Психологические особенности онкологических больных: Страница не найдена

Психологические особенности онкологических больных Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

© Т. Ю. Марилова, E. Н. Малыгин, 2001 УДК 616-006-05:159.9

Т. Ю. Марилова, E. Н. Малыгин

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ОНКОЛОГИЧЕСКИХ БОЛЬНЫХ

НИИ клинической онкологии

В последние годы отмечается возрастание интереса к прикладной психологии личности, проблеме психического здоровья, в сферу которой также входят психодиагностика, психологическая коррекция и восстановление личности, оказавшейся в критической жизненной ситуации — ситуации онкологического заболевания.

Несмотря на обилие клинической и психологической литературы, так или иначе связанной с изучением онкологических заболеваний, эффективной системы мероприятий по психологической коррекции больных до сих пор не существует. Это связано с недостаточным изучением собственно психологических механизмов коррекции личности онкологических больных.

В настоящем исследовании использовались два момента, дающих возможность решения этой проблемы. Первый заключается в изучении динамики мотивации личности на различных этапах заболевания с использованием методов экспериментально-психологического исследования. Второй момент включает в себя обоснование основ психологической коррекции больных, опирающееся на изученные закономерности изменения их мотивационной сферы.

В качестве методологической основы понимания путей коррекции и восстановления мотивационно-смысловой сферы личности выступает системно-деятельностный подход кличности [1].

Главная особенность мотивационно-смысловых образований личности — это производность мотивов, личностных смыслов и смысловых установок от места человека в системе общественных отношений, от занимаемой им социальной позиции. Эта особенность природы мотивационно-смысловых образований наглядно показана в исследовании А. Н. Леонтьева и А. В. Запорожца [2], посвященном восстановлению движений у бойцов после ранения во время Великой Отечественной войны. Резкие перестройки личности вплоть до потери «Я» вследствие резкой смены социальной позиции описаны E. Erikson [6] на примере возвратившихся с войны американских солдат, оказавшихся не в силах найти свое место в обществе в мирное время и тем самым найти свое «Я». Неврозы потери личностью смысла существования, выделенные основателем логотерапии V. Frankl [7], также, как известно, возникают из-за изменения социальной позиции, например из-за потери работы, ухода на пенсию и т. п. Указанные исследования приводят к выводу, что изменение мотивационно-смысловой сферы личности всегда производ-но от ее социальной позиции и той деятельности, в процессе которой возникли мотивационно-смысловые отношения к окружающему миру, к другим людям, к самому себе. Поэтому только деятельность, в том числе и деятельность общения,

T. Yu.Marilova, E.N.Malygin

PSYCHOLOGICAL CHARACTERISTICS OF CANCER PATIENTS

Institute of Clinical Oncology

There was an increasing interest to applied psychology of personality and mental health including psychodiagnostics, psychological correction and recovery of personality in critical situations, e.g. the situation of cancer.

Notwithstanding the vast clinical and psychological literature related to cancer there are no efficient measures to ensure psychological correction of cancer patients. This may be explained by lack of proper study in psychological mechanisms of personality correction in cancer patients.

This study was based on two points. The first point is study of changes in personality motivation in different disease phases using methods of experimental psychology study. The second point is a rationale for basic principles of psychological correction in cancer patients basing on study of changes in their motivation sphere.

Systemic activity-oriented approach was chosen as a methodological basis to understand ways of correction and reconstruction of motivation and senses of personality [1].

What is characteristic of motivation and sense constructs of personality is their dependence on the place the person occupies in the system of public relations and his or her social status. This characteristic of the nature of motivation and sense constructs of personality was demonstrated by A.N.Leontiev and A.V. Zaporozhets [2] who studied movement recovery in wounded soldiers during the Great Patriotic War. Rapid decay of personality up to losing the «Self as a result of rapid change in social status was described by E. Erikson [6] who examined American soldiers returning from the war and failing to find a place in society in peaceful time thus loosing their «Selves». Neurosis due to personality’s losing the sense of living defined by V.Frankl [7], the founder of logotherapy, also results from changes in social status, e.g. due to loss of work, retirement, etc. The investigators make the conclusion that alteration in motivation and senses always depends upon social status of personality and activities underlying attitudes to surrounding world, to other people, to his/herself. So, activities (including social contacts) induced by different motives and making a basis for emotional identification with others may change personal orientations of cancer patients. A considerable advance in psychological correction of personality may be achieved if conception of activity-mediated motivation and sense constructs of personality is taken as a basic principle. The general idea is that personality reconstruction and correction are achieved through organization and alteration of personality-significant activities. Note, that the personality-significant activities are not the same as work which is often the main tool of labor-based rehabilitation. The point is that work may be not related to

побуждаемая теми или иными смыслообразующими мотивами и служащая основой для эмоциональной идентификации с другими людьми, может изменить личностные ориентиры пациента. В связи с этим существенное продвижение в разработке вопросов психологической коррекции личности произойдет, если в основу будет положен методический принцип деятельностного опосредствования мотивационно-смысловых образований личности. Общая идея этого принципа состоит в том, что перестройка и коррекция личности осуществляются через организацию и изменения личностно-значимой деятельности. Во избежание недоразумений заметим, что не стоит отождествлять между собой личностно-значимую деятельность и работу, через которую часто ведется процесс трудовой реабилитации. Дело в том, что работа может и не затрагивать мотивов личности, не иметь личностного смысла. Только приобретшая личностный смысл работа психологически становится деятельностью.

Из принципа деятельностного опосредствования мотива-ционно-смысловых образований личности вытекает ряд конкретных методических приемов психологической коррекции онкологических больных — прием «опоры на сохранные смысловые установки личности», прием «демонстрации последствий поступка личности для других людей».

Исходной для данного исследования являлась гипотеза о том, что ключ к изменению мотивации онкологических больных следует искать не только в соматической сфере индивида и не в процессах его самосознания, а в трансформации объективно-жизненной социальной позиции личности, в системе общественных отношений, которая определяет смену мотивов личности и преобразование ее индивидуального сознания. Из этой гипотезы вытекает подход к пониманию психологической коррекции онкологических больных как процессу перестройки социальной позиции личности, которая задается социальной ролью онкологического больного.

Подобное понимание природы личности отличается от клинической и традиционной психологической ориентации изучения динамики личности больных раком. Работы первой ориентации, принадлежащие прежде всего психиатрам [3—5], позволили ярко описать феноменологию изменений личности при онкологических заболеваниях. И в этом сильная сторона клинических описаний, имеющих своим источником наблюдение реальных изменений личности, а не лабораторный эксперимент. Но отсюда же проистекает уязвимая сторона чисто клинической ориентации в исследовании личности, когда ограничиваются исключительно констатацией хода динамики личности, обходя лежащие за этой динамикой собственно психологические механизмы происходящих изменений. Представители же психологической ориентации, опирающиеся на модернизированные варианты психоанализа, предлагают для объяснения динамики личности описания картины осознания ее конфликтов и средств психологической защиты.

И для психиатров, и для идущих в своем анализе от медицины клинических психологов реальные детерминанты мотивации личности онкологических больных остаются скрытыми. Совершенно иное видение механизмов смены мотивов у онкологических больных и природы психологической коррекции возникает, когда фундаментом исследования, его

personality motivation and may be of little meaning for the personality. While psychologically relevant activity may be defined as work of significance for personality.

The principle of activity-mediated formation of personality motivation and sense constructs gives rise to several specific approaches aimed at psychological correction of cancer patients, e.g. focus on salvage in personality attitudes, demonstration of action sequels to others.

This study was based on the hypothesis that a key to improvement in motivation of cancer patients should be sought in transformation of objective social position of personality and in social relationship system determining the change in personality motivation and transformation in individual consciousness rather than in the patient’s somatic sphere or self-consciousness processes. This hypothesis gave rise to an approach to understanding psychological correction of cancer patients as reconstruction of social status of the person related to social roles of cancer patients.

This understanding of personality differs from the clinical and traditional psychological approaches to study of cancer patients’ personality. Studies based on this approach were mainly performed by psychiatrists [3-5] and resulted in vivid description of personality alteration phenomena in cancer patients. This was the strong point of the clinical descriptions based on actual changes in personality rather than on laboratory experiments. However, the purely clinical approach has the disadvantage of monitoring the course of personality alteration without considering the underlying psychological mechanisms. While advocates of the psychological approach base on updated psychoanalysis versions to explain changes in personality by describing its conflicts and means of psychological defense.

Both psychologists and clinical psychiatrists fail to see actual determinants of personality motivation in cancer patients. While systemic activity-based approach provides a new understanding of mechanisms of motivation alteration in cancer patients and nature of psychological correction.

We attempted to establish relationship between changes in motivation and social position of personality at preoperative, postoperative and follow-up phases of cancer.

We used psychological methods for direct and indirect study of personality motivation in 125 patients with breast cancer (age 32 to 65 years, highest or special secondary education) to find that changes in social position underlie restructuring of motivation and, consequently, types of main activities.

At diagnosis the very fact of visiting the oncologists pulls the person out from the system of interpersonal relationship and give rise to the objective status of cancer patient. This status is often the status «the doomed» since the term «cancer” is associated with inevitable death. The social status of the cancer patient leads to actualization of a dominating sense-determining motive «preparation to death». This main sense-determining motive results from fear of death and compels the patient to specific activities related to completion of personal affairs, provision for children with involvement of his or her friends and relatives. Possible obstacles (e.g. arguments to prove these activities unnecessary) have no effect and may only result in negative attitudes with a tendency to stop personal contacts. One should

конкретно-научной методологии является системно-деятельностный подход к личности.

Нами предпринята попытка раскрыть зависимость изменения мотивации от социальной позиции личности на предоперационном, послеоперационном и отдаленном катамнес-тическом периоде заболевания онкологических больных.

В нашем исследовании с помощью психологических методик прямого и опосредованного изучения мотивации личности у 125 больных раком молочной железы (возраст больных от 32 до 65 лет, образование высшее или среднеспециальное) было установлено, что смена социальной позиции лежит в основе перестройки мотивов и соответственно видов ведущей деятельности этих больных.

Так, на диагностическом этапе уже сам факт обращения к онкологу вырывает личность из системы сложившихся межличностных отношений и приводит к появлению объективной социальной позиции «онкологического больного». Зачастую эта позиция психологически выступает для больного как позиция «смертника», обреченного, поскольку понятие «рак» в популяции нередко ассоциируется с представлением о неминуемой смерти. Социальная позиция онкологического больного приводит к актуализации такого доминирующего смыслообразующего мотива, как мотив подготовки к смерти. Основной смыслообразующий мотив, определяясь страхом смерти, побуждает к деятельности, придавая ей особый личностный смысл, оттесняет существовавшие ранее ведущие мотивы. У ряда больных при этом возникает поведение по завершению личных дел, благоустройству детей. В эту деятельность вовлекаются знакомые, родственники, друзья больных. В случае, если эта деятельность наталкивается на препятствия (желание кого-либо из близких доказать ненужность подобных попыток), то личностный смысл от этого не меняется. Напротив, возникает лишь негативная эмоция с тенденцией к разрыву отношений с близкими. Этот момент необходимо учитывать при проведении психокоррекционных мероприятий на диагностическом этапе. Личностные смыслы больного на данном этапе не могут быть изменены чисто вербальными способами, не поддаются воздействию рациональной психокоррекции.

Более благоприятная почва для психокоррекционной работы закладывается тогда, когда госпитализация больного в клинику и его встречи с излеченными людьми начинают расшатывать позицию «смертника».

В первые дни поступления в онкологическую клинику у больных отмечается некоторое улучшение психического статуса, вызванное определенностью своего положения, надеждой на успех лечения. Находясь в клинике, больные наблюдают не умирающих, а излеченных больных. Они беседуют с уже оперированными женщинами, которые пользуются либо хорошо изготовленными протезами молочной железы, либо перенесшими различные виды пластических операций на молочной железе. В результате комплекса психокоррекционных мероприятий у больных изменяется отношение к заболеванию, появляется осознание себя человеком, способным выжить в новом для себя статусе.

Таким образом, закладывается основа к смене социальной позиции «смертника». Ведущим смыслообразующим мотивом становится мотив выживания, который побуждает

take this into account when attempting psychological correction at diagnosis. The patient’s personality senses cannot be changed by verbal means or rational arguments alone.

At the next stage hospitalization and meetings with cured patients create a more favorable situation for psychocorreetion and render the position of «the doomed» less strong.

The patients present with a better psychological status after admission to hospital due to a more stable position and hope for successful treatment. The patients talk with women having undergone surgery who use good breast prostheses or had breast plasty. As a result of complex psychocorrection the patients change their attitude to the disease and start to feel their ability to overcome it and to survive. This a basis for alteration of «the doomed» social status. Survival becomes the leading motive that stimulates activities aimed to health, and the patients’ mood becomes much better.

The personality social status changes once more after surgery. Survival is deactualized since there is no thread of death any more. Postoperatively, fear of death, a dominating motive at diagnosis, is transformed to hope for favorable outcome of surgical treatment and practically disappears. At the same time the patient becomes aware of the surgery mutilating effect (cosmetic defect). A new feeling of inferiority, loss of femininity, loss of the «wife» social status appear in the patient. This leads to a new objective status of social inferiority. Accompanied with postoperative asthenia this position may result in reactive depression. Anxiety, depression, feeling of hopelessness, despair become principal emotions.

Preoperatively the patient considers removal of the breast an inevitable means to save life while postoperatively the new mind-set of inferiority transforms the surgery into a barrier preventing the woman from restoring the social status of wife, of female which results in severe subjective emotional experience, depression etc.

It should be emphasized that postoperative psychocorrection aimed to convince the patient that loss of a breast does not mean loss of femininity fails to ameliorate depression or anxiety. Nevertheless, the psychological correction is the first step to patient rehabilitation. Psychological treatment aimed to change the patient’s attitude to the disease and its sequels through cultivating the awareness that loss of a breast cannot change social roles is the necessary stage to pass to the second rehabilitation step, that is alteration of social status of personality.

To make successful attempts to change social status of the patient it is necessary to involve this patient into meaningful activities that are to help the patient to acquire a new social position, that is social adaptation. This position will then actualize the motive of social survival. Intensified awareness of deficiency is the necessary condition for a new motivation for activity at the postoperative period. The social survival motive may arise only at the peak of the crisis situation, i.e. cancer, against the background of feeling of social inferiority, depression, asthenia caused by surgical treatment.

Postoperatively this motive stimulates activities aimed to compensate for the physical defect and during follow-up to acquire social adaptation. The point of these activities for the patient is to make herself confident in a new social role. Finally the social adaptation position manifests itself as a

ведущую деятельность по сохранению здоровья. При этом эмоциональное состояние больного значительно улучшается.

В послеоперационном периоде вновь изменяется социальная позиция личности. Происходит некоторая дезактуализация мотива выживания, поскольку реальная угроза смерти миновала. Страх смерти, доминировавший на диагностическом этапе, трансформировавшийся в надежду на благополучный исход операции в предоперационном периоде, практически исчезает после операции. В то же время только после нее у больных наступает реальное осознание последствий калечащей операции (косметический дефект). Появляется новое чувство, ранее только предполагавшееся, но окончательно не осознававшееся больными — чувство собственной неполноценности, ущербности, потери женственности, утрата социального «статуса жены». Формируется новая объективная позиция — позиция социальной неполноценности. На фоне послеоперационной астении эта позиция нередко приводит к появлению у больных реактивной депрессии разной степени выраженности. В психическом состоянии главенствующими становятся тревога, депрессия, чувство безнадежности, отчаяния.

С нашей точки зрения, в дооперационном периоде удаление молочной железы имело в структуре деятельности больных смысл неизбежного средства сохранения жизни. В послеоперационном периоде возникающая новая позиция социальной неполноценности привела к появлению личностного смысла последствий операции как барьера, непреодолимой преграды, стоящей на пути восстановления социального «статуса жены», «статуса женщины», что и выступило в индивидуальном сознании в виде тяжелых субъективных переживаний, депрессии и т. п.

Необходимо отметить, что в послеоперационном периоде, несмотря на психокоррекционные мероприятия, направленные на осознание больными того, что потеря молочной железы не исключает «женственности», показатели депрессии и тревоги не снижаются. Тем не менее коррекционные мероприятия на этом этапе уже становятся первой ступенью восстановления больных. Только с помощью психологической коррекции, направленной на изменение отношения больных к заболеванию и его последствиям, через осознание того, что потеря молочной железы не изменяет социальной роли, мы можем подойти ко второму этапу восстановительных мероприятий — изменению социальной позиции личности.

Для изменения социальной позиции больной необходимо ее вовлечение в ту или иную значимую для нее деятельность, которая бы дала возможность ей перейти на новую социальную позицию — позицию социальной адаптации. В свою очередь последняя приведет к актуализации мотива социальной выживаемости. Необходимым условием появления нового мотива деятельности на послеоперационном этапе (и в этом особенность его «зарождения») является обостренное сознание больными своего дефекта. Только на пике такой кризисной ситуации, как заболевание раком, при мыслях больных об их «социальной неполноценности», на депрессивном фоне и при астенической симптоматике, обусловленной хирургическим вмешательством, у них возникает мотив «социальной выживаемости».

Этот мотив является побудителем деятельности, которая после операции направлена на компенсацию своего физического

social role aimed to reinforce assertiveness in work, public life etc. These activities are characterized by dependence on social environment. The more inadequate, negative to the patient is the environmental attitude to the patient, the more hypertrophied become the patient’s activities.

Thus, positive changes in the patient’s self-consciousness and reconstruction of motivations and senses are possible only if the patient is involved in activities having sense for herself and mediated by positive influence of the near social environment. As a result, the notion of «cancer patient» is transformed and is not associated with thread of death any longer.

In the follow-up period the ‘disease-health’ relationship is replaced by the ‘disease-social sequels’ one. This replacement results in social hypochondria. As a result, interpersonal relationship becomes of much importance for the patient since the knowledge of her disease and related experience, awareness of her physical defect are mediated by attitudes of surrounding people. The patient feels healthy to the extent to which she is considered healthy by surrounding people. Somatic health alone is not enough, and the patient needs to feel healthy in a social sense.

Follow-up assessments demonstrated that the patients restored their social status stage by stage, preserved their mind-set for labor which depended to a large degree upon attitudes of near social environment. Psychocorrection at this stage should be aimed at prevention of psychogenic reactions and include active work with social environment.

So, we have considered changes in personality motivation with respect to changes in social status of cancer patients.

It is important that variation in patients’ individual consciousness and subjective feelings is a derivative of social status of personality and resulting social role of activity motivation. This is a special type of personality determination. The physical defect and somatic changes as thought by clinical psychiatrists or awareness of the defects as thought by some psychologists cannot alone determine motivation of cancer patients. It is social status and resulting activities that are a real basis for determination of personality motivation. This regularity may be used further to develop specific methods to change social status of personality. This approach like other approaches of psychological correction following from the general principle of activity-mediated motivation and senses of personality adds to applied psychology methods in cancer treatment.

дефекта и лишь на отдаленных этапах восстановительных мероприятий обусловливает характер социальной адаптации личности. Смысл этой деятельности состоит в том, чтобы утвердить себя как личность в новой социальной роли. И наконец, в отдаленный после операции период позиция социальной адаптации конкретизируется в тех или иных выбираемых личностью социальных ролях, выполнение которых подчиняется мотиву самоутверждения, например самоутверждение себя в работе, общественной жизни и т. п. Характерной чертой этой новой деятельности является ее опосредованный характер, зависящий от ближайшего социального окружения.

Чем более неадекватным, отрицательным по отношению к больным становится отношение этого окружения, тем более гипертрофированный характер принимает деятельность больных.

Таким образом, только в результате включения больного в значимую для него деятельность, опосредованную положительным влиянием ближайшего социального окружения, возможны изменение его самосознания и перестройка мотивационно-смысловой сферы. В результате этого на отдаленных этапах заболевания трансформируется само понятие «онкологический больной», которое уже не ассоциируется больными с угрозой жизни.

У больных катамнестического периода соотношение болезнь — здоровье заменяется соотношением болезнь — ее социальные последствия и проблемы. Подобная замена приводит к появлению феномена «социальной ипохондрии». Как ее следствие у больных в отдаленные сроки лечения актуализируется значимость межличностных отношений, поскольку осознание и переживание болезни, своего физического дефекта происходят опосредованно через отношение к ним окружающих. Больная будет чувствовать себя здоровой настолько, насколько здоровой ее будут считать окружающие. Больным на этом этапе уже недостаточно одного соматического здоровья (как было ранее), им необходимо «социальное выживание».

Обследование больных в катамнестическом периоде показало постепенное восстановление их социального статуса, сохранение и актуализацию у них трудовой установки, во многом зависящей от отношения к ним со стороны ближайшего социального окружения. Психокоррекция на этом этапе должна быть направлена на профилактику возможных психогенных реакций. Она обязательно должна включать в себя и работу с ближайшим социальным окружением.

Так выглядит зависимость динамики мотивов личности от смены социальной позиции у больных раком молочной железы.

Важно также подчеркнуть, что флюктуация индивидуального сознания больных, их субъективных переживаний оказывается производной как от социальной позиции личности,

так и от задаваемых этой социальной ролью ведущих мотивов деятельности. Таким образом, раскрывается совершенно особый тип детерминации личности. Ни физический дефект, ни те или иные соматические изменения сами по себе, как это порой считают представители клинической ориентации, ни процессы осознания этого дефекта, как полагают некоторые психологи, не обусловливают мотивацию онкологических больных. Реальной основой детерминации мотивации личности оказывается социальная позиция и обусловленная этой позицией деятельность. Выделенная закономерность в будущем может быть использована для целенаправленной разработки приема смены социальной позиции личности. Этот прием, как и другие приемы психологической коррекции, вытекающие из общего методического принципа деятельностного опосредствования мотивационносмысловой сферы личности, пополняет арсенал методик в прикладной психологии в онкологической клинике.

ЛИТЕРА Т У РА/REFERENCES

1. Асмолов А. Г. Личность как предмет психологического исследования. — М., 1984.

2. Леонтьев А. И., Запорожец А. В. Восстановление движения. — М., 1945.

3. Попова М. С. Психические нарушения у больных, оперированных по поводу злокачественного новообразования гортани: Автореф. дис…. д-ра мед. наук.— М., 1975.

4. Ромасенко В. А., Скворцов К. А. Нервно-психические нарушения при раке. — М., 1961.

5. Скворцов К. П. Соматопсихические расстройства. — М,

1946. — С. 16-23.

6. Erikson E. Н. Identity gouth and Crisis. — New York, 1968.

7. Frankl V E. The Doctor and the Soul.,— Harmondsworth, 1973.

Поступила 19.03.2001 / Submitted 19.03.2001

Психологические особенности отношения к жизни онкологических больных (на примере женщин больных раком молочной железы III ст.)

Современная медицина озабочена проблемой нахождения наиболее эффективных путей диагностирования и лечения онкологических заболеваний. По данным Российской Академии Медицинских Наук заболеть раком легкого рискует один из каждых 13 человек в мире. Злокачественной опухолью простаты — 1 из каждых 6 человек. Злокачественной опухолью молочной железы — 1 из каждых 8 человек. В России по линии обязательного медицинского страхования только 6 % выделяется на профилактику онкозаболеваний, 94 % всех денежных средств, направлены на онкологических больных, а на реабилитацию не выделяется ничего.

Создаются различные психологические службы для оказания помощи онкологическим больным, вынужденным практически в одиночку противостоять трудностям, связанным с преодолением болезни. Известие о диагнозе «злокачественного заболевания» зачастую является сильнейшим стрессом для любого человека и активизирует различные психологические реакции. Принятие онкологического диагноза неизбежно сопряжено с рядом факторов, влияющих на дальнейшую психологическую адаптацию больного, а также на его индивидуально-психологические особенности.

Данное психологическое исследование проводилось в 2011 году на базе «Городского клинического онкологического диспансера» г.Санкт-Петербурга. Целью исследования стало определение особенностей отношения к жизни у людей, страдающих онкологическими заболеваниями, а его предметом явилось изучение характеристик и особенностей жизненного пути людей, страдающих онкологическими заболеваниями.

Со стороны клинической психологии онкологические заболевания часто классифицируют как кризисные и экстремальные ситуации. Таким ситуациям присущ ряд особенных признаков таких как: разрушение ранее сложившейся картины мира, внезапность появления, отсутствие контроля над ситуацией, определенная стадийность протекания, как самого заболевания, так и реакций на него. Кризисность ситуации заключается в том, что больше невозможно дальнейшее прежнее нормальное функционирование личности, осуществления ею своих жизненных замыслов и утверждения себя в них в рамках прежней модели поведения. Больной человек чувствует внутренний тупик своего положения, который блокирует нормальное течение жизни. Духовные потребности личности фрустрируются и прежде всего это сказывается на потребности в самоактуализации. При психологическом кризисе происходит утрата субъективного смысла жизни, важнейших ориентиров и ценностей, восстановление которых невозможно без коренной реконструкции личности [1].

В последние десятилетия активно изучаются феномены психологической и соматической направленности, наблюдаемые у онкологических больных на разных этапах заболевания, в рамках новых и молодых междисциплинарных наук — психоонкологии и онкопсихологии. При этом в настоящий момент у специалистов и пациентов складывается более четкое представление и понимание того, что рак это болезнь не просто какого-либо конкретного органа, а болезнь всего организма. Эта болезнь строго индивидуальна у каждого человека, её возникновение и развитие зависит от состояния его психики, от образа жизни, питания, условий среды в которой он обитает и даже мыслей, а также реакции человека на все это. Существует одно из представлений, что рак может являться и психосоматозом, то есть заболеванием, появление которого в организме очень сильно связано с психологическим состоянием заболевшего. При этом помимо традиционного медицинского лечения психотерапевтическое лечение может выступать в качестве вспомогательного поддерживающего метода, помогающего активизировать психологические ресурсы больного и направить их на борьбу с болезнью [4].

В проведенном исследовании приняли участие пациентки городского клинического онкологического диспансера г. Санкт-Петербурга отделения маммологии. Женщины с диагнозом рака молочной железы III ст. в возрасте от 27 до 35 лет. Выборка являлась однородной, все участницы в процессе лечения пережили предоперационное лечение, далее операцию по удалению молочной железы, последующую за ней химиотерапию и на момент отбора испытуемых и проведения исследования они проходили первые курсы лучевой терапии.

В контрольную группу вошли женщины в возрасте от 20 до 42 лет. Всего в исследовании приняли участие 50 человек — 24 человека в экспериментальной группе (онкологические больные с диагнозом РМЖ-III ст.) и 26 человек в контрольной (здоровые люди).

Предполагалось, что отличительные свойства, при условии их наличия, скорее всего, должны проявляться в кризисных и экстремальных периодах жизни, к которым в клинической психологии можно отнести ситуацию тяжелой соматической болезни, переживание последствий оперативных вмешательств и сам трудный процесс прохождения лечения онкологической болезни.

Все эти события позволяют наблюдать изменения в ценностно-ориентационных, смысловых, мировоззренческих, духовных, эмоциональных и других сферах жизни человека. Это имеет своё подтверждение со слов и наблюдений врачей и родственников больных. Но существует трудность в том, что невозможно однозначно утверждать, что эти изменения вызваны только фактом переживания болезни, так как существуют еще социальные и возрастные факторы, влияющие на отношение к жизни. В любом случае переживание тяжелой болезни может служить толчком в переосмыслении больным своего жизненного пути, так как зачастую тяжелая болезнь затрагивает почти все сферы жизни человека.

