правом по французскому законодательству на прекращение кормления и оказания медицинской помощи, но ему пришлось отказаться из-за сильной боли.

В августе 2020 года, перед своей первой попыткой, Кок сказал Reuters со своей больничной койки, где его кормили капельницей и подключили к мешку для колостомы, что он испытывал постоянную боль.

«Дошло до стадии, когда это уже не терпимо», — сказал он. «Так что я говорю, остановись».

Отчетность GV De Clercq
Редакция Билла Беркрота

Наши стандарты: принципы доверия Thomson Reuters.

Где находится закон об эвтаназии 2021

Эвтаназия или помощь в самоубийстве — это практика, при которой врач прописывает смертельное количество лекарства, чтобы помочь тому, кто решил умереть. Люди, которые неизлечимо больны и испытывают сильную боль, могут захотеть умереть путем эвтаназии, а не продлить болезненную болезнь, которая убьет их.

Эвтаназия является очень спорной и незаконной во многих странах. Некоторые критики утверждают, что Бог дает всю жизнь, и только Бог имеет право забрать ее. Другие опасаются, что, если эвтаназия станет законной, врачи могут начать усыплять пациентов против их воли. Те, кто так считает, иногда указывают на нацистскую Германию, которая пропагандировала свой геноцид евреев, цыган, инвалидов и политических диссидентов, как на эвтаназию.

Во многих странах эвтаназия является незаконной и может привести к осуждению за убийство.Однако в некоторых странах это разрешено законом при соблюдении строгих условий. В Швейцарии, пожалуй, меньше всего регулируемых законов, касающихся эвтаназии, поскольку врач, принимающий смертельное лекарство, не требует постановки диагноза, и нет возрастных ограничений. Тем не менее, эвтаназия не допускается, если лицо, выступающее за самоубийство с помощью врача, может получить что-либо, например, наследство, от его смерти.

Эвтаназия разрешена в Бельгии для тех, кто испытывает невыносимые страдания и не может выздороветь.Если этот человек не смертельно болен, требуется месячный период ожидания. Возрастных ограничений для тех, кто просит об эвтаназии, нет, но для того, чтобы ребенок был рассмотрен, он или она должны иметь неизлечимое заболевание.

В Нидерландах человек, который страдает хронической болью и не может выздороветь, может потребовать эвтаназии, даже если он или она не неизлечимо больны. Однако вовлеченный врач должен проконсультироваться по крайней мере с одним независимым врачом, чтобы убедиться, что пациент соответствует критериям эвтаназии.Дети в возрасте от 12 лет могут потребовать эвтаназии, но они должны иметь разрешение родителей.

В Люксембурге, Канаде, Австралии и Колумбии разрешена эвтаназия для взрослых, которые находятся в невыносимых страданиях и умрут от своего состояния. В Австралии врач не может говорить о перспективе эвтаназии; пациент должен явно запросить это — три раза.

В США есть несколько штатов, в которых эвтаназия теперь разрешена для неизлечимо больных пациентов. Во Франции эвтаназия не разрешена, но пациенты могут потребовать сильную седативную терапию до самой смерти.

Эвтаназия — не обычная практика и последнее средство для тех, кто ее просит. Очень немногие люди умирают каждый год от эвтаназии.

Терминология ассистированного умирания — Смерть с достоинством

Хотя сейчас опросы показывают, что американцы поддерживают закон об умирающих с помощью врачей, независимо от того, какие термины используются для его описания, слова действительно важны для точного описания проблемы.

Крайне важно, чтобы репортеры, редакторы, блогеры, студенты, медицинские работники и широкая общественность использовали точную терминологию при описании выбора неизлечимо больного пациента, чтобы сократить процесс умирания, который пациент считает невыносимым, — и мы обязаны гарантировать, что они Сделай так.

Язык без ценностей

Для средств массовой информации, которые пытаются быть объективными или нейтральными, важно избегать явной предвзятости и недостатков объективности, используя терминологию, одобренную оппонентами (см. Здесь, здесь, здесь и здесь).

Недискриминационные читатели могут принять этот язык, а также факты и мнения, которые он выдвигает, как если бы они были объективными и репрезентативными, в результате чего они неосознанно и, возможно, опасно вводили в заблуждение.

Чтобы избежать такой дезинформации, мы призываем репортеров и редакторов рассмотреть возможность использования точных, нейтральных по отношению к ценностям формулировок во всех сообщениях, касающихся выбора в конце жизни.

Соответственно, мы рекомендуем следующий независимый от ценностей язык:

• Смерть с достоинством
• Ассистированная смерть
• Ассистированная смерть
• Смерть при помощи врача
• Смерть при помощи врача
• Помощь при смерти
• Врач помощь при смерти
• Медицинская помощь при смерти

Язык оппонентов

Самоубийство с помощью врача, или САП, — неточная, неуместная и предвзятая фраза, которую оппоненты часто используют, чтобы напугать людей о смерти с помощью законов о достоинстве.«Самоубийство» — это политизированный язык, используемый с целью уменьшить поддержку этой проблемы. Это подразумевает оценочное суждение и несет с собой социальную стигму.

Репортеры и редакторы часто используют термин «помощь в самоубийстве», чтобы описать решение неизлечимо больного пациента ускорить процесс умирания. Это, возможно, неосознанно, заимствует терминологию ревностных противников избранного.

Распространенное заблуждение о неизлечимо больных людях, которые выбирают доступ к законам об оказании помощи при смерти, состоит в том, что они находятся в депрессивном состоянии и склонны к суициду.

Напротив, многие пациенты, умирающие от рака или другого распространенного основного заболевания, хотят жить; они просто осознают, что их смерть неизбежна, и хотят избежать ненужной боли и потери автономии, достойно выбрав вариант смерти.

«Самоубийство с помощью врача»: неточно и предвзято

Калифорния, Колорадо, Округ Колумбия, Гавайи, Орегон, Вермонт и Вашингтон в настоящее время являются юрисдикциями, которые узаконили выбор психически дееспособного, неизлечимо больного пациента принимать лекарства, чтобы вызвать мирную смерть.

В законах каждой из этих юрисдикций четко указано:

Действия, предпринятые в соответствии с [Законом о достойной смерти], ни для каких целей не могут рассматриваться как самоубийство, помощь в самоубийстве, убийство из милосердия или убийство в соответствии с законом.

— Закон Орегона «Смерть с достоинством» №

Судья в Вашингтоне отказался допустить использование предвзятого термина «самоубийство при содействии» при голосовании по Закону штата Вашингтон о смерти с достоинством, посчитав, что термин «самоубийство» «нагружен», и добавив, «важно, чтобы этот термин не использовался.”

Департамент социальных служб штата Орегон принял нейтрально-ценностно-нейтральную формулировку для описания практики в соответствии с Законом штата Орегон о смерти с достоинством, отказавшись от использования термина «самоубийство с помощью врача» в 2006 году. Департамент теперь будет использовать функциональный термин «лица, которые используют [Закон штата Орегон о смерти с достоинством] »на своем веб-сайте и во всех будущих отчетах. Эта формулировка заменяет термин «самоубийство с помощью врача», использовавшийся в прошлых отчетах.

«Самоубийство»: вредно и оскорбительно для пациентов и их семей

Те, кто сталкивается с неизлечимой болезнью, не хотят умирать, но — по определению — умирают.Им грозит неминуемая смерть, и они хотят избежать невыносимых страданий.

Смерть при помощи врача не является самоубийством ни с юридической, ни с моральной, ни с этической точки зрения. Пациенты уже умирают и поэтому выбирают не смерть жизни, а одну форму смерти.

—Эд Гоголь, Final Options Illinois

неизлечимо больные пациенты, законно признающие смерть с соблюдением законов о достоинстве, считают слово «самоубийство» оскорбительным и болезненным. Многие публично заявили, что этот термин оскорбляет их и их близких.