Для проведения данного научного исследования в соответствии с поставленными задачами были выбраны следующие психодиагностические методики:

1)                 Каузометрия (методика «LifeLine») — применялась для исследования субъективной картины жизненного пути и выявления ее психологических особенностей;

2)                 Тест смысложизненных ориентаций Д. А. Леонтьева (СЖО) — применялся для диагностики уровня осмысленности жизни.

Изучение психологических особенностей жизненного пути онкологических больных при помощи метода каузометрии [18] показало, что онкологические больные в отношении психологического возраста более стары по сравнению со здоровыми людьми. Такие больные мало ждут от жизни и субъективно ощущают то, что половина жизненного пути и более ими уже пройдена. Также онкологические больные сосредоточены больше на прошлом и настоящем, чем на будущем. Причём, преимущественно только на радостных событиях прошлого, так как видят в основном свою жизнь в более приятных тонах, в отличие от здоровых людей. Всё это в свою очередь говорит о пессимистичной и обеднённой жизненной перспективе, которая является симптомом жизненного кризиса. При этом больным, возможно, могут быть характерны потребительские и гедонистические ориентации и некоторое снижение способности к самооценке.

Такие данные подтверждаются также и тем, что у 91,7 % испытуемых, входящих в выборку в результате каузометрического анализа был обнаружен кризис бесперспективности, связанный с отсутствием потенциальных связей между значимыми событиями жизни. Этот кризис характеризуется отсутствием значимого психологического будущего. При этом следует отметить, что у испытуемых могут присутствовать жизненные цели, направленные в будущее, но рациональных межсобытийных связей между этими целями не существует, а значит, они малоосмысленны и малоосознанны. Болезнь «сковывает» человека в настоящем, будущее становится неопределенным. У человека есть реальные достижения, успехи в самореализации, в настоящем есть активность в жизнеосуществлении, но она уже не развивает личность, так как эта активность имеет инерционный характер прежней жизненной программы. Новая жизненная программа ещё не сформирована, человек не видит новых путей в дальнейшей самореализации.

У оставшихся 8,3 % онкобольных входящих в экспериментальную выборку был обнаружен кризис опустошенности и бесперспективности, для которого характерно отсутствие значимого психологического настоящего и будущего. Выражается в отсутствии актуальных и потенциальных связей в картине жизненного пути. Прежняя жизненная программа человека полностью исчерпана, потеряла и инерционное своё воздействие. Человек не видит реальных возможностей дальнейшей самореализации. Он психологически мёртв. Существует лишь физическая активность организма. Во внутреннем мире преобладают воспоминания. Все происходящее, если и вызывает реакции, то лишь с точки зрения прошлого, его прошлых ценностей и установок.

Такие данные говорят о том, что у всех онкологических больных, вошедших в выборку, имеются деформации субъективной картины жизни. Тогда как в выборке здоровых людей кризис бесперспективности встречается только в 23 %, а кризис опустошонности и бесперспективности в 3,9 %, при этом 73,1 % не имеют подобных деформаций картины жизни, а их отсутствие говорит о том, что таким людям есть о чем вспомнить, чем жить сейчас, о чем мечтать.

Анализируя сферы принадлежности событий и их важность, можно сказать, что больным свойственно ставить на первое место по значимости для себя события, связанные с изменениями во внутреннем мире (мыслях, чувствах, ценностях) и события связанные с семьей, а на последнее — события связанные с работой. При этом у здоровых людей наблюдается сходная тенденция с разницей в том, что на первых по значимости местах отсутствуют события, связанные с внутренним миром, и преобладают события, связанные с семьей и бытом, на последние места здоровые люди определяют, также как и больные, события связанные с работой и учёбой.

В результате методики «Оценивания пятилетних интервалов», которая входит в состав каузометрической процедуры биографической разминки, была выяснена субъективная ожидаемая продолжительность жизни каждого испытуемого в выборках и получены оценки событийной насыщенности каждого пятилетия жизни вплоть до ожидаемой продолжительности жизни. Средняя ожидаемая продолжительность жизни здоровых людей составила 85,4 года, в свою очередь у онкологических больных 71,8 лет, что в среднем не значительно, но несколько меньше показателя здоровых людей.

Стоит также отметить, что у 25 % испытуемых, входящих в экспериментальную группу, незадолго до момента постановки онкологического диагноза (от 2–3 лет) в прошлом опыте имеются события, получившие крайне негативные оценки (как вербальные, так и невербальные) и связанные с различными трагическими обстоятельствами (смерть близкого человека, несчастные случае и т. п.). В картине жизни здоровых людей такие события также имеют место быть, но уже в 7,7 % случаев.

Анализируя смысложизненные ориентации участников исследования можно отметить, что при проверке достоверности различий математико-статистическим критерием Манна-Уитни оказалось, что у онкологических больных, вошедших в экспериментальную группу, смысложизненные ориентации направленные на процесс жизни, достоверно выше (U=184,5 при p≤0,05), чем в контрольной группе здоровых людей. Эти данные говорят о том, что онкологические больные в большей степени, чем здоровые люди, склонны ориентироваться на события настоящего времени. При этом, не смотря на психологическую старость и высокие показатели субъективной реализованности жизни, выявленные в каузометрическом анализе, онкобольные не теряют интереса к настоящим жизненным событиям. Эти события воспринимаются ими как эмоционально насыщенные и наполненные смыслом. Возможно, это также связано, с тем, что их жизненная перспектива обеднена и трудно предсказуема, поэтому большей частью приходится концентрироваться на настоящем процессе жизни. Настоящая жизнь эмоционально волнует и захватывает, присутствует удовлетворенность сегодняшним днем. Каждый день отличается от предыдущего, в жизни отсутствует рутина. По сравнению со здоровыми людьми можно сказать, что у онкологических больных повышается важность и ценность момента «здесь и сейчас», а жизнь субъективно воспринимается более динамичной.

В группе онкологических больных корреляционный анализ показал, что:

1.                  Чем более сильны ориентации на цели в будущем, которые придают жизни направленность, тем больной более эмоционален и удовлетворен своей жизнью, тем сильнее она ему интересна, а также приятна.

2.                  Человеку в ситуации тяжелой болезни как никогда ранее требуются жизненные цели, направленные в будущее и дающие определенную временную перспективу, опираясь на которую больной будет чувствовать удовлетворенность от самого процесса проживания жизни, обеспечивая тем самым стабильность жизни и богатство своей эмоциональной сферы.

3.                  Чем слабее у больного чувство реальности, тем сильнее он защищается от ее травматичного психологического воздействия, это, в свою очередь, придает ему некоторую уверенность в том, что он способен контролировать свою жизнь, свободно принимать решения и воплощать их в действительности. При этом неизбежно растет и чувство собственной взрослости, а также увеличивается осмысленность собственной жизни и как следствие растет ощущение того, что больной является сильной личностью, обладающей достаточной свободой выбора, чтобы построить свою жизнь в соответствии со своими целями и представлениями о её смысле. Таким образом, можно сказать, что посредствам непринятия реальность, в какой-то степени даже собственного самообмана онкологический больной достигает снижения тревожных переживаний относительно жизни и получает некоторую выгоду в виде ощущения контроля над ней и способности преобразовывать её по своему желанию.

Практическая значимость данного исследования заключается в возможности рационализации психологической помощи онкологическим больным. Результаты могут использоваться для более эффективной психопрофилактической работы с онкологическими больными. Данное исследование, дает возможность более чётко понять психологические особенности изменения картины мира, мироощущения и отношения к жизни у онкологических больных. В свою очередь, опора на эти факты позволяет более целесообразно выбирать подходы и проводить психокоррекционную и консультативную работу, как с больными людьми, так и с их родственниками.

Литература:

1.                          Бочаров В. В., Карпова Э. Б. Психодинамика профессионального взаимодействия при оказании помощи в кризисных и экстремальных ситуациях // Актуальные проблемы клинической психологии и психофизиологии: Ананьевские чтения 2004: матер. научно-практ. конф. СПб.: СПбГУ, 2004. 54–59 с.

2.                          Васютин А. М. Спасение есть — оно в тебе! Рак как психосоматоз. Ростов-на-Дону: Феникс, 2011. 160 с.

3.                          Кроник А. А., Ахмеров Р. А. Каузометрия: методы самопознания, психодиагностики и психотерапии в психологии жизненного пути. 2-е изд., исправленное и дополненное. М.: Смысл, 2008. — 294 с.

Психологические особенности больных с различными соматическими заболеваниями

Общие
принципы выбора заболевшим человеком
тех или иных типов психического
реагирования на заболевания, закономерности
формирования отношения к болезни
сочетаются в клинике со специфическими
особенностями психического состояния
пациентов, у которых возникли болезни.
Можно говорить о влияние
самой болезни на
характер реагирования на ее появление,
течение, успешность лечения и исход.
При этом типичность реакции на заболевание
зависит от параметров болезни в такой
же мере, как и от индивидуально-психологических
особенностей человека.

Каждая
болезнь характеризуется набором
специфических особенностей, затрагивающих
значимые для пациента (реального или
потенциального) сферы жизнедеятельности.
Можно выделить следующие параметры, на
основании которых оценивается любая
болезнь и формируется психологическое
отношение к ней:

1.  
Вероятность летального исхода.

2.  
Вероятность инвалидизации и хронификации.

3.  
Болевая характеристика болезни.

4.  
Необходимость радикального или
паллиативного лечения.

5.  
Влияние болезни на возможность
поддерживать прежний уровень общения.

6. 
Социальная значимость болезни и
традиционное отношение к заболевшим в
микросоциуме.

7.  
Влияние болезни на семейную и сексуальную
сферы.

8.  
Влияние болезни на сферу развлечений
и интересов.

В
данном разделе приведены данные о
психологических особенностях больных
с различными соматическими (непсихическими)
заболеваниями, сгруппированными по
традиционно принятым в медицине
дисциплинам: хирургические, терапевтические,
инфекционные, гинекологические и
некоторые иные. Учитывая особую значимость
онкологической патологии и психологических
реакций человека, данная группа освещена
отдельно. Основное различие терапевтической
и хирургической патологии с точки зрения
психологического отношения к ним
заключено в характере протекания
болезненных процессов — при терапевтической
существенным становится параметр
длительности (хроничности), при
хирургической — операционный стресс.

Онкологическая патология

Психические
расстройства различной степени
выраженности (от психологических
донозологических реакций на диагноз и
прогноз заболевания до острых психозов)
при онкологической патологии — частое
явление, наблюдаемое как онкологами,
хирургами, гинекологами, так и психиатрами
и психологами.. Онкологический процесс
выступает для психической деятельности
в, двух важных аспектах. С одной стороны
(психогенной), диагноз заболевания,
традиционно причисляемого к группе
неизлечимых и, как следствие, повышенно
значимых, превращает один лишь факт
заболеваемости в серьезную психическую
травму, способную сформировать психические
нарушения психогенно-реактивного
характера. С другой стороны (соматогенной),
онкологическая патология может
рассматриваться как крайний, один из
наиболее тяжелых в соматическом плане
фактор, с комплексом психической и
физической астении, истощением,
существенно влияющим на психическую
деятельность и формирующим соматогенные
психические расстройства. К тому же,
если онкологический процесс локализуется
в гормонозависи-мых и гормонопродуцирующих
органах, то велик риск развития так
называемого психоэндокринного
снмптомокомплекса со специфическими
клиническими проявлениями.

Выделяется
пять фаз реагирования на злокачественные
новообразования и рак (Kubler-Ross):

1
фаза (анозогнозическая)
появляется
вслед за первым предположением о наличии
у пациента злокачественного новообразования.
Она характеризуется отрицанием наличия
у себя онкологической патологии,
преуменьшением тяжести своего состояния,
анозогнозией,
убежденностью,
что диагноз является ошибочным.

-239-

2
фаза (дисфорическая)
наступает
после подтверждения диагноза и проявляется
бурным протестом, дисфорией, склонностью
совершать какие-либо агрессивные
действия в отношении окружающих или
себя (например, суицидальные).

3
фаза (аутосуггестивная)
характеризуется
принятием фактов о наличии у пациента
злокачественного процесса и необходимости
длительного и интенсивного лечения в
сочетании с «ведением торга» — «главное
чтобы не было болей».

4
фаза (депрессивная)
наступает
после длительного периода терапии и
проявляется постепенной утратой надежды
на выздоровление, появлением пессимизма,
подавленности и пассивности.

5
фаза (апатическая)
появляется
на последних этапах заболевания и
выражается «примирением» больного с
судьбой, принятием] любого исхода и
сопровождающееся безразличием по
отношению к внешним и внутренним
процессам.

Оперативные
(хирургические) вмешательства в
онкологической практике являются одними
из основных этапов терапии, вследствие
этого они выступают дополнительным
фактором, влияющим на психопатологическое
симптомо- и синдромообразование. В
комплексе оперативного вмешательства
существенную роль для психики могут
играть как сопутствующие ему
анестезиологические манипуляции и
возможность непосредственного патогенного
воздействия на деятельность мозга, так
и психологическая значимость радикальных
хирургических операций с удалением
органа или формированием определенного
косметического дефекта.

Вследствие
констелляции перечисленных патогенных
для психики факторов у онкологически
больных резко возрастает риск суицидальных
тенденций. Количество суицидальных
попыток при онкологических заболеваниях
значительно превышает подобный показатель
при иных соматических заболеваниях.
Этот факт лишний раз указывает на то,
что, во-первых, существуют некоторые
отли-чительные особенности психических
переживаний при онкологических
заболеваниях, во-вторых, ни одно из
существующих заболеваний не несет в
себе столь мощной стрессирующей нагрузки,
как злокачественная опухоль.

Частота
и выраженность психических реакций на
онкологическую патологию зависит во
многом от локализации и характера
болезненного процесса, наличия метастазов
и некоторых других факторов (А.В.
Гнездилов). Однако, не только локализация
и характер онкологического заболевания
влияют на частоту появления психических
нарушений. Немаловажную роль играют
такие факторы, как особенности характера
человека, заболевшего онкологическим
заболеванием, наличие в преморбиде
акцентуированных черт характера
(Е.Ф.Бажин, А.В.Гнездилов).

Проявления
психологических сдвигов и выраженность
психических нарушений практически не
коррелируют с тяжестью онкологического
заболевания, что демонстрирует связь
между возникновением, формированием и
качественными характеристиками
психических нарушений при онкологических
заболеваниях с патофизиологическими
механизмами, находящимися не в линейной
зависимости друг от друга. При этом
заметной становится роль
субъективно-психологическая. Следует
отметить, что поиск корреляций между
тяжестью онкологического заболевания
и тяжестью психологических переживаний
беспредметен, поскольку, если оценить
тяжесть рака позволяют количественные
математические критерии (величина
опухоли, стадия онкологического процесса,
наличие изменений в лимфатической
системе и характер метастазирования),
то проанализировать и выразить
количественно тяжесть психологического
состояния или психопатологических
симптомов и синдромов представляется
затруднительным (даже психотическое
нарушение позволительно назвать лишь
условно тяжелее непсихотического), что
связано с вовлеченностью в процесс
личности с ее экзистенциальными
параметрами априорно неподдающимися
«учету и контролю». Вследствие этою
можно считать нецелесообразным указание
на глубину психогенных реакций у
онкологически больных трех видов:
реакции легкой, тяжелой и средней
степени. Даже суицидальные попытки по
сути не могут отражать объективной
тяжести состояния, т.к. в процессе
психического переживания участвуют
как минимум два агента: объективное
событие и личность со спецификой
отношения к событию.

Клинико-психологические
и психопатологические особенности при
онкологической патологии зависят от
этапа основного заболевания. Выделяют,
как правило, следующие этапы: поликлинический
(диагностический), этап «поступления в
клинику», предоперационный (предлечебный),
послеоперационный, этап выписки и
катамнестический (Е.Ф.Бажин,
А.В.Гнездилов).

Феноменологически
клинические параметры представлены в
следующем виде. Для поликлинического
(диагностического) этапа,
начинающегося с первых контактов
больного с онкологической служ-

-241-

бой,
а часто с направления пациента врачами
к онкологам для осмотра и решения вопроса
о необходимости госпитализации и
оперативного лечения, характерным
считается тревожно-депрессивный синдром.
По данным Е.Ф.Бажина и А.В.Гнездилова,
его частота составляет 56%. При этом
типичным является общее беспокойство,.
выраженная тревога, иногда достигающая
степени страха, ощущение полнейшей
безнадежности, бесперспективности
существования, мысли о неизбежной скорой
и мучительной смерти. У тех пациентов,
преморбид которых отличается чертами
стеничности и активности в клинической
картине обычно преобладают тревога и
страх, в то время как у пассивных,
астеничных субъектов на первый план
выступает депрессивная симптоматика.
Второе место по частоте возникновения
на «диагностическом» этапе принадлежит
психогении, выражающейся в развитии
дисфорического синдрома, проявляющегося
в тоскливо-злобном настроении. Больные
становятся мрачными, раздражительными,
иногда без малейшего повода наблюдаются
вспышки ярости, гнева, злобы, которые
могут сопровождаться агрессией,
направленной на ближайшее окружение
(семью, сотрудников по работе, а также
медицинский персонал). Зачастую за таким
фасадом злобы и агрессии скрываются
тревога и страх. Дис-форические
расстройства обычно развиваются у лиц,
преморбид которых характеризовался
чертами возбудимости, взрывчатости,
безудержности. Третье место по частоте
возникновения принадлежит
тревожно-ипохондрической и
астено-ипохондрической симптоматике
Первые из этих реакций характеризуются
тревожным напряжением с постоянной
фиксацией внимания на самочувствии, в
особенности на ощущениях. Больные все
время ищут и «находят» особые «неполадки»
в организме, обычно ссылаясь при этом
на какие-то неотчетливые, неопределенные
ощущения, которые ими интерпретируются
как катастрофически быстрое распространение
опухоли по всему телу, безнадежная
запоздалость диагностики и т.п.

На
следующем этапе
—
«поступления
в клинику» происходит
некоторое снижение тяжести (интенсивности)
переживаний. Это в существенной мере
связано с построением компенсаторной
системы психологической защиты типа:
«Я болен, возможно у меня даже рак, но
теперь я нахожусь в специальной больнице
под наблюдением квалифицированных
врачей, которые сделают все, чтобы мне
помочь». На этом этапе преобладающей
является такая симптоматика как:
тревожно-депрессивная, дисфорическая,
тревожно-ипохондрическая,
обсессивно-фобическая.

Резкий
подъем интенсивности психогенных
переживаний отмечается на следующем
этапе
—
предоперационном
(предлечебном). В
рамках тревожно-депрессивного синдрома
преобладающим становится страх возможной
гибели в процессе операции. Кроме того,
некоторые авторы (Е.Ф.Бажин, А.В.Гнездилов)
на этом этапе выявляли параноидные
расстройства в виде «бредоподобных
идей преследования и отношения».

На
четвертом этапе
— «послеоперационном» — резко
снижается степень выраженности всех
отрицательных переживаний больных и
происходит своеобразное «психологическое
облегчение», а преобладающим
психопатологическим синдромом становится
астеноипохондрический.

Этап
выписки из стационара не
имеет специфических психопатологических
феноменов, а на катамнестическом
этапе около
двух третей пациентов имеют особые
нарушения психического состояния.
Внешне они проявляются как стремление
к самоизоляции. Отношение к привычным
и любимым прежде развлечениям становится
резко негативным. Попытки со стороны
близких людей как-то «расшевелить»
больного, как правило, не имеют никакого
успеха. Особенно отрицательное отношение
вызывают те ситуации, которые связаны
с сильными эмоциональными переживаниями.
Утрачивается интерес и к внутрисемейным
делам. В переживаниях больного постоянно
звучат депрессивные ноты, связанные не
только с наличием онкологического
заболевания, но и его последствиями —
инвалидизацией, утратой привлекательности
и т.п. Особенно болезненны переживания,
относящиеся к интимной сфере.

Системный
подход к анализу формирования пограничных
психических расстройств при онкологических
заболеваниях позволил В.Я.Семке и
А.Н.Гузеву разработать модель
психосоматическнх соотношений
с выделением трех уровней адаптации:
биологического
(соматогенного), конституционально-типологического
(личностного) и психологического
(психосоциального). Авторы
выделили также пары синдромообразуюших
факторов. Так, на уровне соматической
адаптации был выделен соматогенно-органический
фактор и парный ему — фактор «соматические
ресурсы адаптации», при этом первый
считался патогенетическим, второй —
саногенетическим. На личностном уровне
психологической адаптации соответственно
— психосоциогенный фактор и фактор
«внешние ресурсы адаптации». С выделением
перечисленных факторов авторам удалось
создать модель в виде трехмерного
образования, в которой на каждой оси
представлена одна пара факторов. В
процессе системного анализа пациентов

-243-

со
злокачественными и доброкачественными
опухолями, а также больных с канцерофобическим
синдромом В.Я.Семке и А.Н.Гузевым был
получен континуум психосоматических
соотношений, в котором на одном полюсе
ведущим патогенетическим фактором
выступал психогенный (неврозы), а на
другом — соматогенный (сами злокачественные
новообразования). И еще один вывод
оказался важным: у онкологически больных
налицо изменение общей и нервно-психической
реактивности, носящей достаточно
универсальный характер для всех больных,
не зависящий от их преморбидной личностной
структуры и даже исходной аномалии
личности, что позволило говорить о
своеобразном патологическом развитии
личности вследствие онкологической
патологии.

Семейная
поддержка является важнейшим и
принципиальнейшим фактором в приспособлении
больных с онкологической патологией.
Роль семейных взаимоотношений возрастает
в случаях появления у онкологически
больных психологических проблем и
психических расстройств. Купирование
психопатологических симптомов и
синдромов и адаптация больных к новому
для них статусу онкологически больного
эффективнее проходить в семьях, строящихся
по принципу сплоченности. Причем, лица,
получающие химиотерапию, нуждаются в
«более теплом отношении в семьях» по
сравнению с пациентами, перенесшими
оперативное вмешательство по поводу
опухолей. При мастэктомии у жен существенна
роль психологической помощи со стороны
мужа больной. Отмечена значимость
сексуально-эстетического фактора,
способного вызывать неадекватные
реакции мужа и спровоцировать появление
психогенных психических нарушений.
Однако мужская роль оказывается зачастую
существенной лишь в качестве подтверждения
негативных экспектаций больных,
основанных на рефлексивном стиле
мышления, присущем онкологическим
больным, который основывается на
изменениях самооценки в связи с
заболеванием.

Из
социально-психологических факторов,
влияющих на выра-, женность психических
переживаний и патогенез психических
нарушений при онкологической патологии,
важным является «синдром
изоляции», а
также характерологический преморбид.
По мнению Е.Ф. Бажина и А.В.Гнездилова,
среди онкологических больных могут
быть выделены несколько основных групп
по характерологическим параметрам.
Группа «синтонных» лиц отличается в
преморбиде такими чертами как сердечность,
общительность, с преобладанием в
преморбиде эмоциональных черт. Для них
при заболевании раком характерны
относительно адекватные формы психогений
— астено-

-244-

депрессивные
и астеноипохондрические реакции,
которые, как правило, не достигают
значительной степени выраженности и
относительно нестойки. Эти больные
весьма чувствительны к психотерапевтическому
вмешательству и сравнительно легко
адаптируются. У тех пациентов, у которых
в преморбиде отмечаются «циклоидные»
черты, психогенные реакции сходны с
реакциями синтонных, отличаясь лишь
глубиной и стойкостью. Группа «шизоидных»
больных характеризуется чертами
замкнутости, отгороженности, сдержанности,
преобладанием интеллектуализированных
интересов. При развитии у них психогенных
реакций отмечается склонность к
образованию сверхценных и бредоподобных
идей, аутизации, самоизоляции, суицидальных
тенденций. Группе «возбудимых» в
преморбиде присущи вспыльчивость,
взрывчатость, импульсивность, торпидность,
вязкость, мелочность и педантичность.
В условиях хронической болезни такие
пациенты могут давать реакции в виде
раздражительности, озлобленности,
вплоть до агрессии. Больные с преморбидными
«истероидными» чертами реагируют на
болезнь как правило деперсонал и
зационно-дереализационными симптомами,
а тревожно-мнительные — обсессивно-фобическими.

Особый
интерес представляет вопрос о влиянии
психических переживаний, расстройств
и преморбидных характерологических
особенностей человека на протекание
онкологического процесса. H.J.Eysenck в
работе «Рак, личность и белки» приводит
данные о связи личности с возникновением
или предотвращением рака. Риск развития
рака, по его мнению, связан с такими
особенностями личности, как эмоциональная
лабильность, экстраверсия, аномальное
выражение эмоций (чрезмерное подавление
чувств), а также депрессия и безнадежность.
Как полагает H.Eysenck, тревога и нейротизм
защищают от рака. Острый стресс, снижая
эффективность иммунной системы,
способствует возникновению рака.
Увеличение уровня кортикостероидов,
которое имеет место при депрессии,
снижает клеточный иммунитет и способствует
развитию рака. АКТГ, связанный с тревогой
и нейротизмом, наоборот, способствует
укреплению защитных сил организма.
Особо акцентируется внимание на том,
что индивидуальные различия и генетические
факторы могут оказывать существенное
влияние на проявление соответствующих
показателей.

Меланхолия
и депрессия, по мнению P.Revidi, способствуют
возникновению злокачественных опухолей.
Существует психологическая «подготовленность
почвы» к развитию рака. По образному
выражению автора, рак молочной железы
нередко представляет «пас-

-245-

сивное
самоубийство» в результате чувства
вины и депрессии. Сдержанность проявления
эмоций, подавление половых инстинктов
могут быть отнесены к этиологическим
факторам развития рака молочной железы.
Анорексия, бессонница, неуверенность
в себе, психические травмы могут привести
к развитию рака в сроки от 1 до 15 лет.
Рак, подчеркивает P.Revidi, можно рассматривать
как болезнь адаптации к стрессу и
иммунодепрессии. Раку молочной железы
часто предшествуют длительные депрессии
и дисфории. Эти больные чаще бездетны
и в сексуальном плане более заторможены.

Рак,
считает K.Rodewig, является проявлением
потери надежды на достижение жизненных
целей. Это касается проблем сексуальности
-и брака, материнства в широком смысле
этого понятия и связи с общими социальными
проблемами. Оценивая эмоциональные
факторы и выживаемость при раке молочной
железы, B.Stoll подчеркивает, что больной
дольше живет в том случае, если он
настроен агрессивно, свободно выражает
свои эмоции. В тех случаях, когда больной
апатичен, подавлен, чувствует себя
беспомощным, ситуацию считает безнадежной,
срок его жизни сокращается.

Вопрос
о специфичности психологических
феноменов и психопатологических
нарушений при онкологических заболеваниях
различной локализации занимает
исследователей в течение многих лет.
По мнению А.В.Ромасенко и К.А.Скворцова,
р течение длительной фазы развернутой
болезни можно иногда усмотреть и
специфику органов. Так, авторы считают,
что при раке легкого наблюдается
продолжительный латентный период
болезненных ощущений и отсутствие
определенных явлений со стороны
нервно-психической сферы. Затем быстро
развивается чувство тревоги, страха и
вместе с тем вялости. При экзофитном
раке шейки матки определяются ощущения
внезапного постарения, в некоторых
случаях появление сексуальных перверсий,
весьма резко ощущаемых в сновидениях.
Рак печени, захватывающий и поджелудочную
железу, сочетается с онирическими и
гипнагогическими феноменами.
Желудочно-кишечный тракт чаще и длительнее
вызывает ипохондрические установки.

Примерно
треть злокачественных новообразований
у женщин локализуется в гениталиях, а
рак шейки матки является наиболее частым
видом злокачественных опухолей женской
половой сферы. К тому же доброкачественные
опухоли гениталий значительно увеличивают
число онкогинекологических больных По
данным Т.Ю.-Мариловой, психогенные
реакции чаше наблюдаются у женщин,
страдавших в прошлом неврозами,
вегетативной неустойчивостью. Наряду
с тревожно-депрессивным синдромом,
пониженным фоном

-246-

настроения,
главной психической травмой является
чувство утраты женственности и боязнь
распада семьи. У молодых женщин доминирует
страх потери детородной функции.

Заболевание
раком молочной железы сопровождается
тяжелым психологическим стрессом. У
таких больных возникает чувство потери
женственности и как следствие —
неполноценности и ущербности. Больная
ощущает угрозу для жизни, страх перед
возможной социальной изоляцией и
распадом семьи. Перед каждой такой
больной встает задача приспособления
к новой жизненной ситуации и формирования
адекватного отношения к собственной
личности и своему здоровью.

Исследование
особенностей мотивационной сферы у
больных раком молочной железы как в
пред- и послеоперационном периоде, так
и в отдаленные сроки, спустя 3-5 лет,
позволило Т.Ю.Мариловой выявить следующие
психологические особенности этого
контингента больных:

1)
Заболевание раком молочной железы,
создающее кризисную ситуацию для
личности, приводит к изменению жизненной
позиции, трансформирующей ее мотивационную
сферу. На диагностическом этапе, когда
преобладает позиция обреченности,
основным смыслообразующим мотивом
является мотив выживания. Формируются
и дополнительные, соответствующие этому
мотиву цели действий и поступков больных
(«завершение дел, устройство детей»).
На предоперационном этапе доминирует
мотив сохранения здоровья, выживания.
После операции мотив сохранения здоровья
становится ведущим. При этом он приобретает
новый личностный смысл — социального
выживания. На отдаленных этапах лечения,
определяясь с установкой на самоутверждение,
основным смыслообразующим мотивом
становится мотив социального становления.

2) 
Осознание больными заболевания, его
последствий опосредуется отношением
к ним ближайшего социального окружения,
Неадекватное отношение приводит к
появлению тенденции разрыва социальных
связей, контактов, уходу в болезнь.

3) 
Соответственно изменениям объективной
позиции личности в системе социального
окружения происходит изменение смысловых
образований и ценностей ориентации
больных.

По
данным американских врачей гистерэктомия
— одна из самых часто проводимых в США
глобальных операций. В Великобритании
этот показатель в два раза меньше. Причем
предполагается, что от 40 до 60% могут быть
подвержены в течение жизни этому
оперативному мероприятию. Главный
интерес психологов заключался в долго
подчеркиваемой связи гистерэктомии с
неблагоприятными психологическими
последствиями. Подчеркивается как
символическая важность матки для женской
самоконцепции женственности, так и
связьмежду преморбидными психологическими
девиациями и гистерэктомией.

Выделяются
следующие психосоциальные параметры,
влияющие на психику женщин, перенесших
радикальные онкогинекологические
операции: символическое значение матки
и отношение к ее полному удалению,
понимание характера операции, понимание
результатов операции как лечебного
мероприятия при онкологическом
заболевании, изменение сексуального и
эстетического статуса, отношение к
стерильности и в связи с этим отношение
к родственникам и мужу, а также экспектация
их отношения к больной, понимание
необходимости дальнейшей гормональной
терапии и пр.

Существенную
роль играют сексуальные расстройства
при опухолях подовой сферы и после
радикальных операций. Особо выделяются
такие сексуальные симптомокомплексы
как снижение либидо и аноргазмия,
возникающие в силу некоторых
патофизиологических и психологических
механизмов — сухости влагалища, явлений
уретрита, вследствие атрофии и других
расстройств в уроге-нитаяьной области.

Ряд
исследователей пытался выявить
специфические особенности психопатологической
картины в зависимости от объема
оперативного вмешательства. Так,
описывается, что после односторонней
овариэктомии и гистерэктомии
вегетативно-невротические синдромы
встречаются в 22,9-80,8% случаев и зависят
о времени, прошедшего после оперативного
вмешательства, возраста больных и даже
стороны удаления яичника. В целом острое
развитие (через 0,5-2 года после операции)
максимально проявляется у женщин 30-40
лет, правосторонняя овариэктомия давала
несколько более выраженные клинические
проявления (А.Н.Рыбалко).

Трюиз
«рак излечивает неврозы» продолжает
оказывать существенное влияние на
процесс диагностики и терапии пограничных
психических расстройств у онкологически
больных. Парадоксальность ситуации
заключается в том, что возникновение
тревожных и фобических симнтомокомплексов
в структуре, онкологических заболеваний
является правилом, а их диагностика
исключением.

У
значительного числа онкологически
больных на различных этапах болезни
высоко вероятно формирование тревожных
и фобичес-ких расстройств. Нередко можно
обнаружить уникальное психическое
состояние, суть которого заключается
в том, что у пациентов, которые страшатся
рака, в действительности обнаружен
злокачественный характер онкологического
процесса. Т.е. диагностике канцерофобии
противоречит верификация рака.
Традиционная дефиниция психиатрического
термина («навязчивый страх заболеть
раком») требует основываться на
объективизации патологии («рака быть
не должно»). Однако, клинические наблюдения
и анализ случаев позволяют пересмотреть
существующее положение. Значимым
оказывается тот факт, что в силу традиций
пациентки, как правило, не осведомлены
об истинном характере их заболевания.
Следовательно, для них сохраняет
актуальность тема вероятности
возникновения рака. В клинической
картине заболевания преобладают
навязчивые страхи о том, что врачи не
до конца выявили причины и характер
онкологической патологии и вследствие
этого неэффективно провели операцию.
При усилении страхов больные неоднократно
обращаются к онкологам с просьбой
повторить исследования, перепроверить
врачебные заключения других специалистов.
В домашних условиях они постоянно
вербализовывают свои страхи при
обсуждении с родственниками, находят
подтверждения своим догадкам в их
реакциях.

Учитывая,
что часть родственников также не
посвящена врачами в тайну диагноза,
некоторые из больных направляются по
настоянию родственников и близких к
психиатру. В тех же случаях, когда родные
и близкие знают об истинном диагнозе
нередко в моменты, когда нациенты требуют
сообщить им истинный диагноз, родственники
в сердцах раскрывают тайну. Однако, у
больных лишь на короткий промежуток
времени возникает депрессивная реакция
и исчезают фобии в ответ на высказывания
родственников. После этого они вновь
возобновляются, поскольку воспринимаются
пациентами не как предоставление
истинной информации, но как оскорбление.
Тревожно-фобическая симптоматика
оказывается стойкой и терапевтически
резистентной. Такой психопатологический
феномен назван нами «канцерофобией
у больных злокачественными
новообразованиями».

Резюмируя,
следует сказать, что онкологические
заболевания и психическое состояние
пациентов имеют двухканальную связь.
С одной стороны, онкологическая патология
провоцирует появление разнообразных
психических переживаний (от донозологических
до

-249-

выраженных
клинических психопатологических), с
другой стороны, в появлении онкологических
заболеваний, а также вероятности
излечения от них существенна роль
психологического преморбида и типов
психического реагирования на заболевание.

Клинико-психологические особенности пациентов с онкологическими заболеваниями в период активного специализированного лечения в связи с задачами оказания психотерапевтической помощи | Семенова

1. Залуцкий И.В., Махнач Л.М., Жуковец А.Г., Шишковская О.А. Влияние психологических и психопатологических особенностей личности онкологических пациентов на их отношение к болезни // Вопросы онкологии. — 2010. — Том 56, № 5. — С. 687-691.

2. Зотов П.Б. Суицидальное поведение онкологических больных. Отношение врачей // Суици-дология. — 2011. — № 4. — С. 18-25.

3. Комкова Е.П., Магарилл Ю.А., Кокорина Н.П., Сергеев А.С. Нервно-психические расстройства у онкологических больных // Сибирский онкологический журнал. — 2009. — № 2. — С. 40-43.

4. Дьяченко В.Г., О А.С., Коваленко В.Л. Перспективы изучения качества жизни больных раком молочной железы (обзор литературы) // Дальневосточный медицинский журнал. — 2013. — № 3. — С. 134-138.

5. Тарабрина Н.В. Посттравматический стресс у больных угрожающими жизни (онкологическими) заболеваниями // Консультативная психология и психотерапия. — 2014. — № 1. — С. 40-63

6. Ciaramella A., Poli P. Assessment of depression among cancer patients: the role of pain, cancer type and treatment // Psycho-Oncology. — 2001. — Vol. 10. — P. 156-165.

7. Cordova M.J., Andrykowski M.A., Redd W.H., Kenady D.E., McGrath P.C., Sloan D.A. Frequency and correlates of posttraumatic-stress disorder-like symptoms after treatment for breast cancer // Journal of Consulting and Clinical Psychology. — 1995. — № 6. — P. 981-986.

8. Scott N.W., Fayers P.M., Bottomley A. et al. EORTC QLQ-C30 Reference Values Manual. Brussels, Belgium, EORTC Quality of Life Study Group Publications. — 2008. — 427 p.

Психопатологическая и социально-психологическая характеристика онкологических больных на этапах диагностики и лечения в стационаре

1. Абдурасулов, Д.М. Множественные опухолевые поражения / Д.М. Абдурасулов, К.Е. Никишин, под ред. проф. А.В. Чаклина. В 3-х т. Т.З. Т. : Медицина, 1969.-715 с.

2. Абрамов, В.В. Взаимодействие иммунной и нервной систем / В.В. Абрамов. Новосибирск : Наука. Сибир. отд., 1988. — 165 с.

3. Абрамов, В.В. Высшая нервная деятельность и иммунитет / В.В. Абрамов, Т.Я. Абрамова, Д.Н. Егоров, К.В. Вардосанидзе. Новосибирск : СО РАМН, 2001.- 123 с.

4. Адо, А.Д. О взаимодействиях нервной и иммунокомпетентной систем (к механизмам влияния нервной системы на лимфоциты) / А.Д. Адо // Вестник АМН СССР. 1993. — № 7. — С. 48-51.

5. Алекситимия / В.М. Проворотов и др. // Журнал неврологии и психиатрии. 2000. — № 6. — С. 66-70.

6. Алясова, А.В. Рефлекторная иммунокоррекция у больных злокачественными лимфомами в процессе их цитостатической терапии : автореферат дис. . канд. мед. наук : 14.00.13, 14.00.14 / А.В. Алясова. -Н.Новгород : Нижегор. мед. акад., 1996. 21 с.

7. Асеев, А.В. Качество жизни больных раком молочной железы / А.В. Асеев, В.Я. Васютков. Тверь : кафедра факультетской хирургии с курсом онкологии, 1999. — 94 с.

8. Асеев, А.В. Психологические проблемы, связанные с раком молочной железы / А.В. Асеев // Клин. мед. 1993. -№ 3. — С. 30-33.

9. Бажин, Е.Ф. Психогенные реакции у онкологических больных: методические рекомендации / Е.Ф. Бажин, А.В. Гнездилов, под ред. М.М,

10. Кабанова, Н.П. Напалкова. JI. : Ленингр. Научно-исслед. психоневрол. ин-т им. В.М. Бехтерева, 1983. — 32 с.

11. Балицкий, К.П. Стресс и метастазирование злокачественных опухолей / К.П. Балицкий, Ю.П. Шмалько. Киев : Наукова думка, 1987. — 248 с.

12. Блинов, Н.Н. Роль психоонкологии в лечении онкологических больных / Н.Н. Блинов, В.А. Чулкова // Вопр. онкол. 1996. — № 5. — С. 86-89.

13. Бройтигам, В. Психосоматическая медицина : краткий учебник / В. Бройтигам, П. Кристиан, М. Рад ; пер. с нем. М. : ГЭОТАР Медицина, 1999. -376 с.

14. Бурлаков, А.В. Применение эсциталопрама в терапии депрессивных расстройств у пациентов с онкологическими заболеваниями / А.В. Бурлаков // Психические расстройства в общей медицине. 2007. — № 3. — С. 46-49.

15. Бухтояров, О.В. Суггестивная психотерапия в онкологической практике / О.В. Бухтояров // Психиатрия. 2007. — Т. 25, №1. — С. 58-64.

16. Былкина, Н.Д. Развитие зарубежных психосоматических теорий / Н.Д. Былкина // Психол. журнал. 1997. — № 2. — С. 149-160.

17. Васильев, Н.В. Вопросы иммунологии опухолей / Н.В. Васильев, В.В. Городилова, Э.В. Мандрик ; под ред. проф. Ю.В. Ланцмана. Томск : Изд-во Томского университета, 1986. — 240 с.

18. Васиянова, В.В. Особенности пограничных непсихотических расстройств у больных разных возрастных групп после радикальных онкологическихопераций / В.В. Васиянова, В.Д. Меиделевич // Казан, мед. журнал. 1995. — № 5. — С.444-481.

19. Вейн, A.M. Панические атаки (неврологические и психофизиологические аспекты) / под ред. A.M. Вейн ; Г.М. Дюкова, О.В. Воробьева, А.Б. Данилов. -СПб. : Институт медицинского маркетинга, 1997. — 304 с.

20. Великолуг, А.Н. Социальная среда и ситуативные диспозиции личности онкологического больного в процессе реабилитации / А.Н. Великолуг, А.А. Дрегало, Т.И. Великолуг // Экология человека. 1998. — № 3. — С. 49-53.

21. Возный, Э.К. Индивидуально-психологический подход в комплексном лечении онкологических больных / Э.К. Возный, Ю.В. Малова // Вопр. онкол. -1999.-№2.-С. 202-204.

22. Галиуллина, С.Д. Нервно-психические нарушения у больных раком молочной железы : автореф. дис. . канд. мед. наук : 14.00.14, 14.00.18 / С.Д. Галиуллина. Уфа, 2000. — 23 с.

23. Гарганеева, Н.П. Психосоматический подход в онкологии / Н.П. Гарганеева, Т.А. Дорохова // Проблемы современной онкологии : Материалы юбилейной конф. Научно-исслед. ин-та онкологии Томского научного центра СО РАМН. Томск: STT, 1999. — С. 59.

24. Гланц, С. Медико-биологическая статистика / С. Гланц ; пер. Ю.А. Данилова ; под ред. Н.Е. Бузикашвили, Д.В. Самойлова. — М. : Практика, 1998. -459 с.

25. Гнездилов, А.В. Психические изменения у онкологических больных / А.В. Гнездилов // Практ. онкол. 2001. — № 1. — С. 5-13.

26. Гнездилов, А.В. Психология и психотерапия потерь. Пособие по паллиативной медицине для врачей, психологов и всех интересующихся проблемой / А.В. Гнездилов. С-Пб. : Речь, 2004. — 162 с.

27. Городилова, В.В. Иммунобиология опухолевого роста / В.В. Городилова, М.Н. Боева. М. : Медицина, 1983. — 240 с.

28. Давыдов, М.И. Злокачественные новообразования в России и странах СНГ в 2002 году / под. ред. М.И. Давыдова, Е.М. Аксель. М. : Медицинское информационное агентство, 2004. — 279 с.

29. Давыдов, М.И. Психоонкология / М.И. Давыдов // Психические расстройства в общей медицине. 2007. — № 3. — С. 3.

30. Девойно, JI.B. Экстраиммунный нейромедиаторный механизм в психонейроиммуномодуляции / JT.B. Девойно // Бюлл. СО РАМН. 1998. — № 2.- С.85-88.

31. Демин, Е.М. Качество жизни онкологических больных: методика изучения физической, социальной и психологической адаптации женщин при раке молоченой железы и тела матки / Е.М. Демин, В.А. Чулкова, Н.Н. Блинов // Вопр. онкол. 1990. — № 3. — С. 360-364.

32. Депрессии и расстройства депрессивного спектра в общемедицинской практике. Результаты программы КОМПАС / Р.Г. Оганов pi др. // Кардиология.- 2004. № 1.-С. 48-54.

33. Дзюба, К.В. Психологические аспекты диагностики и лечения онкологических больных различных возрастных групп / К.В. Дзюба, Н.И. Миронычев // Военно-мед. журнал. 1998. — № 6. — С. 40-42.

34. Диагностика раннего рака желудка : учебно-методическое пособие / И.Д. Карев и др.. Н. Новгород : НГМИ, 1992. — 24 с.

35. Завизион, В.Ф. Оценка уровня тревожности онкологических больных в предоперационном периоде и его коррекция / В.Ф. Завизион, О.Г. Ольхов, В.А. Коссэ // Обозрение психиатр, и мед. психол. им. В.М. Бехтерева. 1995. — № 3. -С. 87-91.

36. Заридзе, Д.Г. Эпидемиология и профилактика рака / Д.Г. Заридзе // Вестник РАМН. -2001. -№ 9. С. 6-14.

37. Затула, Д.Г. Микроорганизмы, рак и противоопухолевый иммунитет / Д.Г. Затула. Киев : Наукова думка, 1985, — 247 с.

38. Зильбер, JI.A. Эволюция вирусо-генетической теории возникновения опухолей / JI.A. Зильбер и др.. М. : Наука, 1975. — 344 с.

39. Золотова, А.Н. Особенности психических расстройств у онкологических больных с метастатическим поражением головного мозга: клинико-диагностическое значение / А.Н. Золотова // Психические расстройства в общей медицине. 2007. — № 3. — С. 26-30.

40. Зюсс, Р. Рак: эксперименты и гипотезы / Р. Зюсс, В. Кинцель, Дж.Д. Скрибнер ; пер. с англ. И.Б. Бухванова ; под ред. Ю.Я. Грицмана. М. : Мир, 1977.-360 с.

41. Иванова, А.Т. Эмоциональный стресс как фактор канцерогенеза / А.Т. Иванова, И.А. Иванов, А.А. Иванов // Иммунотерапия онкологических больных. -М. : Печатное дело, 1995. С. 42-46.

42. Кавецкий, Р.Е. Реактивность организма и опухолевый рост : избр. труды / Р.Е. Кавецкий. Киев : Наукова думка, 1981. — 429 с.

43. Каплан, Г.И. Клиническая психиатрия. В 2 т. Т.1 / Г.И. Каплан, Б.Дж. Сэдок ; пер. с англ. В.Б. Стрелец. М. : Медицина, 1994. -672 с.

44. Карвасарский, Б.Д. Невротические расстройства внутренних органов / Б.Д. Карвасарский, В.Ф. Простомолотов. Кишинев : Штиинца, 1988. — 164 с.

45. Касимова, Л.Н. Алкоголизм. Клиника и лечение: учебно-методическое пособие / Л.Н. Касимова, А.В. Бурдаков. Нижний Новгород : Изд-во Нижегородской государственной медицинской академии, 2002. — 56 с.

46. Касимова, Л.Н. Специфические расстройства личности (эпидемиология, критерии диагностики) : учебно-методическое пособие / Л.Н. Касимова. -Нижний Новгород : Изд-во Нижегородской государственной медицинской академии, 2002. 52 с.

47. Квасенко, А.В. Психология больного / А.В. Квасенко, Ю.Г. Зубарев. Л. : Медицина, 1980. — 183 с.

48. Копнин, Б.П. Мишени действия онкогенов и опухолевых супрессоров: ключ к пониманию базовых механизмов канцерогенеза (обзор) / Б.П. Копнин // Биохимия. 2000. — Т. 65. — С. 5-33.

49. Корнева, Е.А. Введение в иммунофизиологию : учебное пособие / Е.А. Корнева. СПб.: ЭЛБИ-СПб., 2003. — 48 с.

50. Корнева, Е.А. Нарушения нейрогуморальной регуляции функции иммунной системы / Е.А. Корнева // Вестник АМН СССР. 1990. — № 11. — С. 36—42.

51. Корнева, Е.А. Нейрогормональное обеспечение иммунного гомеостаза / Е.А. Корнева, В.М. Клименко, Э.К. Штинек. JI. : Наука, 1978. — 176 с.

52. Крант, М. Дж. Неотложная психиатрическая помощь онкологическим больным / М. Дж. Крант, Ф.Ф. Рой // Срочная медицинская помощь онкологии / под ред. Дж. У. Ярбро, Р.С. Борнстейна ; пер. с англ. Б.М. Газетова. М. : Медицина, 1985. — С. 383-396.

53. Критерии иммунологического дисбаланса как возможные факторы онкологического риска / Под ред. Е.В. Монцевичюте-Эрингене. Вильнюс : Мокслос, 1986.-244 с.

54. Крыжановский, Г.Н. Нейроиммунопатология / Г.Н. Крыжановский, С.В. Магаева, С.В. Макаров. М. : Медицина, 1997. — 282 с.

55. Крыжановский, Г.Н. Патология нервной регуляции в генезе иммунных расстройств при заболеваниях центральной нервной системы’ / Г.Н. Крыжановский, С.В. Магаева // Журнал неврол. и психиатр. — 1998. № 5. — С. 60-64.

56. Кулаков, С.А. Основы психосоматики / С.А. Кулаков. СПб. : Речь, 2003. -288 с.

57. Латыпов, А.С. Влияние полостных гинекологических операций на состояние нервно-психического статуса у женщин с раком / А.С. Латыпов // Актуальные проблемы современной психиатрии и наркологии. — Уфа : Респ. психиатрич. больница № 1, 1994. С. 112-5.

58. Личностные реакции женщин на заболевание раком молочной железы / С.Д. Галиуллина и др. // Тюмен. мед. журнал. 2000. — № 2. — С. 10-11.

59. Ложкин, И.Д. Симпатическая иннервация и продукция ИЛ-1 макрофагами при канцерогенезе : дис. . канд. мед. наук : 14.00.36 / И.Д. Ложкин. — Новосибирск: Ин-тклинич. иммунол. СО РАМН, 1996. 112 с.

60. Мак-Вильямс, Н. Психоаналитическая диагностика : понимание структуры личности в клиническом процессе / Н. Мак-Вильямс ; пер. с англ. под ред. М.Н. Глущенко, М.В. Ромашкевича. М. : Класс, 2003. — 480 с.

61. Марилова, Т.Ю. Некоторые психологические проблемы рака молочной железы / Т.Ю. Марилова // Ж. невропатол. и психиатр, им. С.С. Корсакова. — 1986.-№3.-С. 445-452.

62. Марилова, Т.Ю. Особенности мотивационной сферы у онкологических больных : автореф. дис. . канд. псих, наук : 19.00.04 / Т.Ю. Марилова. М. : Б.и., 1984.-20 с.

63. Мартынов, Ю.С. Изменения нервной системы при заболеваниях внутренних органов / Ю.С. Мартынов, Е.В. Малкова, Н.С. Чекнева. М. : Медицина, 1980. — 224 с.

64. Маянский, Д.Н. Иммунитет глазами патолога / Д.Н. Маянский // Нижегородский мед. журнал. 1991. — № 4. — С.47-52.

65. Монаенков, A.M. Иммунологическая реактивность и тип нервной системы / A.M. Монаенков. М. : Медицина, 1970. — 270 с.

66. Насонова, В.А. Актуальные проблемы нейроиммунологии / В.А. Насонова, М.М. Иванова // Вестник АМН СССР. 1994. — № 1. — С. 4-7.

67. Нейман, И.М. Об основных направлениях теоретической онкологии / И.М. Нейман, С.А. Гулиева. Баку : Азернесир, 1990. — 93 с.

68. Непомнящая, Н.Н. О психологическом аспекте онкологических заболеваний / Н.Н. Непомнящая // Психологич. журнал. 1998. — № 4. — С. 132— 144.

69. Новик, В.И. Эпидемиология рака шейки матки, факторы риска, скрининг / В.И. Новик // Практ. онкол. 2002. — Т. 3, № 3. — С. 156-165.

70. Новиков, B.C. Зависимость реакции иммунной системы от особенностей личности / B.C. Новиков, В.В. Горанчук, В.В. Ващенков // Психол. журнал. -1995.-№3.-С. 152-156.

71. Нозогенные реакции у больных раком желудка / Смулевич А.Б. и др. // Психические расстройства в общей медицине.15.

75. Пезешкиан, Н. Психосоматика и позитивная психотерапия / Н. Пезешкиан. М. : Медицина, 1996. — 464 с.

76. Першин, Б.Б. Стресс, вторичные иммунодефицита и заболеваемость / Б.Б. Першин. -М. : Медицина, 1994.-205 с.

77. Применение дексаметазонового теста для выявления гиперадаптоза и скрытой психической депрессии у онкологических больных : методическиерекомендации / сост. В.М. Дильман и др.. J1. : Ленинградский НИИ онкологии им. Н.И. Петрова, 1983. — 1 1 с.

78. Применение ципрамила при депрессии у больных с онкологическими заболеваниями желудочно-кишечного тракта / A.M. Резник и др. // Журн. неврол. и психиат. им. С.С. Корсакова. 2004. — № 9. — С. 39-42.

79. Проблемы медицинской психологии в онкологии и психосоматической медицине / под ред. Т.З. Биктимирова, О.П. Медникова. Ульяновск : Издательство СВНЦ, 1998.-240 с.

80. Проблемы психонейроиммунологии / P.M. Хаитов и др. // Рос. мед. журнал. 1997. -№ 3. — С. 42-47.

81. Римская, Р. Практическая психология в тестах, или как научиться понимать себя и других / сост. Р. Римская, С. Римский. М. : АСТ-ПРЕСС, 2001.-376 с.

82. Ромасенко, В.Г. Нервно-психические нарушения при раке / В.Г. Ромасенко, К.А. Скворцов. М. : Медицина, 1961. — 387 с.

83. Руководство по психиатрии. В 2-х т. Т.1 / А.С. Тиганов и др. ; под ред. А.С. Тиганова. -М. : Медицина, 1999. 712 с.

84. Руководство по психиатрии. В 2-х т. Т.2 / А.С. Тиганов и др. ; под ред. А.С. Тиганова. М. : Медицина, 1999. — 784 с.

85. Руководство по психотерапии / В.Е. Рожнов и др. ; под ред. В.Е. Рожнова ; 2-е изд. Ташкент : Медицина, 1974. — 639 с.

86. Саймонтон, К. Возвращение к здоровью. Новый взгляд на тяжелые болезни / К. Саймонтон, С. Саймонтон. СПб. : Питер Пресс, 1995. — 171 с.

87. Самушия, М.А. Нозогении (психогенные реакции) у женщин со злокачественными опухолями органов репродуктивной системы / М.А. Самушия, Е.А. Мустафина // Психические расстройства в общей медицине. -2007. -№3.- С. 11-16.

88. Световой режим, аиовуляция и риск злокачественных новообразований женской репродуктивной системы: механизмы связи и профилактика / В.Н. Анисимов и др. // Ж. акуш. и женских болезней. 2003. — Т. 52. — № 2. — С. 4758.

89. Сейц, И.Ф. Молекулярная онкология : руководство для врачей / И.Ф. Сейц, П.Г. Князев. JI. : Медицина, 1986. — 351 с.

90. Селье, Г. Стресс без дистресса пер. с англ. / Г. Селье ; общ. ред. Е.М. Крепса. М. : Прогресс, 1982. — 124 с.

91. Семке, В.Я. Системный подход к анализу пограничных нервно-психических расстройств в онкологической практике / В.Я. Семке, А.Н. Гузев // Журн. невропатол. и психиат. 1991. — Т. 2. -№ 5. — С. 47-51.