Например:

Все, о чем я прошу, — это иметь какой-то выбор, как мне умереть. Изображать меня самоубийцей неуважительно и обидно для меня и моих близких. Это добавляет оскорбления к травме, отвергая все, что я уже пережил; неудавшиеся попытки излечения, прогрессирующее ухудшение моего физического состояния и страдания, связанные с исчерпывающими размышлениями и размышлениями, привели меня к этому очень личному и интимному решению о моей собственной жизни и о том, как я хотел бы, чтобы она закончилась.

—Лоис Шефер (1938-2019)

и

Я не совершаю самоубийство и не хочу умирать. Меня расстроили сообщения СМИ о том, что я собираюсь «убить» себя. Я не убиваю себя; рак костей заботится об этом. Я могу принять вариант сократить агонию моих последних часов.

—Джек Ньюболд,

Что говорят эксперты

Специалисты в области медицины, здравоохранения и психического здоровья признают, что термины «самоубийство» и «помощь в самоубийстве» в данном контексте неточны, предвзяты и уничижительны.Все чаще основные организации в области медицины, психического здоровья и здравоохранения применяют термины «помощь при смерти» или «умирание с помощью врача» для обозначения этого выбора.

Совсем недавно государственные медицинские ассоциации изменили свою позицию с противоположной на нейтральную, при этом язык отражает это изменение.

По состоянию на июль 2018 г. медицинские ассоциации штатов Калифорния, Колорадо, Гавайи, Мэн, Мэриленд, Массачусетс, Невада, Орегон, Вашингтон, а также Вашингтон, округ Колумбия.C. с достоинством занимать нейтральную позицию в отношении смерти.

Калифорнийская медицинская ассоциация

В сообщении, объявляющем об изменении позиции CMA, президент Лютер Кобб, доктор медицины, написал: «Решение участвовать в [Калифорнийском] Законе об опционе на конец жизни является очень личным между врачом и их пациентом, поэтому CMA удалила политику это категорически возражает против того, чтобы врачи помогали неизлечимо больным пациентам в конце жизни. Мы полагаем, что каждый врач и его пациент должны добровольно решать, является ли Закон об окончании срока службы чем-то, чем они хотят заниматься.”

Медицинское общество Вермонта

«Даже когда врачи используют все подручные средства для лечения боли и страданий, небольшое количество пациентов все равно страдает. Вермонтское медицинское общество признает, что медицинская помощь при смерти в форме Закона штата Вермонт 39 является законным вариантом, который может быть сделан в контексте отношений между врачом и пациентом ».

Медицинское общество Массачусетса

«Медицинское общество Массачусетса заняло позицию нейтрального участия, что позволяет организации служить медицинским и научным ресурсом в рамках законодательных усилий, которые будут поддерживать совместное принятие решений неизлечимо больными пациентами и их доверенными врачами.

«Если медицинская помощь при смерти легализована, MMS будет поддерживать своих членов с клиническими и юридическими соображениями посредством обучения, защиты и других ресурсов, независимо от того, решит ли врач-участник практиковать медицинскую помощь при смерти».

Американская ассоциация студентов-медиков

«Принимая во внимание все более широкое использование нейтральных терминов, таких как« смерть при помощи врача »,« смерть при помощи врача »или« помощь врача при смерти », чтобы избежать более эмоционально заряженного« самоубийства при помощи врача »… поэтому следует принять решение, что Принципы в отношении самоубийств с помощью врача, номер 1 (стр. 150), ИЗМЕНИТЬ следующим образом: «Помощь врача при смерти.’”

Американская ассоциация женщин-медиков

«Термины« самоубийство с помощью »и / или« самоубийство с помощью врача »использовались в прошлом, в том числе в заявлении о позиции AMWA, для обозначения выбора психически компетентного, неизлечимо больного пациента для самостоятельного приема лекарств от цель контроля времени и способа смерти в тех случаях, когда пациент считает процесс умирания невыносимым.

«Термин« самоубийство »все чаще признается неточным и неуместным в этом контексте, и мы отвергаем этот термин.Мы используем менее эмоционально заряженные, нейтральные и точные термины «помощь при смерти» или «помощь врача при смерти».

Психологическая ассоциация штата Вашингтон

«WSPA признает, что термин« самоубийство »подразумевает психическое заболевание или другое эмоциональное расстройство, которое ухудшает способность суждения и принятия решений, и, таким образом, не может быть точным или подходящим термином для неизлечимо больного, умственно дееспособного человека, решающего контролировать время и способ его или ее смерти.

«Таким образом, WSPA поддерживает нейтральную по отношению к ценностям терминологию, такую ​​как помощь при смерти, умирание по указанию пациента, помощь врача при смерти, умирание с помощью врача или выбор неизлечимо больного человека в пользу мирной и достойной смерти».

Американский колледж судебной медицины

«Процесс, инициированный психически дееспособным, хотя и неизлечимо больным человеком, который желает прекратить свои страдания и ускорить смерть в соответствии с законом, специально принятым для регулирования и контроля такого процесса, не должен описываться словом« самоубийство », но скорее, как процесс, призванный ускорить конец жизни.

«Термин« самоубийство с помощью врача », возможно, является неправильным, поскольку он несправедливо окрашивает проблему и у некоторых вызывает чувство отвращения и аморальности. Уместность этого термина сомнительна в нескольких отношениях…. ACLM отвергает термин «самоубийство с помощью врача».

Американская ассоциация общественного здравоохранения

В 2006 году APHA, крупнейшая национальная ассоциация общественного здравоохранения, приняла политику, признающую, что «термин« самоубийство »или« помощь в самоубийстве »неуместен при обсуждении выбора психически компетентного неизлечимо больного пациента для поиска лекарств, которые он или она мог поглотить, чтобы вызвать мирную и достойную смерть.”

Политика APHA подчеркивает «важность использования точных формулировок для общественного здравоохранения».

В 2008 году APHA приняло политику поддержки помощи при смерти. Политика признает «разрешение психически дееспособному, неизлечимо больному взрослому человеку получить рецепт на лекарство, которое человек мог бы принимать самостоятельно, чтобы контролировать время, место и способ его или ее неминуемой смерти, где меры предосторожности эквивалентны гарантиям в Орегоне [ Закон о смерти с достоинством] уже действует ».

Американская академия хосписной и паллиативной медицины

«Термин PAD (Смерть при помощи врача) используется [Американской академией хосписной и паллиативной медицины] с убеждением, что он отражает суть процесса более точно описательным образом, чем более эмоционально заряженное обозначение« Самоубийство с помощью врача » .”

Американская ассоциация суицидологии

В 2017 году Американская ассоциация суицидологов заявила, что «помощь врача при смерти — это не самоубийство».

AAS «признает, что практика оказания медицинской помощи при смерти, также называемая самоубийством с помощью врача,« Смерть с достоинством »и оказание медицинской помощи при смерти, отличается от поведения, которое традиционно и обычно описывается как« самоубийство »», и что « самоубийство и помощь врача при смерти — концептуально, с медицинской и юридической точки зрения разные явления.”

Термин «помощь в самоубийстве» неточен и вводит в заблуждение в отношении Закона о достойной смерти. Эти пациенты и типичный суицид — противоположности. Смертельно больные пациенты, обращающиеся за помощью к врачу при смерти, не делают отчаянного импульсивного выбора, связанного с самоубийством.

—Э. Джеймс Либерман, доктор медицины, Psychiatric News , 4 августа 2006 г.