92. Семке, В.Я. Теоретико-методологические проблемы современной онкопсихиатрии / В.Я. Семке, А.Н. Гузев // Психосоматические расстройства. -Тарту : Тартуский университет, 1990. С. 238-247.

93. Серебров, А.И. Рак : проблемы предупреждения и лечения / А.И. Серебров, Р.А. Мельников. Л. : Знание, 1982. — 36 с.

94. Слинчак, С.М. Онкология: учебник для мед. ин-тов. 2-е изд. / С.М. Слинчак, А.И. Малиновский, Н.А. Клименко. — Киев: Выща школа, 1989. — 399 с.

95. Смулевич, А.Б. Депрессии в общей медицине : руководство для врачей / А.Б. Смулевич. -М. : Медицинское информационное агентство, 2001. -256 с.

96. Смулевич, А.Б. Депрессии при соматических и психических заболеваниях / А.Б. Смулевич. -М. : Медицинское информационное агентство, 2003. 432 с.

97. Сонник, Г.Т. Лечение больных депрессиями различного генеза с учетом циркадных ритмов / Г.Т. Сонник, А.И. Шульга // Первый съезд психиатров социалистических стран. Материалы. М. : Изд-во ВНИИ ОиСП им. В.П. Сербского, 1987.-С. 149-51.

98. Терентьев, И.Г. Нервно-психические расстройства у больных раком молочной железы / И.Г. Терентьев, А.В. Алясова, В.Д. Трошин. Н. Новгород: Изд-во Нижегородской государственной медицинской академии, 2004. — 264 с.

99. Трапезников, Н.Н. Онкология : учебник / Н.Н. Трапезников, А.А. Шайн. -М. : Медицина, 1992. 400 с.

100. Цитотоксическая активность клеток крови у больных раком желудка с различной активностью нервной системы / А.П. Лыков и др. // Иммунология. -2000.-№6.-С. 43-45.

101. Черенков, В.Г. Клиническая онкология: учебное пособие для сист. последип. образования врачей / В.Г. Черенков. М. : ВУНМЦ Росздрава, 2005. — 448 с.

102. Чиссов, В.И. Злокачественные новообразования в России в 2003 году (заболеваемость и смертность) / В.И. Чиссов, В.В. Старинский, Г.В. Петрова. -М. : МНИОИ им. П.А. Герцена, 2005. 21 с.

103. Шабад, Л.М. Эволюция концепций бластомогенеза / Л.М. Шабад. М. : Медицина, 1979. — 288 с.

104. Шарова, О.Н. Особенности психических расстройств у женщин после радикального лечения рака молочной железы и формирование при них механизмов психологической защиты : автореф. дисс. . канд. мед. наук : 14.00.18 / О.Н. Шарова. Челябинск, 2000. — 24 с.

105. Шарова, О.Н. Особенности психических расстройств у женщин после радикального лечения рака молочной железы и механизмы психологическойзащиты / О.Н. Шарова, А.В. Важенин // Паллиативная медицина и реабилитация. 2000. — № 4. — С. 34-36.

106. Шафигуллин, М.Р. Паранойяльные нозогенные реакции у больных злокачественными новообразованиями желудка / М.Р. Шафигуллин // Психические расстройства в общей медицине. -2007. № 3. — С. 16-20.

107. Шмальгаузен, И.И. Избранные труды. Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии / И.И. Шмальгаузен. М. : Наука, 1982.- 382 с.

108. Шульга, А.И. Психические нарушения у больных раком мочевого пузыря в пред- и послеоперационном периоде / А.И. Шульга, Е.Г. Сонник // Актуальные проблемы соматопсихиатрии и психосоматики. — М. : Б.и., 1990. -С. 291.

109. Шутценбергер, А.А. Тяжелобольной пациент (15-летний опыт применения психодрамы для лечения рака) / А.А. Шутценбергер // Вопр. психол. 1990. -№ 5. — С.94-106.

110. Эфевелон (венлафаксин) в терапии депрессивных расстройств у пациентов с онкологическими заболеваниями / Иванов С.В. и др. // Психические расстройства в общей медицине. 2007. — № 3. — С. 31-36.

111. Ярилин, А.А. Основы иммунологии / А.А. Ярилин. М. : Медицина, 1999. — 608 с.

112. A review of the evidence supporting melatonin’s role as an antioxidant / R.J. Reiter et al. // Journal of pineal research. 1995. -Vol. 18, № 1. — P. 1-11.

113. Adjuvant psychological therapy for patients with cancer: a prospective randomized trial / S. Greer et al. // British Medical Journal. 1992. — Vol. 304. — P. 675-680.

114. Alexithymia : psychosomatic structure or transcultural trait? / E. Torre et al. // Minerva Psichiatr. 1990. — Vol. 31, № 3. — P. 115-120.

115. Alexithymia : a further exploration of its nomological network / A.J.J.M. Vingerhoets et al. // Psychotherapy and Psychosomatics. 1995. — Vol. 64. — P. 3242.

116. Alexithymia : subscales and relationship to depression / M.G. Haviland et al. // Psychotherapy and Psychosomatics. 1988. — Vol. 50. — P. 164-170.

117. Alexithymia after traumatic brain injury : its relation to magnetic resonance imaging findings and psychiatric disorders / S. Koponen et al. // Psychosomatic Medicine. -2005. Vol. 67. — P. 807-812.

118. Alexithymia and breast cancer. Survey of 200 women undergoing mammography / O. Todarello et al. // Psychother. Psychosom. 1989. — Vol. 51, № l.-P. 51-55.

119. Alexithymia and depression : a prospective study of patients with major depressive disorder / K. Honkalampi et al. // Psychosomatics. 2001. — Vol. 42. — P. 229-234.

120. Alexithymia correlates with the size of the right anterior cingulate / H. Giindel et al. // Psychosomatic Medicine. 2004. — Vol. 66. — P. 132-140.

121. Alexithymia, immunity and cervical intraepithelial neoplasia : a pilot study / O. Todarello et al. // Psychother. Psychosom. 1994. — Vol. 61, № 3-4. — P. 199-204.

122. Alexithymia, immunity and cervical intraepithelial neoplasia : replication / O. Todarello et al. // Psychother. Psychosom. 1997. — Vol. 66, № 4. — P. 208-213.

123. An investigation of hostile and alexithymic characteristics in breast cancer patients IF. Anagnostopoulos et al. // Psychother. Psychosom. 1993. — Vol. 59, № 3-4.-P. 179-189.

124. Anterior cingulate cortex participates in the conscious experience of emotion / R.D. Lane et al. // Psychosomatic Medicine. 1996. — Vol. 58. — P. 73.

125. Apfel, R. Alexithymia : concept and measurement / R. Apfel, P.E. Sifnoes // Psychother. Psychosom. 1979. — Vol. 32, № 1-4. — P. 180-191.

126. Assessment of the radioprotective effects of amifostine and melatonin on human lymphocytes irradiated with gamma-rays in vitro / N. Kopjar et al. // Arh. Hig. Rada Toksikol. 2006. — Vol. 57, №2. — P. 155-63.

127. Attitudes to cancer : psychometric properties of fighting spirit and denial / D.V. Nelson et al. // Journal of Behavioral Medicine. 1989. — № 12. — P. 341-355.

128. Bagby, R.M. The Twenty-Item Toronto Alexithymia Scale-II. Convergent discriminant, and concurrent validity / R.M. Bagby, G.J. Taylor, J.D.A. Parker // Journal of Psychosomatic Research. 1994. — Vol. 38. — P. 33-40.

129. Bankier, B. Alexithymia in DSM-IV disorder: comparative evaluation of somatoform disorder, panic disorder, obsessive-compulsive disorder, and depression / B. Bankier, M. Aigner, M. Bach // Psychosomatics. 2001. — Vol. 42. — P. 235-240.

130. Bertagne, P. Alexithymia. Evaluation, quantitative and clinical data / P. Bertagne, J.L. Pedinielli, C. Marliere // Encephale. 1992. -Vol. 18, № 1. — P. 121130.

131. Biomarkers, fatigue, sleep, and depressive symptoms in women with breast cancer : a pilot study / J. Payne et al. // Oncol. Nurs. Forum. 2006. — Jul. — Vol. 33, №4.-P. 775-83.

132. Blalock, J.E. The syntax of immune-neuroendocrine communication / J.E. Blalock // Immunology Today. 1994. — Vol. 15. — P. 504-511.

133. Bloom, J.R. Measurement of the psychosocial aspects of cancer : sources of bias / J.R. Bloom, R.D. Ross // Psychosocial aspects of cancer / J. Cohen, J.W. Cullen, J.W. Martin (eds.). New York : Raven, 1982. — P. 255-274.

134. Blumberg, E.M. A possible relationship between psychological factors and human cancer / E.M. Blumberg, P.M. West, F.W. Ellis // Psychosom. Med. 1954. -Vol. 16.-P. 227-286.

135. Brandes, L.J. Stimulation of malignant growth in rodents by antidepressant drugs at clinically-relevant doses / L.J. Brandes, R.J. Arron, R.P. Bogdanovic // Cancer Res. 1992. — Vol. 52. — P. 3796-3800.

136. Brzezinski, R. Two decades of the concept of alexithymia / R. Brzezinski // Psychiatr. Pol. 1995. — Vol. 29, № 4. — P. 443-454.

137. Chahraoui, K. Alexithymia and psychological trauma-analysis of verbal expression of subject with post-traumatic stress disorder: an exploratory study / K. Chahraoui, C. Besche, M.F. Lacassagne // Encephale. 2001. — Vol. 27, № 1. P. 1521.

138. Circadian rhythms : glucocorticoids and arthritis / M. Cutolo et al. // Ann. N. Y. Acad. Sci. 2006. — Vol. 1069. — P. 289-99.

139. Co-administration of a nitric oxide synthase inhibitor and melatonin exerts an additive antidepressant-like effect in the mouse forced swim test / Y. Ergun et al. // Med. Sci. Monit. 2006. — Vol. 12, № 9. — P. 307-312.

140. Cole, G. Alexithymia, hemisphericity, and conjugate lateral eye movements / G. Cole, P. Bakan // Psychother. Psychosom. 1985. — Vol. 44, № 3. — P. 139-143.

141. Concurrent validity of two observer-rated alexithymia measures / M.G. Haviland et al. // Psychosomatics. 2002. — Vol. 43, № 6. — P. 472-477.

142. Conditioned increase in natural killer cell activity in humans / A. Buske-Kirschbaum et al. //Psychosom. Medicine. 1992. — Vol. 54. — P. 123-132.

143. Coto-Montes, A. Could melatonin unbalance the equilibrium between autophagy and invasive processes? / A. Coto-Montes, C. Tomas-Zapico // Autophagy. 2006. — Vol. 2, № 2. — P. 126-8.

144. Covey, L.S. Re: «Depressed mood and development of cancer.» (letter) / L.S. Covey, A. Glassman, G.W. Dalack // Am. J. Epidemiol. 1991. — Vol. 134. — P. 324325.

145. Davis, S. Night shift work, light at night, and risk of breast cancer / S. Davis, D.K. Mirick, R.G. Stevens // J. Natl. Cancer Inst. 2001. — Vol. 93. — P. 1557-1562.

146. Decreased cytotoxic lymphocyte counts in alexithymia / R. Dewaraja et al. // Psychother. Psychosom. 1997. — Vol. 66, № 2. — P. 83-86.

147. Depressed lymphocyte function after bereavement / R.W. Bartrop et al. // Lancet. 1977. — Vol. i. — P. 834-837.

148. Derogatis, L.R. Cancer patients and their physicians in the perception of psychological symptoms / L.R. Derogatis, M.D. Abeloff, C.D. McBeth // Psychosom. Med.-Vol. 17.-P. 197-201.

149. Dewaraja, R. A left to right hemisphere callosal transfer deficit of nonlinguistic information in alexithymia I R. Dewaraja, Y. Sasaki // Psychother. Psychosom. -1990. Vol. 54, № 4. p. 201-207.

150. Dim light adaptation attenuates acute melatonin suppression in humans / S.A. Jasser et al. // J. Biol. Rhythms. 2006. — Vol. 21, № 5. — P. 394-404.

151. Do psychosocial factors influence the course of breast cancer? A review of recent literature, methodological problems and future directions / C.L. Mulder et al. // Psycho-Oncology. 1992. -№ 1. — P. 155-168.

152. Dubocovich, M.L. Agomelatine targets a range of major depressive disorder symptoms / M.L. Dubocovich // Curr. Opin. Investig. Drugs. 2006. — Vol. 7, № 7. -P. 670-80.

153. Duration of sleep and breast cancer risk in a large population-based case-control study / J.A. McElroy et al. // J. Sleep Res. 2006. — Vol. 15, № 3. — P. 241

154. Effect of impaired recognition and expression of emotions on frontocingulate cortices: an fMRI study of men with alexithymia / S. Berthoz et al. // Am. J. Psychiatry. 2002. — Vol. 159. — P. 961-967.

155. Effect of photoperiod on the fish innate immune system: a link between fish pineal gland and the immune system / M. Angeles Esteban et al. // J. Pineal Res. — 2006.-Vol. 41, №3,-P. 261-6.

156. Effect of psychosocial treatment on survival of patients with metastatic breast cancer / D. Speigel et al. // Lancet. 1989. — Vol. 2. — P. 888-891.

157. Enhancement by the tricyclic antidepressant, desipramine, of experimental carcinogenesis in rat colon induced by azoxymethane / H. Iishi et al. // Carcinogenesis. 1993. — Vol. 14, № 9. — P. 1837-1840.

158. Epidemiological evidence for a relationship between life events, coping style, and personality factors in the development of breast cancer / P.N. Butow et al. // J. Psychosom. Res. 2000. — Vol. 49, № 3. — P. 169-181.

159. Eybl, V. Comparative study of natural antioxidants curcumin, resveratrol and melatonin — in cadmium-induced oxidative damage in mice / V. Eybl, D. Kotyzova, J. Koutensky // Toxicology. — 2006. — Vol. 225, № 2-3. — P. 150-6.

160. Fawzy, F.I. Immune effects of a short-term intervention for cancer patients / F.I. Fawzy // Advances. 1994. — Vol. 10. — P. 32-33.

161. Figueiro, M.G. Does architectural lighting contribute to breast cancer? / M.G. Figueiro, M.S. Rea, J.D. Bullough // J. Carcinog. 2006. — Vol. 10, № 5. — P. 20.

162. Fox, B.H. A psychological measure as a predictor in cancer / B.H. Fox // Psychosocial aspects of cancer / J. Cohen, J.W. Cullen, L.R. Martin (eds.). New York : Raven, 1982. — p. 275-295.

163. Frank, L.A. Oestrogen receptor evaluation in Pomeranian dogs with hair cycle arrest (alopecia X) on melatonin supplementation / L.A. Frank, R.L. Donnell, S.A. Kania // Vet. Dermatol. 2006. — Vol. 17, № 4. — P. 252-8.

164. Friedman, G.D. An editor comments (letter) / G.D. Friedman // Am. J. Epidemiol.-1992.-Vol. 136.-P. 1415-1416.

165. Gagnon, J.F. Update on the pharmacology of REM sleep behavior disorder / J.F. Gagnon, R.B. Postuma, J. Montplaisir // Neurology. 2006. — Vol. 67, № 5. — P. 742-7.

166. Glassman, A.H. Smoking, smoking cessation, and major depression / A.H. Glassman, J.E. Helzer, L.S. Covey // JAMA. 1990. — Vol. 264. — P. 1546-1549.

167. Goodkin, K. Stress and hopelessness in the promotion of cervical intraepithelial neoplasia to invasive squamous cell carcinoma of the cervix / K. Goodkin, M.H. Antoni, P.H. Blaney // Journal of Psychosomatic Research. 1986. — Vol. 30. — P. 67-76.

168. Grabe, H.J. Alexithymia and personality in relation to dimensions of psychopathology / H.J. Grabe, C. Spitzer, H. J. Freyberger // Am. J. Psychiatry. -2004.-Vol. 161.-P. 1299-1301.

169. Greenberg, R.P. Do Alexithymic traits predict illness? / R.P. Greenberg, P.J. Dattore // J. Nerv. Ment. Dis. 1983. — Vol. 171, № 5. — P. 276-279.

170. Greer, S. Mind-body research in psychooncology / S. Greer // Advances in Mind-Body Medicine. 1999. — Vol. 15. — P. 236-281.

171. Greer, S. Psychological response to breast cancer : effect on outcome / S. Greer, T. Morris, K.W. Pettingale //Lancet. 1979. — Vol. ii. — P. 785-787.

172. Guided imagery and relaxation therapy can modify host defenses in women receiving treatment for locally advanced breast cancer / L.G. Walker et al. // British Journal of Surgery. 1997. — Vol. 84. — P. 31.

173. Hahn, R.C. Minnesota Multiphasic Personality Inventory-rated depression and the incidence of breast cancer / R.C. Hahn, D.B. Petitti // Cancer. 1988. — Vol. 61. -P. 845-848.

174. Haviland, M.G. Alexithymia and psychopathy : comparison and application of California Q-set Prototypes / M.G. Haviland, J.L. Sonne, P.A. Kowert // J. Pers. Assess. 2004. — Vol. 82, № 3. — P. 306-316.

175. Haviland, M.G. Structure of the twenty-item Toronto Alexithymia Scale / M.G. Haviland, S.P. Reise//J. Pers. Assess. 1996. — Vol. 66, № l.-P. 116-125.

176. Haviland, M.G. The relationship between alexithymia and depressive symptoms in a sample of newly abstinent alcoholic inpatients / M.G. Haviland, J.P. MacMurray, M.A. Cummings // Psychotherapy and Psychosomatics. 1988. — Vol. 49. -P. 37-40.

177. Haviland, M.G. The validity of the California Q-Set Alexithymia Prototype / M.G. Haviland // Psychosomatics. 1998. — Vol. 39. — P. 536-539.

178. Hydrogen peroxide-mediated downregulation of matrix metalloprotease-2 in indomethacin-induced acute gastric ulceration is blocked by melatonin and other antioxidants / K. Ganguly et al. // Free Radic. Biol. Med. 2006. — Vol. 41, № 6. P. 911-25.

179. Immunotherapy with subcutaneous low dose IL 2 and the pineal indole melatonin as a new effective therapy in advanced cancers of the digestive tract / P. Lissoni et al. // Br. J. Cancer. 1993. — Vol. 67, № 6. — P. 1404-7.

180. Impaired verbal and nonverbal emotion recognition in alexithymia / Lane R.D. et al. // Psychosomatic Medicine. 1996. — Vol. 58. — P. 203-210.

181. Inhibition of emotional expression in breast cancer patients / P. Servaes et al. // Behav. Med. 1999. — Vol. 25, № 1. — P. 23-27.

182. Is there a psychoneuroimmunological pathway between alexithymia and immunity? Immune and physiological correlates of alexithymia / O. Guilbaud et al. // Biomed. Pharmacother. 2003. — Vol. 57, № 7. — P. 292-295.

183. Kaplan, G.A. Depression and cancer mortality and morbidity : prospective evidence from the Alameda County Study / G.A. Kaplan, P. Reynolds // J. Behav. Med. 1988. — Vol. 11. — P. 1-13.

184. Klein, G. Conditional tumorigenicity of activated oncogenes / G. Klein, E. Klein // Cancer Research. 1986. — Vol. 46. — P. 3211-3224.

185. Klopfer, B. Psychological variables in human cancer / B. Klopfer // J.165.

192. Leshan, L.L. Personality as a factor in the pathogenesis of cancer : a review of the literature / L.L. Leshan, R.E. Worthington // Br. J. Med. Psychol. 1956. — Vol. 29.-P. 49-56.

193. Lesser, I.M. A review of the alexithymia concept / I.M. Lesser // Psychomatic Medicine. 1981.-Vol. 43.-P. 531-543.

194. Lesser, I.M. Alexithymia : examining the development of a psychological concept / I.M. Lesser, B.Z. Lesser // American Journal of Psychiatry. 1983. — Vol. 140.-P. 1305-1308.

195. Levin, Т. Психоонкология : состояние на 2006 г. (расширенный реферат) / Т. Levin, W.D. Kissane // Психические расстройства в общей медицине. 2007. -Т. 2, № 3. — С. 59-66.

196. Linkins, R.W. Depressed mood and development of cancer / R.W. Linkins, G.W. Comstock // Am. J. Epidemiol. 1990. — Vol. 132. — P. 962-972.

197. Liu, T. Relationship between nocturnal serotonin surge and melatonin onset in rodent pineal gland / T. Liu, J. Borjigin // J. Circadian Rhythms. 2006. — Vol. 4, № l.-P. 12.

198. Luminet, D. Alexithymia. A new syndrom? / D. Luminet // Acta Psychiatr. Belg. 1983. — Vol. 83, № 3. — P. 289-294.

199. Maestroni, G.J. The immunoendocrine role of melatonin / G.J. Maestroni // Journal of Pineal Research. Vol. 14, № l.-P. 1-10.

200. Melatonin in mood disorders / V. Srinivasan et al. // World J. Biol. Psychiatry.-2006.-Vol. 7,№3.-P. 138-51.

201. Melatonin in the treatment of cancer : a systemic review of randomized controlled trials and meta-analysis / E. Mills et al. // J. Pineal Res. 2005. — Vol. 39.-P. 360-366.

202. Melatonin induces apoptosis in human neuroblastoma cancer cells / G. Garcia-Santos et al. // J. Pineal Res. 2006. — Vol. 41, № 2. — P. 130-5.

203. Melatonin modulates acid/base transport in human pancreatic carcinoma cells / S. Aust et al. // Cell. Physiol. Biochem. 2006. — Vol. 18, № 1-3. — P. 91-102.

204. Melatonin prevents neutrophil-mediated oxidative injury in Escherichia coli-induced pyelonephritis in rats / G. Sener et al. // J. Pineal Res. 2006. — Vol. 41, № 3.-P. 220-7.

205. Melatonin therapeutic use in psychiatry : a 39 year bibliographic study / A. Morera et al. // Actas Esp. Psiquiatr. 2006. — Vol. 34, № 5. — P. 344-51.

206. Miller, T. Critical review of reported psychological correlates of cancer prognosis and growth / T. Miller, J.S. Spratt // Mind and Cancer Prognosis / ed. B.A. Stoll. Chichester: Wiley, 1979. — P. 31-37.

207. Modulation of human lymphoblastoid interferon activity by melatonin in metastatic renal cell carcinoma a phase 2 study / B. Neri et al. // Cancer. — Vol. 73, № 12.-P. 3015-3019.

208. Morera, A.L. Seasonality of psychopathology and circannual melatonin rhythm / A.L. Morera, P. Abreu // J. Pineal Res. 2006. — Vol. 41, № 3. — P. 279-83.

209. Neuroimmunology of stress : skin takes center stage / P.C. Arck et al. // J. Invest. Dermatol. -2006. Vol. 126, № 8. — P. 1697-704.

210. Neuropeptides and their receptors : a psychosomatic network / C.B. Pert et al. // Journal of Immunology (suppl.). 1985. — Vol. 135. — P. 820-826.

211. Noradrenergic and peptidergic innervation of lymphoid tissue / D.L. Felten et al. // Journal of Immunology (suppl.). 1985. — Vol. 135. — P. 755-765.

212. Oliver, R.T.D. Unexplained spontaneous regression and alpha-interferon as treatment for metastatic renal carcinoma / R.T.D. Oliver, A.B.W. Nethersell, J.M. Bottomley // British Journal of Urology. 1989. — Vol. 63. — P. 128-131.

213. Oncostatic effects of the indole melatonin and expression of its cytosolic and nuclear receptors in cultured human melanoma cell lines / T.W. Fischer // Int. J. Oncol. 2006. — Vol. 29, № 3. — P. 665-72.

214. Organic factors and psychological adjustment in advanced cancer patients / R.K. Davies et al. // Psychosom. Med. 1973. — Vol. 17. — P. 197-201.

215. Pal, S. Possible beneficial effects of melatonin supplementation on arsenic-induced oxidative stress in Wistar rats / S. Pal, A.K. Chatterjee // Drug Chem. Toxicol. 2006. — Vol. 29, № 4. — P. 423-33.

216. Papciak, A.S. Stress reactivity in alexithymia : decoupling of physiological and cognitive responses / A.S. Papciak, M. Feuerstein, J.A. Spiegel // J. Human Stress. -1985.-Vol. 11, № 3. P. 135-142.

217. Patterns of neuronal activity related to emotional stimulation in alexithymia / F. Leweke et al. // Psychother. Psychosom. Med. Psychol. 2004. — Vol. 54, № 12. -P. 437-444.

218. Paulson, J.E. State of the art of alexithymia measurement / J.E. Paulson // Psychother. Psychosom. 1985. — Vol. 44, № 2. — P. 57-64.

219. Persky, V.W. Personality and risk of cancer : 20-year follow-up of the Western Electric Study / V.W. Persky, J. Kempthorne-Rawson, R.B. Shekelle // Psychosom. Med. 1987. Vol. 49. — P. 435-449.

220. Phansuwan-Pujito, P. Immunohistochemical demonstration of opioids and tachykinins in human pineal gland / P. Phansuwan-Pujito, P. Govitrapong, M. Moller // J. Med. Assoc. Thai. 2005. — Vol. 88, № 1. — P. 56-65.

221. Porcelli, P. Construct validity of Rorschach Variables for alexithymia / P. Porcelli, G.J. Meyer // Psychosomatics. 2002. — Vol. 43. — P. 360-369.

222. Predicting posttraumatic stress symptoms from pretraumatic risk factors : a 2-year prospective follow-up study in firefighters / Heinrichs M. et al. // Am. J. Psychiatry. 2005. — Vol. 162, № 12. — P. 2276-2286.

223. Problems with measuring alexithymia / J.D.A. Parker et al. // Psychosomatics. 1991.-Vol. 32, №2.-P. 196-202.

224. Psychological factors in the outcome of human cancer / K.M. Stavraky et al. // J. Psychosom. Res. 1968. — Vol. 12. — P. 251-259.

225. Psychological response to breast cancer and 15 year outcome / S. Greer et al. // Lancet. 1990. — Vol. i. — P. 49-50.

226. Psychological symptoms and disease-free and overall survival in women with stage II breast cancer and leukemia group В / S. Tross et al. // Journal of the National Cancer Institute. 1996. — Vol. 88. — P. 661-667.

227. Psychosocial factors and the development of breast cancer : a meta-analysis / M.C. McKenna et al. // J. Health Psychol. 1999. — Vol. 18. — P. 520-31.

228. Relationships between emotional control, adjustment to cancer and depression and anxiety in breast cancer patients / M. Watson et al. // Psychological Medicine. -1991.-Vol. 21.-P. 51-57.

229. Salomon, J.-C. Unmanned battlefields in war against cancer / J.-C. Salomon, T. Ojasoo // Lancet. 1997. — Vol. 350. — P. 891-892.

230. Schrifte, M.L. Toward identification of a psychological variable in host resistance to cancer / M.L. Schrifte // Psychosom. Med. 1962. — Vol. 24. — P. 390397.

231. Sifneos, P.E. Alexithymia : past and present / P.E. Sifneos // American Journal of Psychiatry. 1996. — Vol. 153. — P. 137-142.

232. Sifneos, P.E. Alexithymia and its relationship to hemispheric specialization, affect and creativity / P.E. Sifneos // Psychiatric Clinics of North America. 1988. — Vol. 11, № 3. — P. 287-292.

233. Sifneos, P.E. The prevalence of alexithimic characterictics in psychosomatic patient / P.E. Sifiieos // Psychother. Psychosom. 1973. — Vol. 22. — P. 255-262.

234. Smith-Magenis syndrome: a case report of improved sleep after treatment with beta 1-adrenergic antagonists and melatonin / R. Carpizo et al. // J. Pediatr. 2006. -Vol. 149, №3,- P. 409-11.

235. Specific brain processing of facial expressions in people with alexithymia: an h3150-PET study / M. Kano et al. // Brain. 2003. -Vol. 126, № 6. — P. 1474-1484.

236. Stoll, B.A. Psychosomatic factors and tumor growth / B.A. Stoll // Risk factors in breast cancer / ed. B.A. Stoll. Chicago: Year Book Medical Publishers, — 1976. -P. 196-199.

237. Suzen, S. Recent developments of melatonin related antioxidant compounds / S. Suzen // Comb. Chem. High. Throughput. Screen. 2006. — Vol. 9, № 6. — P. 40919.

238. Taylor, G.J. Alexithymia : concept, measurement, and implications for treatment / G.J. Taylor // Am. J. Psychiat. 1984. — Vol. 141, № 6. — P. 725-732.

239. Taylor, G.J. An overview of the alexithymia construct / G.J. Taylor, R.M. Bagby // The Handbook of Emotional Intelligence / ed. R. Bar-On, J.D.A. Parker. -San Francisco: Jossey-Bass Inc., 2000. P. 41-67.

240. Taylor, G.J. Toward the development of a new self-report alexithymia scale / G.J. Taylor, D. Ryan, R.M. Bagby // Psychotherapy and Psychosomatics. 1985. -Vol. 44.-P. 191-199.

241. The concept of alexithymia : an empirical study using psychodynamic ratings and self-reports / R.M. Weinryb et al. // Acta Psychiatr. Scand. 1992. — Vol. 85, №2.-P. 153-162.

242. The development of the Toronto Structured Interview for Alexithymia: item selection, factor structure, reliability and concurrent validity / R.M. Bagby et al. // Psychotherapy and Psychosomatics. 2006. — Vol. 75. — P. 25-39.

243. The Pineal Gland and Cancer. Neuroimmunoendocrine Mechanisms in Malignancy / C. Bartsch, H. Bartsch, D.E. Blask et al. // Berlin : Springer, 2001. -578 p.

244. The relationship between alexithymia, depression, and sleep complaints / L. De Gennaro et al. // Psychiatry Res. 2004. — Vol. 128, № 3. — P. 253-258.

245. The relationship between psychosocial factors and breast cancer : some unexpected results / J.R. Edwards et al. // Behav. Med. 1990. — Vol. 16. — P. 5-14.

246. The relationship between the rate of melatonin excretion and sleep consolidation for locomotive engineers in natural sleep settings / G.D. Roach et al. // J. Circadian Rhythms. 2006. — Vol. 18, № 4. — P. 8.

247. Visual event-related potentials in subjects with alexithymia : modified processing of emotional aversive information? / M. Franz et al. // Am. J. Psychiatry. -2004.-Vol. 161.-P. 728-735.

248. Wyatt, J.K. Circadian phase in delayed sleep phase syndrome : predictors and temporal stability across multiple assessments / J.K. Wyatt, E.J. Stepanski, J. Kirkby // Sleep. 2006. — Vol. 29, № 8. — P. 1075-80.

249. Zonderman, A.B. Depression as a risk for cancer morbidity and mortality in a nationally representative sample / A.B. Zonderman, P.T. Costa, R.R. McCrae // JAMA. 1989. — Vol. 262. — P. 1191-1195.

Психологическая реабилитация в детской онкологии | Грибкова

1. Бирюкова И.А. Психологические особенности детей, страдающих онкозаболеваниями. Известия высших учебных заведений. Уральский регион 2018; (1): 107–12.

2. Детская онкология. Национальное руководство. М.: Издательская группа РОНЦ, Практическая медицина; 2012.

3. Онкопсихология для врачей-онкологов и медицинских психологов. Руководство. СПб: Изд-во АНО «Вопросы онкологии»; 2017.

4. Бяй Е.Г. Применение интегративного подхода в рамках психологической поддержки детей и их родителей, находящихся на лечении в онкологическом стационаре. Сборник тезисов V Всероссийского съезда онкопсихологов. М.: Издательский центр АНО «Проект СО-действие»; 2013. С. 11–6.

5. Рагозинская В.Г., Сабирова А.В. Качество жизни детей с онкогематологической патологией. В сборнике: Ананьевские чтения. СПб.: Изд-во СПбГУ; 2004. С. 135–6.

6. Wedekind M.F. The psychological effects of experiencing pediatric oncology. Knoxville: University of Tenessee; 2006.

7. Сабирова А.В., Русанова Н.Н., Колосова О.С., Рагозинская В.Г. Психологические особенности и качество жизни детей с острым лимфобластным лейкозом в стадии длительной клинико-гематологической ремиссии. В сборнике: Вторые Тульские педиатрические чтения. Тула; 2003. С. 77–8.

8. Детская онкология. Руководство для врачей. СПб.: СпецЛит; 2002.

9. Аноприенко Е.В., Ковальская Т.Л., Меркотан А.И. Психологическая поддержка детей с онкогематологической патологией методом сенсорной интеграции «сенсорная комната». Сборник тезисов VI Всероссийского съезда онкопсихологов. М.: Издательский центр АНО «Проект СО-действие»; 2014. С. 7–9.

10. Мирошкин Р.Б., Фисун Е.В., Бобровская А.В., Карапетян Л.А., Стригина М.И., Анимисова В.Н. Исследование психологического статуса у детей с разными онкологическими диагнозами на втором этапе реабилитации. Российский журнал детской онкологии и гематологии 2017; (спецвыпуск): 78–9.

11. Аринцина И.А., Стромоева М.А. Психологические особенности дошкольников 5–6 лет с онкогематологическим заболеванием. Сборник тезисов III Всероссийского съезда онкопсихологов. М.: Издательский центр АНО «Проект СО-действие»; 2011. С. 13–5.

12. Цейтлин Г.Я. Детская онкология: психологические проблемы. Сборник тезисов I Съезда Ассоциации онкопсихологов России. М.: Издательский центр АНО «Проект СО-действие»; 2009. С. 38–40.

13. Ткаченко И.В. Нейропсихологическая характеристика детей с онкологическими заболеваниями в периоде клинико-гематологической ремиссии. Здравоохранение Дальнего Востока 2009; 2 (40): 16–8.

14. Довбыш Д.В. Особенности внутренней картины болезни детей с онкологическими заболеваниями. Сборник тезисов V Всероссийского съезда онкопсихологов. М.: Издательский центр АНО «Проект СО-действие»; 2013. С. 27–9.

15. Сидоренко Л.В., Чайковская И.А., Головко Ю.А., Мирошкин Р.Б., Баербах А.В., Захарова Т.Н. Спорт как эффективный метод реабилитации пациентов, излеченных от злокачественных новообразований. Российский журнал детской гематологии и онкологии 2019; 6 (S1): 149–50.

16. Агафонова С.А. Психологическая реабилитация детей-инвалидов с онкологическими заболеваниями средствами художественной деятельности. Педагогический опыт: теория, методика, практика 2015; 3 (4): 189– 92.

17. Никольская И.М. Метод серийных рисунков и рассказов в психологических консультациях по разрешению споров между родителями о воспитании ребенка. Педиатр 2015; 6 (4): 105–11.

18. Каймакина А.А. Проблемы взаимодействия музеев с детьми, имеющими онкологические заболевания. Труды молодых ученых Алтайского государственного университета 2015; 1 (12): 21–4.

19. Пак В.Л. Как влияет изучение иностранных языков на процесс восстановления пациентов с ЧМТ? Авиценна 2019; (33): 14–6.

20. Пчелинцева А.С., Мирошкин Р.Б., Фисун Е.В., Жуковская Е.В., Карелин А.Ф. Применение тренажеров коррекции когнитивных нарушений у детей и подростков после завершения противоопухолевой терапии злокачественных новообразований центральной нервной системы. Российский психологический журнал 2017; 14 (3): 153–68.

21. Скутин А.В. Гелототерапия/смехотерапия среди современных отечественных исследований юмора, смеха и карикатуры (обзор литературы), исследования в спорте. Научно-спортивный вестник Урала и Сибири 2018; 4 (20): 40–9.

22. Скутин А.В. Примерный комплекс упражнений, используемых в отечественной методике гелототерапии. Сибирский вестник психиатрии и наркологии 2011; 5 (68): 81–4.

23. Скутин А.В., Мороз И.Н. Включение гелототерапии в комплексную реабилитацию пациентов с невротическими расстройствами. Medline.ru. Российский биомедицинский журнал 2015; 16 (4): 1151–60.

24. Ващенко К.В. О доминирующих стратагемах в поведении человека. Психология XXI века. Материалы Международной научно-практической конференции молодых ученых. СПб.; 2011. С. 142–4.

25. Фисун Е.В., Мирошкин Р.Б. Коррекция эмоционально-поведенческих проблем у детей, перенесших онкологическое заболевание, методами краткосрочной стратегической терапии. Психология и психотерапия семьи 2017; (1): 24–31.

26. Кароматов И.Д., Баймуродов Р.С. Канистерапия (обзор литературы). Биология и интегративная медицина 2017; 4: 236–54.

27. Мальцева М.Н., Мельникова Е.В., Шмонин А.А., Чечкова А.А., Иванова Г.Е. Канистерапия в реабилитации детей с онкологическими заболеваниями. Вестник восстановительной медицины 2014; 5 (63): 51–6.

28. Гусева М.А., Богданова Н.В., Цейтлин Г.Я. Реабилитационная лагерная программа в детской онкологии. Вопросы гематологии/онкологии и иммунопатологии в педиатрии 2011; 10 (4): 39–43.

29. Асланян К.С., Маркова Н.В., Аргунова А.О. Организация и проведение реабилитационной программы на примере реабилитационного лагеря для детей, перенесших онкологические и гематологические заболевания, «Радуга дружбы». Российский журнал детской гематологии и онкологии 2019; 6 (S1): 143.

ПЕРЕЖИВАНИЯ БОЛЬНОГО И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ РЕАГИРОВАНИЕ НА ЗАБОЛЕВАНИЕ

Пособие для врачей

Содержание:

Глава 1

1. Построение «пространства общения»
2. Информирование пациента о заболевании
3. Тактика общения с пациентом
4. Включение семьи в эмоциональную поддержку пациента
5. Формирование новых жизненных смыслов у онкологического больного
6. Психологическая поддержка пациентов со стойкими дефектами
7. Психологическая поддержка умирающего пациента и членов его семьи

Глава 2

1. Этапы личностного реагирования на онкологическое заболевание. Психологические особенности пациентов
2. Психологические реакции членов семьи пациента на его заболевание

Глава 1

1. Построение «пространства общения»

Процесс общения выстраивается в трех планах: вербальном, невербальном (жесты, мимика), внутреннем (то, что подразумевается, вне зависимости от того, что проговаривается вслух). Как правило, пациент хочет знать не только диагноз, но и есть ли у него шанс поправиться, какие методы лечения можно применить и вообще что еще можно сделать, чтобы изменить ситуацию. Если больной чувствует, что шансы на выздоровление минимальны, его интересует, сколько он еще может прожить.

Для врача это, безусловно, самые трудные вопросы. Чтобы обсуждать их с больным, нужны честность, такт и опыт. Больной часто обращает внимание не только на слова, которые говорит ему врач, но и на его мимику, жесты. Плотно сжатые губы, отведенный в сторону взгляд, мрачные интонации в голосе, которые могут быть обусловлены просто усталостью либо последствием разговора с другим пациентом или личными проблемами врача, иногда воспринимаются больным как смертельный приговор и резко нарушают контакт с врачом.

Не все вопросы, которые задает больной, следует воспринимать в прямом смысле, иногда пациент их «кодирует». Например, задавая вопрос: «Сколько мне осталось жить?» – он ожидает услышать не конкретные сроки, а то, что имеет шансы выздороветь. Иногда можно услышать: «Доктор, у меня воспаление легких, я обязательно поправлюсь». При этом можно увидеть, как глаза больного говорят: «Я все знаю, у меня нет шансов поправиться, я устал, мне ничего не хочется». Или пациент говорит своим близким: «Спасибо, у меня все нормально», но думает при этом: «Оставьте меня в покое. Как вы можете ссориться, ругаться, когда вы будете жить, а я ухожу». E. Kübler-Ross, описав семантическое пространство, в котором пребывает онкологический больной, показала, насколько велика пропасть между теми, кто стоит перед лицом смерти, и здоровыми людьми. Попав в первую группу, человек как бы несет на себе печать прокаженного: я никогда не стану таким, как был раньше, таким, как здоровые люди. Это ощущение усиливается за счет чувства страха смерти, одиночества, уродства, отчуждения, безнадежности. Для того чтобы найти те слова, те жесты, те действия, которые однозначно необходимы в данной ситуации, нужен искренний настрой на человека, желание с ним общаться не формально, а душевно, умение слушать и слышать пациента.

2. Информирование пациента о заболевании

«Правдивость» у постели больного есть всеобщая тенденция. Это касается не только врачей, занимающихся онкологическими больными, но и их родственников, обслуживающего персонала и священнослужителей. Мы стремимся сегодня к разъяснению больному его болезни. Оно должно, однако, проводиться осторожно, индивидуально и учитывать то, что больной действительно хочет знать.

Предоставление пациенту ложноблагоприятного прогноза, «деонтологической легенды» не облегчает течение его болезни, поскольку не совпадает с реальной динамикой клиники заболевания. Полуправда или ложь дает больному лишь мнимую помощь, он «на собственной шкуре» ощущает физические изменения в организме и, испытав крушение надежды, вдвойне остро чувствует свое одиночество. Больной может даже понять, что терапия проводилась только для вида, а это усиливает его страх и чувство покинутости.

Европейское совещание по правам пациента (Амстердам, 1994) приняло декларацию, которая определила право на исчерпывающую информацию о состоянии своего здоровья, включая медицинские факты, данные о возможном риске и преимуществах предлагаемых альтернативных методов лечения. Сообщение о диагнозе является необходимостью и для врача. С одной стороны, сокрытие диагноза означает признание тотальной безнадежности и терапевтического бессилия. С другой стороны, при, как правило, раннем обнаружении ракового заболевания иначе не добиться сотрудничества с пациентом в оперативном вмешательстве, радиотерапии и лечении цитостатиками. Относительно момента для сообщения диагноза все исследователи сходятся на том, что это не должно происходить в связи с первым же подозрением или первой консультацией.

Пациенту не следует внушать несбыточных надежд и в то же время не следует форсировать события и сразу предоставлять ту информацию, которой он боится. Одновременно с открытием диагноза пациенту следует сделать терапевтическое предложение. Тем самым врач обещает больному, что не оставит его одного.

Часто пациента беспокоит не страх за свою жизнь, а страх перед возможной болью, инвалидностью, он хочет получить объяснение того или иного своего состояния, его интересуют ожидаемая продолжительность жизни, возможные страдания и последствия терапии. Больной, как правило, хочет чувствовать себя защищенным. Он хочет, чтобы его успокоили, сказали ему, что он не будет страдать. Может произойти так, что вопрос больного: «Есть ли вообще для меня какая-нибудь надежда?» окажется для врача весьма трудным, если он собирается ответить лишь словами «да» или «нет». Но это именно то, что больной не хочет услышать, своим вопросом он дает сигнал о том, что нуждается в собеседнике. Поэтому важно почувствовать состояние больного, выразить жестами, мимикой то, что он желает услышать или увидеть. При этом пациент не должен ощущать, что от него что-то утаивают.

В этом разговоре следует отдавать себе отчет в том, что правда всегда относительна, что средняя продолжительность выживания мало что говорит применительно к какому-то отдельному случаю. Поэтому должна быть сообщена лишь «правда сейчас», осторожно дозированная и ориентированная на вопросы больного.

В современной онкологической практике имеется тенденция к чрезмерному информированию родственников и недостаточному – больного. Тем самым создается опасность того, что родственники завершат психологическую переработку полученной информации уже перед смертью больного, и он окажется в изоляции. Чтобы быть вместе с больным, его родственники должны находиться на том же уровне владения информацией, что и он.

3. Тактика общения с пациентом

Общение с пациентом должно начинаться с установления доверительных отношений, и только после этого можно проводить внушающее и убеждающее воздействие. Онкологические больные, как правило, немногословны, так как озабочены своим будущим, переработкой полученной информации и переоценкой жизненных ценностей. В отличие от психосоматических и невротических больных, они очень ценят доброе отношение, ибо часто им уделяют меньше внимания как безнадежным или «неперспективным».

Для онкологических больных очень важным оказывается телесный контакт (доброе рукопожатие, одобрительное похлопывание по плечу, просто прикосновение к руке).

Врачу следует говорить с пациентом на понятном ему языке, по возможности избегая медицинских терминов. Объяснения врача не должны быть категоричными. Говорить лучше именно о том, что хочет обсудить пациент. Основным механизмом общения должна стать эмпатия: очень важно научиться слушать и слышать пациента. «Подходящий к больному врач должен быть полностью сосредоточен на восприятии пациента и его проблем. Подсознательная мысль об обреченности, прогнозирование жизни пациента и иные представления должны быть полностью отброшены».

4. Включение семьи в эмоциональную поддержку пациента

Психологическая помощь врача должна заключаться в правильной организации эмоциональной поддержки пациента с помощью семьи. В случае госпитализации больного такую роль иногда могут выполнять оптимистично настроенные пациенты, завершающие курс лечения (или лечившиеся с ним ранее, но сохранившие дружеские связи), своим примером и добрым словом нейтрализующие часть страхов больного. Надлежащая эмоциональная поддержка позволяет надеяться на положительный исход психотравмирующей ситуации.

Иногда в семье бытует представление о «заразности» онкологического заболевания. В связи с этим члены семьи невольно демонстрируют больному опасение заразиться, избегают физического контакта с ним. Это очень негативно влияет на него, может стать причиной отказа больного в постгоспитальном периоде от сексуальной жизни и вообще от контактов с людьми. Очевидна необходимость информирования родственников пациента о заболевании.

Последствия заболевания часто приводят к обострению всех отношений и противоречий в семье, иногда даже к ее разрушению. Кризисная ситуация, тяжелая болезнь близкого человека – индикаторы сплоченности семьи. Нередко в сложной, экстремальной ситуации проявляется социальная незрелость семьи, эгоизм отдельных ее членов, неадекватная реакция на болезнь. Их показателями являются степень поддержки своего близкого: регулярность посещений, помощь в повседневном уходе, сосредоточенность на потребностях пациента в большей степени, чем на потребностях остальных членов семьи.

Информацию о наличии у пациента онкологического заболевания можно сообщать только прямым родственникам. В тех случаях, когда с их стороны отсутствует поддержка больного, он сам принимает решение, кому и в какой форме ее сообщить.

Информацию о заболевании, его характере и вероятном прогнозе пациенту и его родным следует предоставлять практически одновременно. Предварительное информирование родственников не оправдано, потому что оно достаточно часто приводит их в состояние аффекта, и они в этот период будут плохими помощниками для врача в психологической поддержке больного. Наоборот, их удрученный и расстроенный вид будет показывать больному, что от него что-то скрывают и прогноз у него плохой.

Весьма важным навыком врача является умение установить контакт с родственниками, поддержать их, включить их в обсуждение плана лечения, психологической реабилитации и ухода.

5. Формирование новых жизненных смыслов у онкологического больного

В результате тяжелого заболевания у пациента нарушаются главные социальные связи (семейные, рабочие, досуг). Больной оказывается перед проблемой выбора ценностей, перспектив, стратегии и тактики поведения, с которыми он должен разобраться за короткий срок. Формирование новых личностных смыслов (новой системы ценностей, целей, потребностей) при онкологических заболеваниях происходит гораздо быстрее, чем при любых других, но очень болезненно. Нередко пациент к этому просто не готов и оказывается в полной растерянности.

Для улучшения качества жизни онкологического больного очень важно попытаться хотя бы частично восстановить социальные связи или компенсировать их другими. Если пациент до заболевания исполнял роль главы семьи, следует посоветовать родным не ограждать его от решения обыденных семейных проблем, а, наоборот, чаще обращаться к нему за советами, даже в тех вопросах, которые можно было бы решить самостоятельно. В случае невозможности восстановления имевшихся ранее социальных связей необходимо переключить его на социально значимые цели, например, передача жизненного опыта близким, общение с детьми и внуками, помощь им в учебе, занятия живописью, сочинение стихов, рукоделие, резьба по дереву, составление родословной для детей и внуков. Для больного важно максимально расширить его круг общения.

Через переосмысление жизни и формирование новых жизненных ценностей возникает состояние мудрости и некой отстраненности. За короткий срок пациент может перейти на новую ступень в духовном развитии. Со стороны это выглядит так, как будто он становится намного старше и опытнее, постигает истину. Итогом являются терпимость и смирение. Верующие люди или обретшие веру в период болезни принимают свое состояние гораздо спокойнее. Данная проблема требует от врача владения экзистенциальной проблематикой (смысл жизни человека, ценности, духовность, личностная свобода и ответственность) и умения выявлять, анализировать ценностные ориентации, кризисные состояния.

Правильная реадаптация, обращение к духовной сфере, этическим ценностям могут привести к разрешению ситуации и появлению рационального поведения, свидетельствующего о «примирении» и переориентации пациента на достойную встречу с неизбежным. Однако всегда возможна реактивация депрессии или переход ее в хроническую стадию, характеризующуюся безучастным поведением пациента, прерываемым периодами «протеста» с оживлением надежд на исцеление, попытками прекратить терапию.

6. Психологическая поддержка пациентов со стойкими дефектами

Особо следует выделить проблемы больных со стойкими дефектами, возникшими в результате лечения. Пациентам приходится пересмотреть свои социальные роли в связи с тем, что ярлык «ракового больного» часто вызывает чувство изоляции и отвержение знакомых и близких. Им необходима помощь в адаптации к жизни с новыми социальными ролями.

Например, женщины, перенесшие мастэктомию, считают себя менее привлекательными; женщины, перенесшие рак половых органов, могут страдать от сексуальных расстройств. Однако супружеские пары, жившие в согласии до болезни, обычно справляются с возникающими трудностями.

7. Психологическая поддержка умирающего пациента и членов его семьи

Врач обязан обеспечить не только диагностирование и лечение пациента, но и психологическую поддержку умирающему и членам его семьи. Для больного процесс умирания может быть связан со страхом смерти, чувством одиночества и вины, зависимости от членов семьи, потери достоинства из-за своей беспомощности. Часто для улучшения состояния пациента бывает достаточно внимательно его выслушать, выразить понимание его переживаний и проблем. Врач должен, насколько это возможно, обеспечить исполнение пожеланий пациента о месте смерти (дома либо в стационаре).

Глава 2

1. Этапы личностного реагирования на онкологическое заболевание. Психологические особенности пациентов

Осознание пациентом неблагоприятного прогноза онкологического заболевания часто приводит к тяжелой депрессии. При этом неполная вербальная информация в сочетании с трагической мимикой близких и избегающим поведением медицинского персонала оказывает негативное влияние, усугубляющее реакцию пациента на болезнь. Из-за страха или отрицания своего заболевания пациентом визит к врачу нередко откладывается до последнего момента, и решение обратиться за помощью возникает обычно после появления угрожающих симптомов.

Пациент, получивший информацию о наличии у него онкологического заболевания, представляющего реальную угрозу для жизни, переживает ряд последовательных психологических стадий. Процесс психологической переработки пациентом информации о неизлечимом заболевании в исследованиях E.Kübler-Ross назван «работой скорби».

Продолжительность и степень выраженности этих стадий индивидуально варьируют и зависят преимущественно от конкретной ситуации и психологических особенностей личности пациента. В соответствии с тем, в какой стадии находится пациент в данный момент, врач должен корректировать свою психотерапевтическую тактику.

1-я – «шоковая» – стадия (следует отметить, что она непродолжительна). Диагноз онкологического заболевания вызывает обычно бурные чувства. Эмоциональная шоковая реакция внешне выражается в тревоге, страхе, депрессии или желании смерти. Поскольку этиология многих форм рака недостаточно изучена, иногда пациенты начинают винить в возникновении заболевания себя. Они обеспокоены также влиянием заболевания на их карьеру и семейную жизнь. Некоторые, считая болезнь контагиозной, ограничивают контакты, боясь заразить близких.

Обычно пациент охвачен аффектом и, как правило, недоступен рациональному психотерапевтическому воздействию, возможность рационального реагирования с его стороны близка к нулю. Даже при оптимистичном прогнозе врача аура этого заболевания формирует негативную реакцию.

Информацию о заболевании необходимо давать не прямо, а косвенно и по частям. Слово «рак» часто воспринимается как синоним слова «смерть», поэтому в первом разговоре с больным (а нередко и в последующем) целесообразно пользоваться другими терминами («неоплазма», «пролиферация тканей» и др.), не скрывая при этом серьезности заболевания и не делая радужных прогнозов. В случае бурной реакции пациента следует дать выплеснуться его эмоциям. При этом важно присутствие близкого человека, чтобы смягчить переживания больного. Можно попытаться переключить внимание пациента на другие, менее важные проблемы, указать на необходимость проведения дополнительных исследований, чем-либо его отвлечь.

Дав информацию, не уходить от больного, а побыть с ним столько, сколько ему нужно. Дать время на «созревание» для правды. В этот период для пациента особенно необходима эмоциональная поддержка врача, которая заключается в эмпатическом выражении сочувствия и понимания.

Следует поддержать надежду на выздоровление, обратив внимание больного на значимость для результатов лечения психологической установки, которая зависит от него самого.

2-я стадия – «отрицание». У пациента включаются механизмы психологической защиты своего Я. Он отрицает заболевание, уверяя себя и близких, что «все пройдет». Своим поведением он призывает окружающих принять его позицию, избавив свое сознание от необходимости принять и оценить болезнь. Он как бы забывает о диагнозе, продолжая жить, как если бы ничего не случилось. Некоторые больные ориентируются на нетрадиционные методы лечения, обращаются к знахарям или создают свою систему лечения. Иногда отрицание болезни может быть проявлением «игры для близких».

Врач должен обратить внимание на доминирование у пациента бессознательных механизмов отрицания и вытеснения и не расценивать их как здоровый оптимизм. Стадия отрицания может протекать достаточно длительно, у некоторых пациентов – до конца заболевания. Нередко настоятельные требования больного о временном прекращении лечения, выписке из стационара на несколько дней приводят его к повторному (вынужденному) обращению за медпомощью через несколько месяцев, когда радикальное лечение уже невозможно. В случаях, когда отсрочка специального лечения (оперативного, химиотерапевтического) недопустима в связи с риском роста опухоли и ее метастазирования, от врача требуется продуманная аргументация необходимости такого лечения. Следует учитывать, что в стадии «отрицания» неосторожно сказанное слово о неблагоприятном прогнозе может привести к гневу и агрессии со стороны пациента. В таких случаях нельзя запугивать больного тем, что в случае прекращения лечения он еще быстрее ухудшит свое здоровье. Некоторую помощь может оказать сотрудничество с родственниками больного, сохраняющими рациональное реагирование на сложившуюся ситуацию.