Вернуться к началу ↑

Следующий, наиболее важный шаг в разрешении этих противоречий — выйти за рамки вопроса о том, является ли помощь врача при смерти самоубийством, и вместо этого подумать о намерениях, о выборе, о том, какой диапазон вариантов мы хотим, какие роли мы хотим исполнять. иметь возможность играть в наши собственные возможные смерти.Мы знаем, как чьи-то политические или религиозные убеждения могут лишить нас возможности выбора; нам нужно признать, что чужой язык тоже может использовать наши возможности. Если мы назовем это самым нейтральным термином «смерть при помощи врача», мы сможем значительно снизить напряжение по вопросам, столь важным для нашего личного будущего.

— Пегги Баттин. Читать далее →

Жестокое обращение с животными в Беларуси | BelarusDigest

Белорусское гражданское общество отметило День Воли в центре Минска 25 марта благодаря масштабной и успешной кампании по сбору средств.Сбор средств на низовом уровне может быть редкостью в Беларуси, но наметилась устойчивая тенденция к успеху таких кампаний.

В эпоху Лукашенко государство обычно относилось к организациям гражданского общества (ОГО) с большим подозрением и строго ограничивало их деятельность. ОГО столкнулись с серьезными трудностями как с привлечением средств в Беларуси, так и с их получением от иностранных доноров. В результате ОГО слишком сильно зависели от иностранной помощи.

Меняющаяся политическая ситуация расширяет возможности для новых стратегий сбора средств.Гражданскому обществу необходимо сосредоточить внимание на местных источниках финансирования и тесно сотрудничать с целевыми группами, бизнесом и правительством. Недавние истории успеха показывают, что такая практика стала возможной.

Однако эта мудрость в основном применима к разовым проектам, мероприятиям или коротким кампаниям. Долгосрочные проекты по-прежнему практически невозможно поддерживать за счет сбора средств на местах. Организации и средства массовой информации, особенно те, которые занимаются правами человека, демократией и продвижением реформ, по-прежнему полагаются на внешнюю поддержку для продолжения своей деятельности.

Практически все белорусские неправительственные организации (НПО) сообщают о нестабильном, даже плачевном финансовом положении. Ситуация неудивительна в свете государственных ограничений как на сбор средств на местном уровне, так и на иностранную помощь.

Обязательная регистрация иностранной помощи в Управлении по гуманитарным вопросам Управления делами президента распространяется на все НПО в Беларуси. В нормативных актах перечислены определенные виды деятельности, для которых нельзя использовать иностранные гранты, а в 2011 году правительство ввело уголовную ответственность за нарушение порядка получения и использования иностранной помощи.

Несмотря на это, иностранная помощь является наиболее важным источником доходов белорусских ОГО. Они обходят законные способы их получения и обычно привозят в страну наличные или изобретают другие способы их получения. Государство часто использует трудности с легализацией иностранной помощи в качестве инструмента подавления гражданского общества, как в случае с Алиешем Беляцким или более недавнем случае с независимыми профсоюзами.

Привлечение средств внутри Беларуси остается сложным из-за ограничений на независимую экономическую деятельность ОГО, а также на спонсорство со стороны юридических лиц.Предприятия боятся делать пожертвования на инициативы, за исключением культурных или благотворительных, поскольку государство легко может найти повод сделать любой бизнес в Беларуси незаконным.

Между тем простые белорусы имеют смутное представление о том, что такое гражданское общество и почему они должны жертвовать деньги другим гражданам через такие организации. Марина Дубина, экологический активист «Зеленой сети», рассказала «Беларусь Дайджест», что граждане не хотят финансировать ОГО, потому что не знают их, не доверяют им и не хотят брать на себя ответственность за общественные вопросы.

Люди особенно боятся заниматься вопросами, которые стоят на повестке дня правительства, такими как белорусско-китайский технопарк и атомная электростанция. В таких случаях граждане опасаются репрессий со стороны государства.

imenamag.by проект

По словам Андрея Ягорая, директора Центра европейской трансформации, белорусы время от времени поддерживают массовые инициативы, занимающиеся простыми проблемами, такими как дети, инвалиды, уязвимые группы или вопросы, связанные с популярными личностями.Однако более институциональная деятельность не сможет финансироваться за счет краудфандинга.