3-я стадия – «агрессия» (бунт или протест). Реальность частично осознана, наступает новая волна аффекта. Часто наблюдается экстрапунитивное (направленное на других) реагирование с обвинениями в адрес медицинского персонала, что защищает пациента от внутреннего конфликта и интрапунитивных (самообвинительных) реакций. В некоторых случаях возникают паранойяльные идеи магического воздействия окружающих, «околдовывания», «порчи». Не исключен суицид. В этот период возможен категорический отказ больного от дальнейшего лечения и сотрудничества с врачом, что может болезненно восприниматься последним, так как снижает его профессиональную самооценку.

Необходимо дать больному выплеснуть свои эмоции, но сохранить управление ситуацией. Не противоречить и не разубеждать. Можно разделить его негодование, если оно справедливо, но лучше отвлечь пациента какой-либо деятельностью (хотя бы изложить свои жалобы на бумаге), дать возможность для физической разрядки (посильная нагрузка в зале ЛФК, дыхательная гимнастика и др.).

Поскольку эта стадия обычно непродолжительная, следует использовать выжидательную тактику. После снижения эмоционального накала и агрессивности необходимо доброжелательно и постепенно добиваться сотрудничества больного, постараться выяснить, какие вопросы его беспокоят, не жалеть времени на аргументацию своей диагностической и лечебной тактики.

4-я стадия – «депрессия». На этой стадии происходит развертывание классической клинической картины реактивной депрессии. Пациент постоянно пребывает в мрачном настроении, стремится к одиночеству. Он уже ничему не сопротивляется, становится апатичным, вялым и безразличным (демонстрирует полное отсутствие интереса к семье и близким, вплоть до безразличия к собственным детям). Характерно наличие иллюзорных переживаний – вещих сновидений и предчувствий, не исключена возможность суицида.

Этот период может быть очень длительным. Следует поддержать больного, он нуждается в собеседнике. В случае тревожных фантазий насчет будущего переориентировать пациента на настоящее. Необходимо дать высокую оценку личности пациента и его внутреннему миру. В этот период очень важна возможность отвлечения: радио, музыка, телевидение, просмотр фотографий, которые могут напомнить о счастливых днях его жизни.

Следует учитывать, что вероятность суицида у пациентов в периоды агрессии и депрессии максимальна.

5-я стадия – «принятие». Примирение с судьбой, ориентация больного не на дальние перспективы, а на сиюминутную жизнь. Меняется восприятие больным временных интервалов. Течение времени как бы замедляется, поскольку оно оценивается пациентом как очень значимое. Больному остается, к примеру, месяц жизни, а он говорит: «Как это много!» Часто в размышлениях больного доминируют религиозные представления, вера в бессмертие. Нередко в этой стадии пациенты испытывают особое ощущение свободы. Некоторые говорят о том, что всю жизнь прожили с ощущением страха смерти, а сейчас, когда очевидна ее скорая неизбежность, этот страх исчез. Изменение отношения к смерти заставляет пациента изменить отношение к самой жизни, он начинает понимать, что смерть – это часть жизни.

Нестойкость этого состояния определяет необходимость присутствия около пациента врача или близких людей. Важно принять версию больного, уметь его выслушать, оказать эмоциональную поддержку. Следует максимально обогатить окружающий мир пациента (музыка, природа, близкие) с целью поддержания у него положительных эмоций.

Для понимания особенностей психологических реакций на заболевание врач общей практики должен также знать индивидуальные и типологические особенности больных:

1. Синтонные пациенты, отличающиеся эмоциональной открытостью, жизнерадостностью, легче адаптируются к травмирующей ситуации. Для них очень важно установить открытые, доверительные отношения с врачом, они легко идут на сотрудничество.
2. Пациенты с циклотимным характером эмоционального реагирования в психотравмирующей ситуации характеризуются сменой настроения, легко впадают в депрессию. В работе с ними рекомендуется делать акцент на мобилизацию положительных эмоций, организацию досуга и доступных развлечений.
3. Пациенты шизоидного типа, демонстрирующие эмоциональную недостаточность, преобладание интеллектуальных интересов, замкнутость, вплоть до аутизации, в меньшей степени нуждаются в общении. Важно правильно организовать доступные развлечения – чтение, занятие интересующим их творчеством.
4. У пациентов возбудимого типа, плохо контролирующих аффект и вступающих в конфликты с врачом и близкими, важно не провоцировать такие реакции, а в случае их возникновения спокойно реагировать на эмоции.
5. Пациентов с истероидными чертами можно мобилизовать акцентированием их «выдающихся» качеств. Не следует вступать с ними в конфронтацию, опровергая их «исключительность», нужно умело использовать их желание быть в центре внимания.
6. Тревожно-мнительные пациенты, легко впадающие в панику, склонны к истощению и депрессии и нуждаются в особо бережном отношении. Для снятия тревоги здесь также требуется организация доступной деятельности.

Необходимо учитывать и типы психических компенсаторных реакций, характерных для онкологических больных:

• отрицание, вытеснение информации о наличии онкологического заболевания доминирует у истероидных лиц;
• неопределенную установку по отношению к диагнозу с полной покорностью судьбе, врачу демонстрируют тревожно-мнительные лица;
• частичное признание диагноза характерно для шизоидов;
• реалистичное отношение характерно для синтонных пациентов – принятие факта онкологического заболевания происходит с установкой на активное лечение с верой в выздоровление.

2. Психологические реакции членов семьи пациента на его заболевание

Большое значение в работе врача с тяжелобольным имеет и знание психологических реакций членов его семьи на заболевание. Oberst и James (1985) заметили, что «учиться жить, болея раком, не просто. Но, возможно, еще сложнее жить рядом с человеком, страдающим от этой болезни». Диагноз «рак» вызывает реакцию стресса: не только пациенты, но и члены их семей переживают страх, отрицание, депрессию и горе по поводу возможной потери. Подобные реакции сопровождаются коммуникативными проблемами. Это событие приводит к переоценке жизненных ценностей, зачастую нарушает устоявшиеся семейные правила и роли и в ряде случаев становится причиной семейного кризиса. В случаях недоброжелательных отношений между членами семьи, наличия имущественных претензий, сексуальных проблем заболевание может обострять внутрисемейные конфликты и стать причиной распада семьи.

Lewis (1986), посвятившая 8 лет исследованию семей онкологических больных, выявила проблемы, которые можно разделить на три группы:

• аффективные реакции лиц, ухаживающих за больным: страх от того, что он умирает, тревога, чувство неопределенности по отношению к состоянию его здоровья, чувство беспомощности, поиск смысла жизни;
• изменение поведения: смена семейных ролей и жизненного стиля, перемены в сексуальном поведении, необходимость заботы о пациенте, которая возрастает на поздних этапах лечения, финансовые обязательства;
• проблемы, связанные с системой обслуживания: потребности членов семьи могут не совпадать с таковыми у пациента, часто помощь воспринимается как неадекватная, недостаточная; возникает впечатление, что семья брошена на произвол судьбы, один на один со всеми проблемами.

На начальной стадии заболевания реакция членов семьи схожа с реакцией пациента. Эта стадия является наиболее стрессогенной. Члены семьи часто испытывают конфликт между собственным страхом и необходимостью поддержать больного. Нередко они вынуждены не только обеспечивать поддержку больному, но и выступать в роли посредников при его общении с медицинским персоналом. Возможно, из-за таких противоречивых эмоций члены семьи выплескивают агрессию на врача, что является достаточно распространенным явлением. Vschon (1977) провел обследование 73 вдов, чьи мужья умерли от рака. Женщины отметили, что пережили социальную смерть, поскольку родственники и друзья отдалились от них в то время, когда их мужья болели. Они также выражали агрессию по отношению к медицинскому персоналу и предъявляли претензии к низкому качеству обслуживания, воспринимая любую неудачу терапии как результат ошибок со стороны врачей. Кроме того, женщины сетовали на ограниченный контакт с врачом и отсутствие точной информации о состоянии пациента.

Если врач наблюдал или лечил больного еще до возникновения злокачественной опухоли, родственники могут упрекать его в невнимании, низком профессионализме, черствости, даже если для этого нет достаточных оснований. Такие эксцессы значительно затрудняют работу врача, выводят его из состояния душевного равновесия (даже при значительном стаже и достаточном опыте работы с такой категорией больных и их близкими). При этом недоброжелательные высказывания родственников, недоверие к методам проводимого лечения часто воспринимаются врачом как личная обида, неумение оценить его профессиональные навыки, как признак низкой культуры и человеческих качеств собеседников.

В таких ситуациях следует учитывать, что родственники больного находятся в состоянии аффекта, они стремятся обозначить для себя и больного причину возникновения рака или его поздней диагностики, найти «врага», которого можно было бы обвинить в том горе, которое «свалилось» на их семью. Человеку не свойственно в таких ситуациях обвинять себя или больного, даже если основания для этого достаточно очевидны (неадекватное лечение предопухолевых заболеваний, многолетнее интенсивное курение, постоянные стрессовые ситуации из-за неурядиц в семейной жизни и т.д.). Поэтому следует спокойно и ровно, без раздражения выслушивать вопросы и претензии родственников, учитывая их душевное состояние. Необходимо помнить, что профессиональный уровень врача оценивается больным и его родными в первую очередь по его умению общаться. Зачастую конфликтные ситуации между врачами и родственниками обусловлены неумением или нежеланием врача отвечать на волнующие их вопросы. Следует постараться понять мотивы тех или иных заявлений родственников больного и попытаться поставить себя на их место, вспомнить схожие ситуации, лично пережитые и прочувствованные.

Нередко родственники пациента, узнав о неизлечимом заболевании, спрашивают о времени, которое он может еще прожить. Сама постановка вопроса свидетельствует об их ориентации на подготовку к его смерти, а не на создание возможно лучшего качества жизни (в первую очередь в психологическом плане) в дни, отпущенные ему Богом. Озвучивание врачом ориентировочных сроков возможной продолжительности жизни пациента (даже при наличии у него достаточного клинического опыта и знания средних статистических сроков жизни для такой категории больных) крайне некорректно, потому что диагноз злокачественной опухоли может быть ошибочным. Медицина знает сотни документированных случаев излечения от рака «безнадежных» больных. Индукция у больного различными неспецифическими лечебными методами адаптационных реакций активации или тренировки может существенно замедлить прогрессирование некоторых форм злокачественных опухолей (иногда на несколько лет). Можно привести ряд других аргументов в пользу «неблагодарности» определения сроков возможной продолжительности жизни онкологических больных, но очевидно, что любой промах в этом вопросе значительно снизит профессиональный авторитет врача, делающего такие прогнозы.

Стрессовое напряжение для онкологического больного и его родных значительно усиливается при необходимости оперативного вмешательства. Grandstaff (1976) показал, что самым сложным для супругов пациентов было ожидание результатов операции. Во время госпитализации супруги пациентов испытывают большую тревогу, чем сами больные. Это объясняется повышенным чувством ответственности за жизнь заболевшего. В ряде случаев пугает необходимость взять на себя домашние обязанности, которые они ранее не выполняли, и страх перед еще большими проблемами в случае смерти или инвалидизации близкого человека. Если заболевание не приводит к инвалидизации, при наличии хорошего прогноза семья может вернуться к почти прежнему уровню функционирования. И даже в ситуации неопределенности семья может пытаться строить планы на будущее.

Если у пациента есть стойкие нарушения, это требует радикальных изменений жизненного стиля. Происходит смена ролей в семье – пациент становится более зависимым от супруга(и) и детей. Утрата интимного общения, как эмоционального, так и сексуального, что часто бывает после операции, порождает дополнительные проблемы для каждой из сторон.

Нередко у членов семьи накапливается психологическая усталость при уходе за тяжелобольными, даже возникает агрессия по отношению к нему и одновременно чувство вины за эту агрессию. Кроме того, уход за тяжелобольным требует дополнительных расходов, что ухудшает качество жизни и усиливает переживания членов семьи.

В терминальной фазе заболевания пациенты становятся полностью зависимыми от своего окружения. Nothouse (1984) выделяет следующие проблемы, сопровождающие этот этап: необходимость заботиться об умирающем и поддерживать его; необходимость для членов семьи говорить о приближающейся смерти; столкновение с чувствами расставания и потери.

Часто родственники испытывают трудности при общении с больным, поскольку не могут искренне обсудить с ним возникающие проблемы. Иногда эти проблемы общения обусловлены ложными представлениями родственников об информированности пациента о заболевании. Порой он знает или предполагает о своем заболевании гораздо больше, чем думают об этом родные. Например, родственники не принимают неблагоприятный прогноз заболевания, надеются на выздоровление и ругают больного за то, что он отказывается принимать пищу или лечение. В случае депрессивной реакции пациента его пассивность, молчание оказываются весьма тягостными для членов семьи, усиливают ощущение одиночества и покинутости.

В данных ситуациях роль врача может заключаться в помощи родным найти контакт с пациентом, разобраться в особенностях его психологического состояния на текущий момент. Задача врача – найти взаимопонимание не только с пациентом, но и с его близкими, чтобы психологический кризис, обусловленный серьезным заболеванием, преодолевался совместными усилиями всех трех сторон – «одной командой». Такая тактика значительно упростит иногда достаточно продолжительное сопровождение пациента, избавит врача от ненужных конфликтов, усложняющих его профессиональную деятельность, и сохранит добрые отношения с родственниками больного.

Личностных качеств онкологических больных

Фон:

Это исследование было запланировано для изучения личностных качеств онкологических больных в различных лечебных учреждениях и для корреляции демографических характеристик с личностными особенностями.

Материалы и методы:

В исследовании приняли участие 237 пациентов, направленных либо в амбулаторное отделение онкологии Медицинской школы Университета Мармара (MUSM), либо в частный кабинет факультета в период с 10 марта по 22 апреля 2010 года.Мини-тест «Большой пятерки» использовался для оценки 40 личностных качеств пациентов.

Полученные результаты:

В исследуемую группу вошли 98 мужчин (41,35%) и 139 женщин (58,65%) со средним возрастом 51 год. Из 237 73,9% имели уровень образования выше неполной средней школы, а 47,3% всех пациентов сообщили положительный семейный анамнез по поводу рака. Между пациентами, поступающими в университетскую поликлинику и частный кабинет, наблюдалась значительная разница в плане примирения, экстраверсии и ответственности (p <0.05). Было обнаружено, что примиримость и экстраверсия достоверно различаются между полами (p <0,05). Описание пациентов им самим или родственниками показало значительную разницу с точки зрения открытости (p <0,05). Такие параметры, как уровень образования, семейный анамнез рака, возраст и семейное положение, не имели отношения к их персонажам. Никаких разногласий между самоанализом пациента и его родственниками не наблюдалось.

Выводы:

Пациенты с раком, как правило, легко примиряются и ответственны, умеренно стабильны, открыты и экстравертированы.

Социальные и эмоциональные последствия рака

Новый диагноз рака может изменить ваши приоритеты
и повседневная рутина. Многие пациенты и их опекуны чувствуют
диапазон эмоций, включая шок, печаль, гнев, разочарование и
путаница. Дополнительное беспокойство от ожидания результатов анализов и назначений
может вызвать еще больший стресс.

«Эмоциональная реакция на диагноз рака — нормальное явление.
реакция на ненормальную ситуацию », — говорит лицензированный клинический
физиолог Кэтрин Пауэрс-Джеймс, к.D. «Отрицательные эмоции не
по своей сути плохо. Это когда они выходят из-под контроля, когда терапия
полезный. Чем раньше мы обратимся за помощью для своего психического здоровья, тем лучше ».

Мы попросили Пауэрса-Джеймса рассказать, какие больные раком и
их опекуны могут ожидать во время терапии и что еще пациенты могут
делать для защиты своего психического здоровья до и во время рака
лечение.

Обращение к эмоциям и поиск инструментов для совладания

«Сразу после постановки нового диагноза рака — решающее время для обращения за помощью»,
— говорит Пауэрс-Джеймс.«Когда я вижу больных раком во время их первого
сеанс терапии, многие люди говорят: «Хотел бы я знать о тебе
раньше ».

Ее главная цель — обеспечить пациентам слуховой аппарат и
сиделки, которым нужно поговорить. Она также здесь для пациентов и
опекунов, чтобы поделиться идеями относительно их ухода и того, как
управлять эмоциями, связанными с их диагнозом и лечением.

«Когда я впервые провожу сеанс с больным раком или опекуном, я
пусть они расскажут свою историю и расскажут о том, что они переживают, как
сколько угодно.Некоторые люди устали рассказывать историю о
их диагноз снова и снова, и это тоже нормально », — Пауэрс-Джеймс
объясняет.

После этого она будет работать с пациентами и опекунами, чтобы исследовать
различные инструменты, которые могут им помочь, такие как глубокое дыхание, организация
их система поддержки или переосмысление негативного разговора с самим собой. «Я люблю работать
к вещам, которые для них важны — качеству жизни, вере
и / или семью », — говорит Пауэрс-Джеймс. «В каком-то смысле они могут стать их
собственный терапевт ».

Помогая пациентам создать систему поддержки, она говорит рано
сеансы терапии могут повлиять на остальную часть опыта пациента с раком.

«Многие пациенты пересматривают свою систему поддержки с помощью этого процесса.
Некоторые люди подходят; некоторые исчезают. Некоторые люди более эмоциональны
служба поддержки; другие преуспевают в поддержке задач. Определение того, кто эти люди
на ранней стадии дает пациентам лучшее понимание, к кому обратиться
помощь во время лечения », — говорит Пауэрс-Джеймс.

Воспитатели получают выгоду от сеансов терапии

Пауэрс-Джеймс говорит не только о пациенте, но и о
часто лица, осуществляющие уход, также присоединяются к сеансам терапии.

«Люди обычно хотят, чтобы к нам присоединился опекун.
сеанс или два и изучите методы преодоления, которые мы обсуждали. Некоторые
пациенты боятся поделиться своими чувствами со своими близкими
те, потому что они не хотят их обременять. Но это может быть очень
полезно взять с собой опекуна на терапию, чтобы вы действительно могли
исследуйте свои эмоции », — говорит она.

Терапия — это лишь часть защиты вашего психического здоровья

Помимо лечения, Пауэрс-Джеймс и ее команда будут работать
с медицинской бригадой пациента, если есть физическая необходимость в обращении,
например, поддержание здорового веса или страх перед диагностическими процедурами.

«Ваше настроение может повлиять на ваше физическое здоровье. Это разум / тело
связь », — объясняет Пауэрс-Джеймс. «Мы хотим справиться со стрессом.
ответ, позволяющий нашей иммунной системе работать так, как она должна работать «.

Пауэрс-Джеймс часто направляет пациентов к врачу
Центр интегративной медицины Андерсона, чтобы помочь им построить
разносторонний, здоровый образ жизни.

«Такие занятия, как йога, массаж, тай-чи и медитация — прекрасны.
инструменты для восстановления покоя в трудное время », — говорит Пауэрс-Джеймс.«Есть также бесплатные виртуальные групповые занятия, такие как питание и
упражнения, доступные каждому, кто болен раком ».

Некоторым людям также полезно общаться с другими пациентами и
лица, осуществляющие уход, через группы поддержки и / или myCancerConnection, MD
Сообщество поддержки рака Андерсона, которое предлагает бесплатные,
индивидуальная поддержка пациентов, лиц, осуществляющих уход, и выживших, независимо от
где они получают лечение. «Социальная
связи с другими людьми, которые сталкиваются с тем же, что и вы »,
Говорит Пауэрс-Джеймс.

Психиатрическая помощь во время лечения рака не универсальна

Некоторые пациенты и лица, осуществляющие уход
могут захотеть посетить только несколько занятий, а затем использовать свой новый способ преодоления трудностей.
инструменты для управления своим психическим здоровьем. Но многие пациенты продолжают
терапии на протяжении всего лечения и даже когда они приспосабливаются к выживанию.

«Я заметил, что наша клиника загружена как никогда, потому что лечение
Назначения теперь виртуальные из-за пандемии COVID-19 », — отмечает Пауэрс-Джеймс.»Более
люди продолжают терапию после того, как у них закончился рак
лечение, потому что теперь это так удобно «.

Какой бы маршрут вы ни выбрали, Пауэрс-Джеймс подчеркивает, что нет
универсальный подход к управлению своим психическим здоровьем. Большинство
важно убедиться, что вы не позволяете своему психическому здоровью
на заднем сиденье лечения рака.

«Не думайте, что вам придется столкнуться с диагнозом рака в одиночку»,
Говорит Пауэрс-Джеймс. «Независимо от того, где вы проходите лечение,
есть ресурсы, которые могут вам помочь.”

Записаться на прием в MD
Андерсон онлайн или по телефону 1-877-632-6789.

Оценка характеристик «склонной к раку личности» у здоровых субъектов исследования и у пациентов с заболеванием груди и раком груди с использованием вопросника о приверженности: проспективное исследование «случай-контроль» в Финляндии

Аннотация

Предыстория: данные о подавленном выражении эмоций у онкологических больных способствовали развитию гипотезы, выдвинутой Лидией Темошок о личности типа С («склонной к раку»).Насколько известно авторам, связи между характеристиками «склонности к раку личности» в тесте на приверженность и риском рака груди (РМЖ) редко рассматривались вместе в проспективных исследованиях. Пациенты и методы. В расширенном исследовании рака молочной железы Куопио 115 женщин с симптомами молочной железы прошли тест на обязательность перед проведением каких-либо диагностических процедур. Результаты. Клиническое обследование и биопсия показали РМЖ у 34 пациентов, доброкачественное заболевание молочной железы (BBD) у 53 пациентов и 28 человек оказались здоровыми предметами исследования (HSS).Группа BC сообщила о значительно большей приверженности собственным детям (функция A) (средняя оценка приверженности, 3,14), чем пациенты в группе BBD (средняя оценка приверженности, 3,51) и в группе HSS (средняя оценка приверженности, 3,77) (p = 0,05). Женщины в группе BC также сообщили о большей приверженности собственному мужу (функция B) (средняя оценка приверженности, 3,30), чем пациенты в группе BBD (средняя оценка приверженности, 3,83) и пациенты в группе HSS (средняя оценка приверженности, 3.76). Группа BC сообщила о значительно большей приверженности своей работе и собственному телу (функции D и G) (средний балл приверженности, 3.20 и 3,50), чем пациенты в группе BBD (средний балл приверженности 3,75 и 3,71) или группе HSS (средний балл приверженности 3,46 и 3,50). Средняя сумма (среднее, стандартное отклонение) оценок было значительно ниже в группе BC (31,1, 5,8), чем в группе BBD (35,2, 6,9) и HSS (36,4, 5,6) (p = 0,02), что свидетельствует о большей приверженности в группа BC. Заключение: Таким образом, пациенты с РМЖ имеют тенденцию к повышенному риску обладания характеристикой «высокой приверженности», и эта модель может способствовать риску рака через иммунные и гормональные пути.

Согласно теоретической модели Темошока (1, 2), основными личностными факторами, повышающими риск рака груди (РМЖ), являются подавление эмоций и стиль совладания, характеризующийся тенденцией подчинять свои потребности потребностям других (приверженность). Ранние данные о подавленном выражении эмоций у онкологических больных способствовали развитию гипотезы, выдвинутой Лидией Темошок о личности типа C, несущей эти данные (1, 2). Поскольку РМЖ — гормонально-зависимое новообразование, оказывающее большое психологическое воздействие, это опухоль, наиболее тщательно исследованная на предмет возможных психологических переменных, связанных с риском и выживаемостью (3).Гормональные факторы, такие как ранний возраст менархе, более поздний возраст менопаузы, более поздний возраст первой доношенной беременности и заместительная гормональная терапия, как известно, являются основными факторами риска спорадического РМЖ (4). Кроме того, факторы образа жизни, такие как ожирение, курение, употребление алкоголя и недостаток физической активности, по-видимому, способствуют повышенному риску этого злокачественного новообразования, хотя результаты, касающиеся таких факторов, противоречивы (4-10). Считается, что психологические факторы, такие как стрессовые и неблагоприятные жизненные события, играют роль в этиологии РМЖ (11-30).Насколько известно авторам, связи между личностными характеристиками «склонности к раку» в тесте на приверженность и риском рака груди редко рассматриваются вместе, и поэтому это было проспективное исследование для изучения роли «склонной к раку» личности. характеристики в тесте приверженности у женщин с симптомами молочной железы, направленных врачами в университетскую больницу Куопио (Финляндия).

Таблица I.

Характеристики участников исследования. Результаты показаны для пациентов с раком груди (BC), для пациентов с доброкачественным заболеванием груди (BBD) и для здоровых участников исследования (HSS).

Пациенты и методы

Исследование рака молочной железы в Куопио представляло собой междисциплинарный совместный проект, проводимый различными отделами Университета Куопио и университетской больницы Куопио, и включал всех женщин, которые были направлены в больницу для обследования груди в период с апреля 1990 года по декабрь 1995 года. Исследование рака молочной железы в Куопио в соответствии с протоколом Международного совместного исследования рака молочной железы и колоректального рака, координируемого Европейским институтом онкологии в Милане, и было инициировано как программа ПОИСКА Международного агентства по изучению рака.Совместное исследование основано на предположении, что рак груди и колоректальный рак могут иметь общие факторы риска. Учебные центры по изучению рака груди расположены в Канаде, Финляндии, Греции, Ирландии, Италии, России, Словакии, Испании и Швейцарии (31). У участников исследования были симптомы рака груди (уплотнение в груди или подмышечной впадине, боль в груди, кровотечение из соска, выделения из сосков и / или ямочка на коже) или аномалии груди, а также показания для направления к специалисту. это исследование соответствовало нашим предыдущим исследованиям в отделении диагностики рака молочной железы в Финляндии (32).

Это исследование случай-контроль было продолжением исследования рака молочной железы в Куопио (33, 34) и было одобрено Объединенным комитетом Университета Куопио и университетской больницы Куопио. Были включены женщины, направленные с января 1991 года по июнь 1992 года. Участие было основано на письменном согласии. В исследовании приняли участие сто пятнадцать женщин, которые были опрошены (для определения уровня эмоциональной депрессии) психиатром (П.О.) перед проведением каких-либо диагностических процедур, поэтому ни интервьюер, ни пациентка не знали диагноз во время интервью.Интервью были записаны, и оценки были завершены до постановки окончательного диагноза. Клиническое обследование, маммография и биопсия показали РМЖ у 34 (29,6%) пациентов, доброкачественное заболевание молочной железы (BBD) у 53 (46,1%) пациентов и 28 (23,4) пациентов со здоровыми испытуемыми (HSS) (Таблица I).

Анкета обязательств (CQ). Женщины заполнили анкету о приверженности, задав девять ключевых вопросов, которые пытаются прояснить характеристики приверженности. Характеристики приверженности оценивались для групп HSS, BBD и BC по пятибалльной шкале: степень I (1 балл) указывает на высокие характеристики приверженности, а степень V (5 баллов) — характеристики низкой приверженности.

Статистический анализ. Значимость результатов рассчитывалась с помощью статистического пакета SPSS / PC (SPSS Inc., Чикаго, Иллинойс, США). Корреляции и различия между исследуемыми группами (BC, BBD и HSS) измерялись с помощью двустороннего критерия хи-квадрат и непараметрического дисперсионного анализа Краскела-Уоллиса. Результаты считались статистически значимыми при значении p <0,05.

Результаты

Средний возраст пациентов с РМЖ составил 51 год.5 лет. Соответствующий показатель для пациентов с BBD составил 47,5 лет, а для группы HSS — 45,7 года. Хотя пациенты из группы BC были старше, чем пациенты из групп BBD и HSS, разница в возрасте не была статистически значимой ( p = 0,12). Большинство пациентов (85/115, 74%) состояли в браке или имели постоянные отношения. Почти половина пациентов (41,7%) окончили начальную школу, а 25% имели высшее образование. По профессии пациенты представляли собой промышленных и обслуживающих работников (25.2%), офисные служащие (10,4%), работники здравоохранения (8,7%) и фермеры (8,7%) и почти 23,5% вышли на пенсию. Совокупный средний валовой доход обоих супругов у пациентов с РМЖ составил 36 100 евро в год. Соответствующие цифры для пациентов с BBD составляли 27 714 евро в год, а для здоровых субъектов исследования (HSS) — 24 521 евро в год. Пациенты с РМЖ были

значительно ( p = 0,03) богаче, чем пациенты с BBD и HSS, по оценке совокупного валового дохода обоих супругов.Группы мало отличались друг от друга по факторам репродуктивной жизни женщин (таблица I).

Рисунок 1.

Распределение средней суммы баллов по девяти отдельным категориям для здоровых участников исследования (HSS), для пациентов с доброкачественным заболеванием груди (BBD) и для пациентов с раком груди (BC). A, Приверженность собственным детям, p = 0,05; B, Приверженность собственному мужу, p = 0,05; C, Приверженность собственным родителям, p = 0,52; D, Приверженность работе, p = 0,06; E, Приверженность свободному времени, p = 0.50; F, Приверженность сексуальности, p = 0,22; G, Приверженность собственному телу, p = 0,05; H, Приверженность собственной груди, p = 0,19; I, приверженность нормативности, p = 0,36.

Распределение оценки приверженности. Распределение средней суммы баллов обязательств по девяти отдельным категориям для групп HSS, BBD и BC показано на рисунке 1. Группа BC сообщила о значительно большей приверженности собственным детям (функция A) (средний балл приверженности, 3,14) чем пациенты в группе BBD (средний балл приверженности, 3.51) и в группе HSS (средний балл приверженности, 3,77) ( p = 0,05). Женщины в группе BC также сообщили о большей приверженности собственному мужу (функция B) (средняя оценка приверженности, 3,30), чем пациенты в группе BBD (средняя оценка приверженности, 3,83) и пациенты в группе HSS (средняя оценка приверженности, 3.76). Группа BC сообщила о значительно большей приверженности своей работе и собственному телу (функции D и G) (средние баллы приверженности, 3,20 и 3,50), чем пациенты в группе BBD (средние баллы приверженности, 3.75 и 3,71) или группа HSS (средние баллы приверженности 3,46 и 3,50). Средняя сумма (среднее, стандартное отклонение) значений переменных теста приверженности была значительно ниже в группе BC (31,1, 5,8), чем в группе BBD (35,2, 6,9) и HSS (36,4, 5,6) ( p = ). 0,02).

Обсуждение

Лидия Темошок отметила отсутствие теоретических построений в психосоциальных исследованиях и предложила личность типа C, используя концепции типов личности A и B, первоначально созданные для исследования взаимосвязи между жизненным стрессом и сердечно-сосудистыми заболеваниями (35).Личность Темошока типа C поддерживает эмоциональный контроль и приятные межличностные отношения, несмотря на внутренний невыявленный стресс (1, 2). Человек типа C («склонный к раку») справляется со стрессовыми жизненными изменениями и утратой из-за депрессивных симптомов, подавления эмоций и стиля совладания, характеризующегося тенденцией откладывать свои собственные потребности на нужды других (приверженность). Личность как фактор риска развития рака через «склонная к раку личность» остается спорным, но эта модель может способствовать риску рака через иммунные и гормональные пути.Основное внимание в этом исследовании уделялось изучению стиля совладания, характеризующегося тенденцией подчинять свои потребности потребностям других в HSS, у пациентов с BBD и BC.

Было показано, что уход за пожилыми людьми с ограниченными возможностями оказывает неблагоприятное воздействие на здоровье лиц, осуществляющих уход, например, тревогу и депрессию. Субъективное бремя опосредует эту взаимосвязь, и поэтому устранение субъективного бремени ведет к предотвращению негативных последствий ухода за пожилыми людьми с ограниченными возможностями (36). Теоретические модели, которые пытаются объяснить стресс при оказании помощи, часто основаны на модели стресса Фолкмана и Лазаруса (37).Стресс, связанный с результатами оказания помощи, определяется такими факторами, как социальная поддержка и выживание. Субъективная нагрузка связана с несколькими факторами, такими как навыки подхода к совладанию, избегание совладания, эмоционально-ориентированное копирование, ориентированное на проблему совладание и контроль над негативными мыслями (36). Избегание совладания положительно связано с субъективным бременем домашнего ухода за пожилыми родственниками с когнитивными нарушениями. Копинг, сфокусированный на эмоциях, может представлять собой сочетание категорий совладания и подходов к совладанию с проблемами, в зависимости от типа стрессора (36).

Из распространенного мнения о том, что психологические факторы играют важную роль в канцерогенезе груди, следует, что испытуемые с раком груди могут быть более склонны, чем здоровые, сообщать о предшествующем стрессе и других психологических проблемах, пытаясь объяснить свой BC. Это могло привести либо к ложноположительной ассоциации между психологическими факторами и риском РМЖ, либо к переоценке истинно положительных ассоциаций. Таким образом, исследование было разработано, чтобы уменьшить систематическую ошибку воспоминаний; отчеты о психологических факторах были получены от субъектов исследования, у которых были симптомы РМЖ, но еще не был поставлен окончательный диагноз.

Испытуемые из группы BC были значительно больше привержены своим детям, мужу и собственному телу, чем испытуемые из групп BBD и HSS. Средняя сумма баллов переменных теста приверженности была значительно ниже в группе BC, чем в группах BBD и HSS, показывая большую приверженность в группе BC. Насколько нам известно, нет предыдущих отчетов с таким дизайном исследования, доступных для достаточной сравнительной оценки и изучения роли теста на приверженность в группах HSS, BBD и BC.Scherg (38) изучил 75 женщин с РМЖ, проспективно сравнивая их с 75 доброкачественными контрольными группами, сопоставленными парами по возрасту и причине для консультации, и обнаружил, что пациенты РМ отклоняли свои собственные желания в пользу более социального поведения по шкале социальной желательности. . Шерг также отметил, что осведомленность о РМЖ может маскировать связь между психосоциальными шкалами и риском РМЖ, и предположил, что соответствующая контрольная группа имеет решающее значение во избежание предвзятости.

Одна потенциальная ошибка возникает из-за того, что возраст является смешивающим фактором, и некоторые из более ранних исследований критиковались на таких методологических основаниях, как ограниченный контроль возраста (39).В настоящем исследовании группа BC была на 4,0 года и 5,9 года старше, чем группа BBD и группа HSS, соответственно. Однако в нашем исследовании не было обнаружено статистически значимой разницы в возрасте между этими группами ( p = 0,12).

Таким образом, результаты этого исследования не подтверждают конкретной связи между характеристиками «склонности к раку личности» в целом и риском рака груди. Несмотря на то, что пациенты с РМЖ, как правило, имеют риск для характеристик «высокой приверженности», личность как фактор риска развития рака через «склонная к раку личность» остается спорным, и эта модель может способствовать риску рака через иммунные и гормональные пути.

Благодарности

Мы благодарим г-жу А.К. Лытинен, Р. за помощь в сборе данных. Выражаем признательность за поддержку со стороны Академии Финляндии, Фонда Пааво Койстинена и средств EVO Университетской клиники Куопио.

• Получено 4 августа 2011 г.
• Исправление получено 23 сентября 2011 г.
• Принято 28 сентября 2011 г.

• Copyright © 2011 Международный институт противораковых исследований (д-р Джон Г. Делинассиос), Все права защищены

Управление психологическими проблемами в онкологии — гематология и онкология

Abstract: Психологические проблемы при раке широко распространены и хорошо задокументированы, и могут привести к неблагоприятным исходам.Было предложено несколько серий руководств для решения как психологических, так и психиатрических проблем. Управление психологическими проблемами при раке актуально для клиницистов, пациенты которых идентифицированы клинически или с помощью механизмов скрининга с психологическими или психиатрическими последствиями рака. В этом обзоре описывается психологическое воздействие рака, скрининг дистресса как механизм сортировки, а также представление и ведение нескольких конкретных коморбидных психологических / психиатрических диагнозов в онкологических условиях.

Фон

Ведение больных раком должно включать их психологическое благополучие. ¹ Пациенты и их семьи могут периодически испытывать эмоциональные потрясения из-за рака. Пациенты приходят на диагностику рака с разной способностью справляться со стрессовыми факторами. Их психологический опыт в ответ на рак и его лечение может быть предсказуемым или непредсказуемым, с различным уровнем психологической уязвимости. ²

Большинство психологических проблем при раке проявляются незаметно, и медицинские работники могут их разрешить.Следовательно, они часто не распознаются или не лечатся своевременно, ^3,4 , несмотря на то, что в настоящее время признано, что психические расстройства встречаются примерно у 30–60% пациентов, у которых впервые диагностированы различные типы рака. ^5-7 Доказано, что невылеченная депрессия при раке приводит к множеству неблагоприятных исходов. Помимо психических страданий, которые она вызывает, депрессия оказывает большое влияние на заболеваемость и, возможно, смертность от рака. ⁸ Данные свидетельствуют о том, что устранение психосоциальных, эмоциональных и физических симптомов на ранней стадии развития рака с помощью таких шагов, как паллиативная помощь или психологическое вмешательство, может повлиять на результаты выживания. ^9-12 Коморбидная депрессия с раком приводит к ухудшению качества жизни, повышенной чувствительности к боли, трудностям с лечением, трудностям в общении, выгоранию лиц, осуществляющих уход, повышенному риску самоубийства, более длительным периодам госпитализации и снижению ожидаемой выживаемости. ^8,13-16

Психологическое воздействие рака

Опыт рака требует психологической адаптации. По большей части люди адаптируются и приспосабливаются по-своему — так, чтобы минимизировать экзистенциальную угрозу и быть психологически здоровыми.Многие люди, успешно перенесшие новый диагноз рака, описывают установление «новой нормы». Пациенты с менее выраженными навыками совладания могут испытывать длительное дисфорическое настроение, беспокойство, изменения аппетита, бессонницу или раздражительность, которые сохраняются в течение различного времени. Психологическая адаптация может быть связана с тремя основными факторами: (1) медицинскими факторами, (2) факторами, связанными с пациентом, и (3) социальными и культурными факторами. ¹⁷ Понимание этих факторов позволяет терапевтам, онкологам и онкологическим медсестрам лучше оценивать состояние пациента и предлагать более индивидуальные рекомендации для поддержки.Подавляющее большинство психологических проблем возникает в результате реакции на острые психологические и физические факторы стресса, которые ставит диагноз рака и его лечение. Однако предшествующие психологические проблемы и плохие стратегии выживания обычно усугубляются при постановке нового диагноза рака и его лечении.

Психологические нарушения могут присутствовать в любое время на пути развития рака, но имеют тенденцию возникать с большей частотой в определенные моменты: при постановке диагноза, при рецидиве или прогрессировании рака, во время запущенных состояний рака и даже после успешного лечения. ^18,19 Препятствиями на пути к диагностике этих расстройств являются неадекватная подготовка или навыки собеседования, низкий индекс подозрений или осведомленности о распространенных осложнениях психического здоровья, связанных с раком, и предполагаемая нехватка времени. ⁵ Аналогичным образом, другие потенциальные причины, по которым эти проблемы не решаются при лечении рака, включают недооценку распространенности депрессивных симптомов, ожидание того, что все пациенты будут в депрессии (т.е. депрессивные симптомы нормализуются), и трудности с изучением эмоциональных симптомов. . ^20,21

Психологические реакции на рак следует распознавать, оценивать на предмет выявления основных психических заболеваний и лечить в соответствии с существующими рекомендациями и предпочтениями пациентов. ^22,23 Эти усилия часто требуют совместной работы с экспертами в области психосоциального здоровья. Все шире признается необходимость интеграции психосоциальной помощи в онкологию. Распознавание и лечение сопутствующего дистресса — и возможной депрессии — в соответствии с руководящими принципами клинической практики необходимо для онкологической практики в высшей степени. ¹

Скрининг дистресса и психологическая / психиатрическая диагностика в контексте рака

Внедрение скрининга бедствия теперь используется для выявления пациентов, которые подвержены риску ряда психологических осложнений. ^24,25 Он опирается на систему с адекватными психосоциальными ресурсами, которая будет расширять психологическую помощь в соответствии с диагнозом и потребностями пациента. ²⁶ В 1996 году Национальная комплексная онкологическая сеть (NCCN) собрала многопрофильную группу для изучения способов интеграции психосоциальной помощи в рутинное лечение. ²⁴ Было признано, что дистресс присутствует у всех больных раком и приемлем для пациентов как непсихиатрический термин. Слово дистресс охватывает диапазон реакций, от нормального дистресса страха, беспокойства и тревоги до официально определенных психических расстройств, включая депрессию. Это не официальный психиатрический диагноз, но он помогает при скрининге распознать нуждающихся. В докладе Института медицины за 2008 год «Лечение рака для всего пациента: удовлетворение потребностей психосоциального здоровья» было опубликовано политическое заявление о том, что качественная помощь при онкологических заболеваниях должна включать психосоциальные методы лечения в обычное лечение рака. ²⁷ Международное психоонкологическое общество и Международный союз по борьбе с раком одобрили дистресс как шестой жизненно важный признак после боли. ²⁴ Фактически, скрининг дистресса стал важным шагом вперед в обеспечении интеграции психологической помощи в онкологическое учреждение. Целью является безупречное совместное или комплексное управление психологическими проблемами в контексте повседневного ухода.

В контексте рака границу между нормальными и ненормальными психологическими реакциями часто трудно провести, и они недостаточно изучены.Печаль и беспокойство являются нормальными реакциями дистресса при раке и даже могут быть полезны для некоторых людей, которые принимают меры для уменьшения своего беспокойства (например, ищут информацию, ищут социальную поддержку) или справляются со своей печалью (например, подводят итоги того, что важно для их). Утвержденный инструмент скрининга может быть полезен для выявления пациентов из группы риска, но в конечном итоге для адекватной оценки симптомов необходимо интервью. ²⁸

Расстройство адаптации — это эмоциональная реакция на стрессорный фактор, которая не соответствует ожидаемой реакции и вызывает некоторый уровень функциональных нарушений.Это, безусловно, наиболее часто диагностируемое психическое расстройство у онкологических больных, которое часто сопровождается тревогой. ⁵ Расстройство адаптации — это самый легкий уровень психического расстройства, возникающий по отношению к стрессорному фактору, связанному с диагнозом рака или его лечением. Граница между нормальным и ненормальным плохо определена, но ее следует рассматривать в контексте болезни пациента.

Тревожные расстройства обычно предшествуют диагнозу рака и имеют четкие кластеры симптомов в соответствии с критериями Руководства по диагностике и статистике психических расстройств (DSM-5). ⁵ К ним относятся генерализованное тревожное расстройство, паническое расстройство, фобии (например, фобия игл, клаустрофобия) и тревожное расстройство, вызванное другим заболеванием. Эти расстройства требуют тщательного медицинского и психиатрического обследования для выявления потенциальных этиологических факторов стресса, агентов или заболеваний.

Депрессивные расстройства являются вторым по распространенности расстройством, но вызывают наиболее функциональные нарушения. ²¹ Депрессивные расстройства включают большую депрессию, малую депрессию и расстройство адаптации с депрессивными особенностями.Депрессия, как симптом, является наиболее частой психологической проблемой, обнаруживаемой на всем пути развития рака, хотя различия в распространенности возникают в зависимости от пола, возраста, типа рака и даже экономических аспектов лечения. ^29,30 Депрессия чаще встречается у пациентов с раком поджелудочной железы (33–50%), ротоглотки (22–57%), груди (4,5–46%) и легких (11–44%). ³¹ Вариации критериев, используемых для определения и измерения депрессии, наряду с разнородностью исследуемых популяций раковых заболеваний (например, диагноз и стадия, статус госпитализации, время с момента постановки диагноза) объясняют огромную изменчивость в распространенности. ^32,33 Недавний метаанализ показал 16,3% распространенность всех типов депрессивных расстройств. ⁵ Однако распространенность депрессивных симптомов среди пациентов, получающих паллиативную помощь, составляет от 25% до 29%, а распространенность большого депрессивного эпизода среди этих пациентов составляет от 14% до 17%. ⁵ Средняя распространенность эпизода большой депрессии среди онкологических групп составляет от 5% до 10%, что в 2–3 раза выше, чем среди населения в целом. ³⁴

Лечение психологических проблем и психических расстройств в онкологии

Существует несколько моделей для решения психологических проблем в онкологии, в том числе (1) модель скрининга / сортировки пациентов, (2) модель, управляемая основным поставщиком (онколог / медсестра), и (3) модели совместной помощи.

Первая модель предполагает наличие соответствующих психосоциальных ресурсов и направление к соответствующим специалистам в области психосоциальной онкологии в соответствии с возрастающими потребностями. Эта модель одобрена NCCN. ³⁵

Вторая модель управляется онкологическими бригадами и может быть расширена за счет психосоциальных образовательных мероприятий для оказания помощи поставщикам первичных онкологических услуг. Эта модель предполагает, что врач-онколог будет обладать определенным психосоциальным опытом, чтобы инициировать и поддерживать психосоциальную помощь и понимать, когда необходимо направление.

Третья модель предполагает, что психосоциальная помощь будет оказываться первичной онкологической бригадой, но под усиленным руководством со стороны психосоциальных специалистов. Этот обзор посвящен лечению психологических / психиатрических проблем поставщиками первичной онкологии.

Психотерапевтические вмешательства для больных раком

Пациенты высоко ценят свои отношения со своими онкологами, а позитивная поддержка и поощрение являются значимыми вмешательствами. ¹ Онколог может подчеркнуть преимущества психологической помощи как средства получения более качественной онкологической помощи. Переосмысление негативных когниций (например, исправление ошибочных мыслей) и поддержка функции «эго» (например, сосредоточение внимания на том, что пациенты делают хорошо) являются эффективными вмешательствами, обеспечивающими эмоциональную поддержку. ^36,37

Хотя поддерживающая психотерапия, проводимая специалистом в области онкологии или психосоциальной онкологии, является краеугольным камнем эмоциональной поддержки больных раком, дополнительные психотерапевтические и психиатрические вмешательства должны проводиться в зависимости от потребностей пациента. ³⁸ Психологические проблемы в онкологии бесчисленны. Хотя большинство психологических проблем в онкологии возникает в результате психологического стресса, связанного с опасным для жизни заболеванием, некоторые психологические / психиатрические проблемы возникают биологически или возникают в результате приема лекарств. Недавно были выявлены исходы невылеченных психологических проблем при раке, и было показано, что одновременное лечение психологических проблем при раке улучшает результаты. ^11,39

Существуют специфические для рака проблемы, особенно для пациентов с раком груди, простаты и, например, головы / шеи, и психологическое внимание должно быть направлено надлежащим образом на подтипы рака. ⁴⁰ Было обнаружено, что решение психологических проблем в онкологии приводит к улучшению результатов лечения пациентов и повышению их удовлетворенности общением врача и медсестры. ^10,41

Психологическое / психиатрическое ведение больных раком со специфическими заболеваниями

Психологическое и психиатрическое ведение больных раком варьируется в зависимости от конкретного расстройства, будь то психологический дистресс, расстройство адаптации, тревожное расстройство, депрессивное расстройство, делирий, боль или усталость.

Психологические расстройства. Управление дистрессом должно быть сфокусировано на проблеме, направлено на устранение причины дистресса, если это возможно, и направлено на устранение симптомов. ²⁵ Тщательный анализ симптомов и лекарств должен помочь в устранении любого психологического расстройства, вызванного медицинским или медикаментозным действием. Руководство специалистов для полной оценки последствий медицинской или лекарственной причины симптомов пациента играет решающую роль. ²⁵ Официальный психиатрический диагноз следует исключить в зависимости от оценки безопасности и тяжести симптомов.

NCCN рекомендует использовать термометр бедствия (DT) и прилагаемый к нему список проблем (PL) для проверки на наличие бедствия. ³⁵ Эти инструменты широко использовались онкологическими учреждениями для выполнения мандата Комиссии по скринингу онкологических заболеваний для аккредитации в 2015 году. выявление причин дистресса, а также клиническое интервью, ориентированное на проблему. ³⁵ Следует направлять к соответствующему врачу, чтобы получить всестороннюю оценку.Например, социальный работник может лучше всего решать финансовые вопросы, а капеллан — духовные вопросы. Для выявления дистресса следует использовать стандартизированный инструмент, такой как DT и PL, Опросник депрессии Бека или Опросник общего состояния здоровья-28. ^6,43,44

В общем, признание страдания пациента — это начало терапевтического вмешательства. Многим пациентам полезно просто просматривать и уточнять информацию о своем диагнозе, вариантах лечения и побочных эффектах.Пациенты часто получают информацию из различных профессиональных и непрофессиональных источников, которая противоречит их пониманию. Может быть полезно рассмотреть, как интерпретировать информацию, собранную в медицинской системе. Всегда оценивайте понимание пациентом и обращайтесь к соответствующим источникам (например, Руководству NCCN для пациентов). Консультации пациентов о том, как мобилизовать и использовать ресурсы, а также обеспечить непрерывность лечения, могут иметь большое терапевтическое значение и могут помочь установить взаимопонимание.В зависимости от потребностей пациента необходимо консультирование (например, группы поддержки, семейное или индивидуальное консультирование), вмешательства, направленные на симптомы (например, методы релаксации, такие как управляемые образы, медитация или творческое искусство / музыкальная терапия), духовная поддержка или упражнения. предоставлена. Во многих случаях дополнительная информация и последующие опросы пациентов помогают оценить необходимость эскалации помощи. После любых предложенных терапевтических вмешательств следует проводить повторные обследования. ²⁵

Стандарты управления бедствиями были разработаны NCCN. ³⁵ Бедствие должно распознаваться, контролироваться, документироваться и лечиться незамедлительно на всех стадиях болезни и в любых условиях. ²⁴ NCCN предлагает, чтобы междисциплинарные комитеты пересмотрели институциональные стандарты по управлению бедствиями. Обучение специалистов навыкам скрининга бедствия и общения является обязательным, чтобы обеспечить рост набора навыков. ⁴⁵

Расстройства адаптации . Расстройства адаптации возникают, когда у пациента наблюдаются симптомы (например, беспокойство, чрезмерное беспокойство, депрессия, безнадежность, потеря аппетита), превышающие то, что можно было бы ожидать от фактора стресса, и потеря социальной или профессиональной функции, напрямую связанной со стрессором рака. ^46,47 Эти расстройства трудно обнаружить при онкологических заболеваниях. Ситуационные симптомы обычно включают бессонницу, беспокойство, мышечное напряжение, беспокойство, одышку, диспепсию, учащенное сердцебиение, потоотделение, нервозность, головокружение (т. смешанные или депрессивные черты). Плаксивость, которая переживается как эмоциональная разрядка, предполагает расстройство адаптации; в то время как плач при большой депрессии с большей вероятностью будет эмоционально истощать пациента и не облегчать его жизнь. ⁴⁶ Временная фиксация на явлениях, связанных с раком (например, онкомаркерах или фиксации сканирования), может указывать на нарушение адаптации. ⁴⁸ Расстройства адаптации могут быть острыми (т. Е. Продолжительностью <6 месяцев) или хроническими (т. Е. Продолжительностью ≥6 месяцев) в присутствии постоянного стрессора. ⁴⁹

Психотерапию следует рассматривать при всех расстройствах адаптации. Терапия должна быть направлена ​​на восстановление способности пациента справляться со стрессовыми факторами и добиваться успеха в повседневной деятельности.Если возможно, это должно помочь уменьшить воздействие факторов стресса. В условиях рака выяснение того, что является реалистичным пониманием серьезности диагноза и прогноза, может быть очень полезным. ³⁷ Индивидуальная, групповая или поддерживающая терапия может быть сосредоточена на адаптации и принятии диагноза, корректировке интерпретации и поиске смысла в опыте. Соответствующие методы лечения должны быть направлены на уменьшение симптомов и должны поддерживать ресурсы выживания. Лучше всего это можно сделать путем решения проблем и облегчения симптомов с помощью поддерживающего консультирования и / или психофармакологии.Ведение должно быть под руководством пациента и в соответствии с предпочтениями относительно лечения, но под четким профессиональным руководством. Кроме того, необходимы оценки безопасности и исключения других психических расстройств. Обучение пациентов, контроль физических симптомов и поддержание эффективного общения являются важными терапевтическими инструментами, которые восстанавливают врожденные способности пациентов справляться с трудностями.

Пациентам может быть полезно участие в группе поддержки или группе поддерживающей экспрессивной психотерапии, которая сосредоточена на текущих жизненных проблемах с другими пациентами. ⁵⁰ Поддерживающе-экспрессивная групповая психотерапия, основанная на модели Люборского основной темы конфликтных отношений, использует экспрессивные вмешательства для улучшения когнитивного и эмоционального понимания пациентом его или ее симптомов. ⁵¹ «Союз помощи» создается коллективно терапевтом и другими членами группы. ⁵² Эта модель была разработана для ряда психиатрических диагнозов и была специально адаптирована для модели поддерживающей-экспрессивной групповой терапии для больных раком, предложенной Шпигелем. ⁵³ Различные интерпретации эффективности были показаны для женщин с раком груди, в которых вмешательство было особенно хорошо изучено. ^11,54,55 Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ) может быть эффективной для оценки чрезмерно негативных или иррациональных интерпретаций и, например, проведения поведенческих вмешательств, направленных на симптомы бессонницы и усталости. ⁵⁶ Психологические вмешательства эффективны, и в некоторых случаях их можно обучить даже специалистам, не занимающимся психическим здоровьем. ^37,57 Этот подход может быть эффективным, поскольку данные свидетельствуют о том, что больные раком предпочитают больше поддержки и общения непосредственно со стороны клинического персонала онкологии. ⁵⁸

Психотропные препараты следует рассматривать при расстройствах адаптационного типа от умеренной до тяжелой, чтобы конкретно устранить симптомы. ⁵⁹ Например, бессонницу можно лечить с помощью снотворного или анксиолитического средства, чтобы уменьшить беспокойство. Если нет реакции на лекарство, дозировку следует титровать. ⁶⁰ Если последующего ответа нет, следует рассмотреть другое расстройство с расстройством личности или без него. После того, как ответ достигнут, пациенты должны быть обследованы и повторно оценены, а прием лекарств должен быть отменен, если в них больше нет необходимости. Лечение любого расстройства настроения всегда должно учитывать медицинскую этиологию расстройства настроения и должно быть направлено на облегчение конкретных симптомов, которые вызывают наибольшее беспокойство (например, ангедонии, усталости, бессонницы, анорексии, суицидальных мыслей).Восстановление функциональных нарушений (например, улучшение отношений, функционирование на работе или дома, выполнение обязательств) может сигнализировать о реакции на лечение и разрешении расстройства адаптации. Пациенты, у которых в какой-то момент траектории развития рака были функциональные нарушения, подвергаются риску дальнейшего ухудшения с нарастанием психологических симптомов, и их следует тщательно контролировать.