Это, конечно, результат государственной политики, которая на протяжении десятилетий исключала ОГО из общественной жизни. Однако вина за тяжелое финансовое положение гражданского общества лежит не только на правительстве. Многие представители гражданского общества, похоже, привязаны к иностранным грантам и не имеют стимула менять стратегии сбора средств.

Как утверждает Юрий Чавусов в обзоре «Белорусского ежегодника», политическое потепление в отношениях между официальным Минском и Западом изменило донорские стратегии среди основных источников иностранной помощи Беларуси.ЕС увеличил финансовую помощь, но перераспределил средства в пользу государственных органов и структур, аффилированных с государством. Так, в конце 2017 года ЕС опубликовал программу финансовой помощи Беларуси, в которой предлагается до 136 млн евро на продвижение реформ. Между тем, ОГО отмечают значительное сокращение возможностей получения грантов для гражданского общества в Беларуси.

Некоторые ОГО начали адаптироваться к новой ситуации, изменив свой подход к сбору средств по отношению к иностранным донорам или перенаправив акцент в своей деятельности на сотрудничество с властями.Такие инициативы, как Октябрьский экономический форум и Минский диалог, представили успешные примеры сотрудничества с правительством на высшем уровне.

Другие ОГО, особенно небольшие организации и новые стартап-проекты, обратились к сбору средств внутри Беларуси: эти краудфандинговые проекты в последние годы процветали. Платформы Talaka.org и Ulej.by предлагают более 2000 проектов для краудфандинга во всех сферах жизни, включая технологии, культуру и искусство, городские проблемы, образование, путешествия, спорт и общество.

Хотя не все из них, конечно, собирают необходимые средства, произошло несколько крупномасштабных историй успеха и множество более мелких.

Самым успешным и, пожалуй, единственным примером долгосрочного краудфандинга является благотворительная платформа Imena («Имена»). В 2017 году платформе удалось собрать $ 165 000 для 12 проектов. Из средств также полностью покрылись расходы на команду из шести человек, включая зарплату. Сама команда признается, что не ожидала такого удачного исхода.

В настоящее время кампания по краудфандингу публикации переводов пяти томов Светланы Алексиевич на белорусский язык собрала в пять раз больше, чем требовалось; 100 000 долларов вместо первоначальной цели в 20 000 долларов.

Как ни странно, кампании с явным политическим подтекстом также преуспели в сборе средств. Кампания BY_help, начавшаяся в марте 2017 года, собрала 55000 долларов для помощи белорусам и их семьям, пострадавшим в результате мартовских публичных протестов, дела Белого Легиона и других политических действий.

В рамках последней кампании # BNR100 было собрано 27 000 долларов на организацию празднования Дня Воли, посвященного 100- ^-й -й годовщине провозглашения Белорусской Народной Республики. Традиционно одна из главных ежегодных акций оппозиции, в этом году власти разрешили провести мирное празднование Дня Воли с концертом в самом центре столицы. Мероприятие собрало до 50 000 человек.

Рекламный плакат ко Дню Воли

Несмотря на введенные государством ограничения, эти препятствия не делают сбор средств на местах полностью невозможным.Светлана Зинкевич, руководитель Управления европейской экспертизы и коммуникаций, в комментарии для «Беларус дайджест» отмечает положительные тенденции в привлечении средств на местах. Организации, которые раньше не могли даже подумать об участии в сборе средств на местах, теперь реализуют успешные проекты. Круг вопросов и проектов, на которые невозможно собрать средства, постоянно сокращается.

Краудфандинговые платформы и конкурсы, такие как «Social Weekend», предоставляют прекрасную возможность не только для сбора средств, но и для повышения узнаваемости таких инициатив.Они также могут очень профессионально консультироваться с ОГО, чтобы как опытные, так и молодые организации имели шанс на успех.

Многочисленные истории успеха доказывают, что ОГО могут работать в Беларуси, хотя бы частично, при поддержке местных доноров.