Тревожные расстройства. Сильный страх, неспособность усваивать информацию и неспособность сотрудничать с медицинскими запросами могут указывать на признаки тревожного расстройства. ⁶¹ Беспокойство ведет к низкому качеству жизни, независимо от того, связано ли оно с депрессией (в основном оно сопутствует депрессии). Хотя у 34% пациентов могут быть клинические симптомы тревоги, большинство тревожных расстройств в условиях рака являются реактивацией ранее диагностированного расстройства. ¹⁹ Тревожные расстройства могут отвлекать от ухода, ориентированного на пациента, потому что пациенты могут саботировать свое участие в принятии медицинских решений и могут иметь множественные обострения медицинских симптомов, которые приводят к чрезмерным обследованиям и, возможно, более инвазивным тестам и сбоям в лечении рака.Психосоциальная оценка может выиграть от мультидисциплинарного вклада, и следует стремиться к общению с основной онкологической бригадой и консультантами. Специалисты по паллиативной помощи могут предоставить опыт в лечении основной боли или других физических или духовных проблем. Другие специалисты могут обеспечить проницательный менеджмент, исходя из своей области знаний. Кроме того, поставщики первичной медико-санитарной помощи могут предоставить уникальную оценку психосоциальной адаптации, которая может предшествовать диагностике рака.

Симптомы тревоги обычно состоят из когнитивных, эмоциональных, физических и поведенческих компонентов. ⁶¹ Когнитивно пациенты могут зацикливаться на угрозах (например, раке и т. Д.), Чрезмерно беспокоиться, катастрофизировать и недооценивать свою способность справляться с ситуацией. Эмоционально они могут нервничать, паниковать или просто напуганы. Физически они могут чувствовать одышку и ощущать стеснение в груди, сердцебиение, желудочно-кишечный дискомфорт (диарею / тошноту), потоотделение и мышечное напряжение.В поведении пациенты могут действовать таким образом, чтобы избегать непосредственной угрозы, которой они боятся, искать утешения или становиться парализованными из-за беспокойства.

Каждый тип тревожного расстройства может проявляться соматическими признаками вегетативной гиперреактивности (например, одышка, потоотделение, головокружение, учащенное сердцебиение), двигательным напряжением (например, беспокойство, мышечное напряжение, утомляемость) и / или бдительностью (например, раздражительностью. , преувеличенная испуганная реакция, чувство «на грани»). ⁶²

Лечение тревожных расстройств у онкологических больных включает ряд фармакологических, психосоциальных и психолого-педагогических вмешательств.Клиническое лечение тревожных расстройств должно быть направлено на конкретно диагностированное тревожное расстройство и аналогично лечению в общей популяции.

Психосоциальные вмешательства включают обучение и психотерапию (КПТ и поддерживающе-экспрессивную терапию), управление стрессом и поддерживающее консультирование. ⁵⁴ КПТ-терапия ориентирована на достижение цели и направлена ​​на реструктуризацию моделей мышления и поведения, тогда как поддерживающая-экспрессивная терапия предлагает недирективный подход, который позволяет пациентам обрабатывать свои переживания, связанные с раком. ⁶³ Подходы «разум-тело» могут быть полезны для облегчения симптомов тревоги. Пациентам следует рекомендовать использовать другие доступные источники (например, священника, местную онкологическую организацию). ⁶⁴

При фармакологическом вмешательстве при раке следует руководствоваться диагнозом тревожности, профилем побочных эффектов препарата, тяжестью симптомов и предпочтениями пациента. ⁶⁵ При паническом расстройстве прием антидепрессантов следует начинать с рекомендуемых низких доз или даже ниже, чтобы обеспечить переносимость.Следует обратить внимание на титрование психотропных препаратов до желаемого положительного эффекта. Пациентов следует поддерживать на лечении антидепрессантами не менее 2–4 недель, если они не переносят побочные эффекты. При генерализованном тревожном расстройстве терапевтические испытания анксиолитических препаратов не так продолжительны, потому что их польза проявляется уже после нескольких доз. Некоторые антипсихотические препараты (например, оланзапин) теперь чаще используются в онкологических учреждениях для облегчения беспокойства, тошноты или икоты, вызванной химиотерапией.Показания к применению психотропных препаратов в онкологии не ограничиваются аффективными расстройствами и включают усталость, связанную с раком, анорексию и потерю веса, приливы, делирий, нарушения сна, тошноту и невропатию, вызванную химиотерапией.

К сожалению, имеется мало данных об относительном или аддитивном влиянии фармакологии на психосоциальные вмешательства в онкологических условиях. Список часто используемых антидепрессантов и бензодиазепинов представлен в таблице.

Бензодиазепины могут сыграть полезную роль в помощи больным раком, страдающим тревогой.Однако все бензодиазепины обладают потенциальными побочными эффектами в виде седативного эффекта, головокружения и нарушения координации движений, наряду с потенциалом толерантности, злоупотребления или зависимости. В частности, бензодиазепин кратчайшего действия, алпразолам, может вызывать рикошетную тревогу и несет повышенный риск злоупотребления и зависимости. Его использование должно быть ограничено конкретными показаниями (например, одноразовое введение для процедур, чтобы остановить паническую атаку при паническом расстройстве). Все бензодиазепины могут вызывать брадикардию и угнетение дыхания (особенно диазепам и лоразепам), лекарственные взаимодействия (например, алпразолам и триазолам), нарушение памяти и дезориентацию, а также возвратную тревогу.Они также могут вызывать симптомы отмены. Пациенту должны быть назначены четкие показания и план наблюдения, и эти лекарства следует использовать при умеренных и тяжелых симптомах.

Снотворные могут быть прописаны при кратковременной бессоннице после тщательного изучения гигиены сна, депрессии, беспокойства и употребления психоактивных веществ; и были предприняты попытки просвещения по вопросам гигиены сна, тренировок по релаксации и других нефармакологических подходов. Снотворные средства, которые действуют на систему гамма-аминомасляной кислоты (ГАМК), являются предпочтительными, например золпидем или залеплон.

Большинство методов лечения тревожных расстройств, связанных с раком, основаны на универсальном подходе, но с конкретными тревожными расстройствами следует бороться с помощью более целенаправленных подходов. Например, коморбидное паническое расстройство можно лечить с помощью систематической десенсибилизации (тип КПТ) и / или лекарств, одобренных Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США (FDA) для использования при депрессии: флуоксетина, пароксетина, сертралина и венлафаксина. ³⁸

Лечение генерализованного тревожного расстройства может включать различные психотерапевтические методы и / или обычно используемые антидепрессанты флуоксетин, пароксетин, эсциталопрам, сертралин, венлафаксин и дулоксетин.Синдром посттравматического стресса следует лечить с помощью одобренных FDA препаратов сертралина и / или пароксетина.

Онкологические бригады должны использовать соответствующие направления для получения специализированной поддерживающей помощи (например, пастырской помощи, паллиативной помощи, социальной работы), когда это необходимо. Психоонкологи должны обладать знаниями об использовании психиатрических препаратов в онкологии, потому что до 50% пациентов будут принимать психиатрические препараты (например, анксиолитические, снотворные, антидепрессанты) во время болезни. ^66,67 Консультационные группы могут составить полный психосоциальный план для всестороннего решения проблем пациента.Специалисты в области психического здоровья должны лечить наиболее серьезные тревожные расстройства.

Депрессивные расстройства

Депрессивные расстройства различаются по степени тяжести и приводят к целому ряду симптомов и дисфункции. В условиях рака поставить диагноз сложнее, потому что адаптация к потерям, связанным с болезнью, трудно отличить от депрессивных симптомов. Понимание распространенности депрессии при раке ограничено нашим пониманием депрессии в целом.В общественном достоянии депрессия может означать что угодно, от кратковременного депрессивного настроения до тяжелой психотической депрессии, ведущей к самоубийству. Как болезнь, ее можно концептуализировать либо как измерение (например, спектр симптомов), либо как категорию (например, расстройство). Обе концепции полезны для понимания депрессии. Специфические критерии депрессии у пациентов с заболеваниями, такие как критерии Кавано и Эндикотта, были изучены и могут быть полезны для выявления депрессии в условиях рака, хотя они не часто используются. ⁶⁸ Кроме того, существует несколько других препятствий для диагностики депрессии в контексте рака, включая следующие: миф о том, что все больные раком находятся в депрессии; трудность отличить депрессию от нормальной грусти; заблуждение, что депрессия — нормальная часть процесса болезни; и боязнь врача полностью исследовать психологические симптомы в уязвимое время. ⁶⁹

Несмотря на диагностическую неоднозначность, депрессию можно распознать в условиях онкологического заболевания посредством клинической интерпретации и с помощью скринингового инструмента.Даже относительно короткие инструменты для выявления дистресса и депрессии доказали свою эффективность в сравнении с золотым стандартом измерения депрессии, например, опытный клиницист. ^43,44,70 Например, врач может распознать депрессию с помощью вопросов Анкеты здоровья пациента-2 (PHQ-2): «За последние 2 недели, как часто вас беспокоили следующие проблемы: ( 1) мало интереса или удовольствия от занятий? (2) чувство подавленности, депрессии или безнадежности? » Если пациент набрал не менее 3 из 6 общих баллов, следует использовать Опросник здоровья пациента-9 (PHQ-9) для дальнейшего определения депрессивных симптомов.Вопросы PHQ-9 очень похожи на критерии DSM-5 для большой депрессии. Каждый раз, когда рассматривается диагноз депрессии, необходимо оценивать суицидальный риск. Однако ни одна мера не обеспечивает 100% чувствительность или специфичность, и всегда требуется квалифицированная клиническая оценка и интерпретация результатов, чтобы исключить мешающие переменные и обеспечить адекватную помощь при депрессии. ⁷¹

Подобно тревожным расстройствам, лечение депрессивных расстройств у больных раком включает ряд фармакологических, психосоциальных и психообразовательных вмешательств.Психообразование, психотерапия (например, КПТ, поддерживающая-экспрессивная терапия), управление стрессом и поддерживающее консультирование являются краеугольным камнем поддерживающей терапии депрессии при раке. ⁵⁴ КПТ-терапия сосредоточена на реструктуризации моделей мышления и поведения, тогда как поддерживающая-экспрессивная терапия позволяет пациентам переработать свой связанный с раком опыт. ⁶³ Поддерживающе-экспрессивная групповая психотерапия широко изучалась у женщин с раком груди и депрессией. ⁷² Эмоциональное и когнитивное понимание основных конфликтов достигается за счет использования помогающего терапевтического альянса. Другие методы лечения адъювантного типа, включая гипноз и методы релаксации (например, техники внимательности), могут помочь облегчить сопутствующие симптомы тревоги. ^73,74 Поскольку депрессия может серьезно снизить желание пациентов обращаться за помощью, их следует активно поощрять к использованию доступных источников. Врач должен быть в состоянии направить пациента к наиболее подходящим ресурсам. ⁶⁴ Следует отметить, что психотерапия, ориентированная на значение, показала терапевтическую эффективность в уменьшении страха рецидива и помощи пациентам в преодолении неопределенностей, связанных с переживанием рака. ⁷⁵ Психотерапия, ориентированная на смыслы, основные принципы которой основаны на логотерапии Виктора Франкла, была сделана специально для больных раком. Эта недавно разработанная терапия тестируется в различных условиях и оказалась эффективной в групповых условиях. ⁷⁶

Фармакологические вмешательства основываются на диагнозе, профиле побочных эффектов препарата, тяжести симптомов и предпочтениях пациента. ⁶⁵ Терапевтический курс пациента с антидепрессантом должен тщательно контролироваться, чтобы уменьшить побочные эффекты и поддержать его. Большинство лекарств необходимо титровать для достижения эффекта, который должен зависеть от предполагаемой пользы и переносимости лекарства. Испытание продолжительностью от 2 до 4 недель является типичным, если пациент не переносит побочные эффекты. По истечении этого времени и последующего титрования следует принять решение о смене антидепрессанта. Если была получена незначительная польза, можно было бы рассмотреть возможность применения адъювантного препарата.Этот адъювантный препарат может представлять собой другой антидепрессант, обычно бупропион или миртазапин, антипсихотическое средство, такое как арипипразол или оланзапин, или стимулятор, такой как метилфенидат, в зависимости от симптоматики. Конечно, психиатрические препараты используются для лечения множества симптомов в онкологии и в идеале должны применяться для лечения нескольких симптомов, таких как усталость, тошнота, приливы, невропатия, потеря веса, нарушение сна, беспокойство или даже икота.

Бред. Делирий является наиболее распространенным психоневрологическим диагнозом среди онкологических больных и вызывается раком, прямым или косвенным, осложнением заболевания, лечением рака или другими медицинскими проблемами. ⁷⁷ Для него характерно внезапное нарушение сознания или возбуждение. ⁷⁸ Отличительной чертой делирия являются колебания внимания, познания и восприятия в течение дня. Существуют две основные формы: гиперактивная и гипоактивная. ⁷⁸ Поскольку гипоактивность является наиболее распространенной формой, делирий часто недооценивают или неправильно диагностируют у онкологических больных. ⁷⁷ Даже при распознании он часто не лечится или лечится ненадлежащим образом. Пожилые пациенты и пациенты с сопутствующими когнитивными нарушениями (например, деменцией) подвергаются повышенному риску развития делирия в ходе диагностики и лечения рака. ⁷⁸

Делирием часто лечат первичные бригады, но с консультативной помощью неврологов или психиатров. Стандартный подход к лечению делирия заключается в поиске первопричин и коррекции этих факторов при одновременном устранении симптомов делирия с использованием как фармакологических, так и нефармакологических стратегий.Подавляющее большинство делирия возникает из-за основного заболевания (например, инфекции) или приема лекарств, хотя причина также может быть многофакторной. Следовательно, очень важно устранить любые изменяемые факторы риска делирия (например, полипрагмазия, недоедание, нарушение зрения, бессонница или обезвоживание).

Наиболее важным лечением является устранение основной медицинской или лекарственной причины. Антипсихотические препараты полезны и часто используются для восстановления баланса сна и бодрствования или для облегчения симптомов гиперактивности.Нейролептики, ингибиторы холинэстеразы и агонисты альфа-2-адренорецепторов являются основными классами лекарств, изучаемых для лечения и профилактики делирия. Однако на сегодняшний день ни одно лекарство не было одобрено FDA для лечения или профилактики делирия. ^77,79 Наиболее распространенные антипсихотические препараты, применяемые для лечения делирия, выделены в таблице.

Нефармакологическое лечение пациентов с делирием включает, прежде всего, профилактику делирия.Это включает оценку изменяемых факторов риска, включая лежащие в основе когнитивные нарушения или дезориентацию, обезвоживание, запор, гипоксию, инфекцию, неподвижность, полипрагмазию, боль, плохое питание, сенсорные нарушения и нарушения сна. Было показано, что упреждающее устранение этих факторов сокращает время, в течение которого пациенты страдают от нарушений. ⁷⁷

Боль. Нельзя недооценивать психиатрическое воздействие боли при раке. ⁸⁰ Пациенты с неконтролируемой болью часто сталкиваются с психиатрическими осложнениями, которые можно уменьшить путем адекватного контроля боли. ⁸¹ В то же время психологические факторы (например, тревога и депрессия) и самопредписываемое пациентом значение переживания боли усиливают боль, вызванную раком. ⁸² Желание поспешной смерти — психологическая сущность, похожая на депрессию, — уменьшается при более эффективном обезболивании. ⁸³ Кроме того, гериатрические пациенты могут «соматизироваться» со все более усложненными жалобами на боль при наличии основного депрессивного расстройства. Поэтому важно распознать любой сопутствующий депрессивный компонент боли пациента и лечить оба.Болевые симптомы часто проходят после лечения депрессии. Соматизацию можно заподозрить, если болевые симптомы не уменьшаются с помощью обезболивающих.

Усталость. Утомляемость, связанная с раком, следует решать путем оценки других совпадающих психологических проблем, таких как тревога, депрессия, боль и нарушения сна, которые несут в себе компонент усталости. Однако усталость, связанная с раком, также чрезвычайно распространена сама по себе. Практические рекомендации NCCN по утомляемости, связанной с раком, рекомендуют проводить скрининг утомляемости по шкале от 0 до 10, а также по возможности выявлять и лечить основные причины утомляемости.

Нефармакологические методы лечения усталости включают повышение физической активности, усиление психологической поддержки, решение проблем со сном и устранение любого дефицита питания. Хотя данные о лечении утомляемости ограничены, упражнения и когнитивно-поведенческая терапия были определены как эффективные методы лечения утомляемости, связанной с раком. Кроме того, использовались психофармакологические вмешательства. Хотя стимуляторы часто используются для лечения утомляемости, вызванной опиоидами, доказательства их эффективности при лечении утомляемости, связанной с раком, неоднозначны.

Заключение

Переживание рака у пациента требует психологической адаптации, которую следует оценивать, оценивать и при необходимости лечить наряду с диагнозом рака. Скрининг дистресса и повышенное внимание к психологической сфере рака способствовали огромному прогрессу в области психоонкологии за последние 20 лет.

Клиницисту-онкологу необходимо понимать основные концепции и категоризацию психологических проблем при раке, а также то, как начинать лечение.Этот обзор классификации психологических / психических расстройств при онкологических заболеваниях и их лечения должен быть полезен клиницистам, которые ищут более подробную информацию.

Раскрытие информации

Доктора МакФарланд и Холланд не имеют финансовых отношений, о которых следует отчитываться.

Список литературы

1. Вейн С., Салкес А., Стеммер С. Роль онколога в управлении депрессией, тревогой и деморализацией на поздних стадиях рака. Рак J . 2010; 16 (5): 493-499.

2. Макфарланд, округ Колумбия, Андреотти К., Харрис К., Мандели Дж., Тирстен А., Холланд Дж. Неблагоприятные условия в раннем детстве и их связи с тревогой, депрессией и дистрессом у женщин с раком груди. Психосоматика. 2016; 57 (2): 174-184.

3. Фаллоуфилд Л., Рэтклифф Д., Дженкинс В., Сол Дж. Психиатрическая заболеваемость и ее признание врачами у больных раком. руб. Дж. Рак . 2001; 84 (8): 1011-1015.

4.Фаллофилд Л., Дженкинс В. Психосоциальные проблемы / проблемы выживания при раке груди: у нас все лучше? Национальный институт рака . 2014; 107 (1): 335.

5. Митчелл А.Дж., Чан М., Бхатти Н. и др. Распространенность депрессии, тревожности и расстройства адаптации в онкологических, гематологических и паллиативных учреждениях: метаанализ 94 исследований на основе интервью. Ланцет Онкол. 2011; 12 (2): 160-174.

6. Mitchell AJ. Объединенные результаты 38 анализов точности термометра бедствия и других сверхкоротких методов обнаружения расстройств настроения, связанных с раком. J Clin Oncol. 2007; 25 (29): 4670-4681.

7. Mehnert A, Brähler E, Faller H, et al. Четырехнедельная распространенность психических расстройств у больных раком среди основных опухолевых образований. J Clin Oncol. 2014; 32 (31): 3540-3546.

8. Сатин Дж. Р., Линден В., Филлипс М. Дж. Депрессия как предиктор прогрессирования заболевания и смертности у онкологических больных: метаанализ. Рак . 2009; 115 (22): 5349-5361.

9. Темел Дж. С., Грир Дж. А., Музиканский А. и др.Ранняя паллиативная помощь пациентам с метастатическим немелкоклеточным раком легкого. N Engl J Med . 2010; 363 (8): 733-742.

10. Бакитас М.А., Тостесон Т.Д., Ли З. и др. Сравнение раннего и отсроченного начала параллельной паллиативной онкологической помощи: исходы для пациентов в рандомизированном контролируемом исследовании ENABLE III. J Clin Oncol. 2015; 33 (13): 1438-1445.

11. Giese-Davis J, Collie K, Rancourt KM, Neri E, Kraemer HC, Spiegel D. Уменьшение симптомов депрессии связано с большей выживаемостью у пациентов с метастатическим раком груди: вторичный анализ. J Clin Oncol. 2011; 29 (4): 413-420.

12. Шпигель Д., Гиз-Дэвис Дж. Депрессия и рак: механизмы и прогрессирование болезни. Биологическая психиатрия . 2003; 54 (3): 269-282.

13. Скарштейн Дж., Аасс Н., Фосса С.Д., Сковлунд Э., Даль А.А. Тревога и депрессия у онкологических больных: взаимосвязь между больничной шкалой тревожности и депрессии и анкетой качества жизни Европейской организации по исследованию и лечению рака. J Psychosom Res. 2000; 49 (1): 27-34.

14. Прието Дж. М., Бланч Дж., Атала Дж. И др. Психиатрическая заболеваемость и влияние на продолжительность пребывания в больнице пациентов с гематологическим раком, получающих трансплантацию стволовых клеток. Дж Клин Онкол . 2002; 20 (7): 1907-1917.

15. Misono S, Weiss NS, Fann JR, Redman M, Yueh B. Частота самоубийств среди людей, больных раком. Дж Клин Онкол . 2008; 26 (29): 4731-4738.

16. Коллеони М., Мандала М., Перуццотти Дж., Робертсон К., Бредарт А., Голдхирш А.Депрессия и степень принятия адъювантных цитотоксических препаратов. Ланцет. 2000; 356 (9238): 1326-1327.

17. Mehta RD, Roth AJ. Психиатрические аспекты в онкологии. CA Cancer J Clin . 2015; 65 (4): 300-314.

18. Дельгадо-Гуай М., Парсонс Х.А., Ли З., Палмер Дж. Л., Брюра Э. Симптомный дистресс у больных раком на поздних стадиях с тревогой и депрессией в условиях паллиативной помощи. Поддержка лечения рака. 2009; 17 (5): 573-579.

19.Кангас М., Генри Дж. Л., Брайант Р. А.. Течение психических расстройств на 1-м году после диагностики рака. J Проконсультируйтесь с Clin Psychol. 2005; 73 (4): 763-768.

20. Fann JR, Thomas-Rich AM, Katon WJ, et al. Большая депрессия после рака груди: обзор эпидемиологии и лечения. Gen Hosp Psychiatry. 2008; 30 (2): 112-126.

21. Чочинов HM. Депрессия у онкологических больных. Ланцет Онкол . 2001; 2 (8): 499-505.

22. Андерсен Б.Л., ДеРубейс Р.Дж., Берман Б.С. и др .; Американское общество клинической онкологии.Скрининг, оценка и лечение тревожных и депрессивных симптомов у взрослых с онкологическими заболеваниями: адаптация рекомендаций Американского общества клинической онкологии. J Clin Oncol. 2014; 32 (15): 1605-1619.

23. Пирл В.Ф., Фанн Дж. Р., Грир Дж. А. и др. Рекомендации по внедрению программ скрининга дистресса в онкологических центрах: отчет совместной рабочей группы Американского общества психосоциальной онкологии (APOS), Ассоциации социальной работы онкологов (AOSW) и Общества медсестер онкологов (ONS). Рак. 2014; 120 (19): 2946-2954.

24. Holland JC, Bultz BD; Национальная комплексная онкологическая сеть (NCCN). Руководство NCCN по управлению бедствиями: довод в пользу того, чтобы бедствие стало шестым признаком жизнедеятельности. J Natl Compr Canc Netw. 2007; 5 (1): 3-7.

25. Холланд Дж. К., Андерсен Б., Брейтбарт В. С. и др. Управление бедствиями. J Natl Compr Canc Netw . 2013; 11 (2): 190-209.

26. Карлсон Л. Е., Уоллер А., Митчелл А. Дж.. Скрининг на наличие дистресса и неудовлетворенных потребностей у онкологических больных: обзор и рекомендации. J Clin Oncol. 2012; 30 (11): 1160-1177.

27. Adler NE, Page AE, eds. Лечение рака для всего пациента: удовлетворение потребностей психосоциального здоровья. Вашингтон, округ Колумбия: Национальная академия прессы; 2008.

28. Вагнер Л.И., Шпигель Д., Пирман Т. Использование науки о психосоциальной помощи для внедрения новой комиссии американского колледжа хирургов по стандарту скрининга онкологических заболеваний. J Natl Compr Canc Netw . 2013; 11 (2): 214-221.

29. van’t Spijker A, Trijsburg RW, Duivenvoorden HJ.Психологические последствия диагностики рака: метааналитический обзор 58 исследований после 1980 г. Psychosom Med. 1997; 59 (3): 280-293.

30. Carlson LE, Bultz BD. Эффективность и компенсация медицинских затрат психосоциальных вмешательств при лечении рака: аргументы в пользу экономического анализа. Психоонкология. 2004; 13 (12): 837-849.

31. Ньюпорт DJ, Nemeroff CB. Оценка и лечение депрессии у онкологического больного. Дж. Психосом Рез. . 1998; 45 (3): 215-237.

32. Уокер Дж., Холм Хансен С., Мартин П. и др. Распространенность депрессии у взрослых с онкологическими заболеваниями: систематический обзор. Энн Онкол . 2013; 24 (4): 895-900.

33. Massie MJ. Распространенность депрессии у онкологических больных. J Национальный институт рака, монография . 2004; (32): 57-71.

34. Dauchy S, Dolbeault S, Reich M. Депрессия у онкологических больных. EJC Suppl. 2013; 11 (2): 205-215.

35. Национальная всеобъемлющая онкологическая сеть. Руководство NCCN по клинической практике в онкологии (NCCN Guidelines®).Управление бедствиями. v.2.2016. http://www.nccn.org. Обновлено 25 июля 2016 г. Проверено 25 октября 2016 г.

36. Ньюэлл С.А., Сансон-Фишер Р.В., Саволайнен, штат Нью-Джерси. Систематический обзор психологических методов лечения онкологических больных: обзор и рекомендации для будущих исследований. J Natl Cancer Inst. 2002; 94 (8): 558-584.

37. Поллак К.И., Арнольд Р.М., Джеффрис А.С. и др. Сообщение онколога об эмоциях во время визитов к пациентам с запущенным раком. J Clin Oncol. 2007; 25 (36): 5748-5752.

38. де Фрис М., Штифель Ф. Психоонкологические вмешательства и психотерапия в онкологических условиях. Последние результаты Cancer Res. 2014; 197: 121-135.

39. Pinquart M, Duberstein PR. Депрессия и смертность от рака: метаанализ. Психол Мед . 2010; 40 (11): 1797-1810.

40. Brintzenhofe-Szoc KM, Levin TT, Li Y, Kissane DW, Zabora JR. Смешанные симптомы тревоги / депрессии в большой когорте больных раком: распространенность по типу рака. Психосоматика. 2009; 50 (4): 383-391.

41. Kissane DW, Bylund CL, Banerjee SC, et al. Тренинг коммуникативных навыков для специалистов-онкологов. J Clin Oncol. 2012; 30 (11): 1242-1247.

42. Бауэр Дж. Э., Бак К., Бергер А. и др .; Американское общество клинической онкологии. Скрининг, оценка и лечение утомляемости у взрослых, переживших рак: адаптация руководств по клинической практике Американского общества клинической онкологии. J Clin Oncol. 2014; 32 (17): 1840-1850.

43. Водермайер А., Линден В., Сиу С. Скрининг эмоционального дистресса у онкологических больных: систематический обзор инструментов оценки. J Natl Cancer Inst. 2009; 101 (21): 1464-1488.

44. Грасси Л., Карузо Р., Сабато С., Массаренти С., Нанни М.Г.; Соавторы Рабочей группы UniFe Psychiatry. Психосоциальный скрининг и оценка в учреждениях онкологии и паллиативной помощи. Front Psychol. 2015; 5: 1485.

45. Pasacreta JV, Кенефик А.Л., Маккоркл Р.Управление дистрессом у онкологических пациентов: описание инновационной онлайн-образовательной программы для медсестер. Рак медсестры . 2008; 31 (6): 485-490.

46. Миович М., Блок С. Психиатрические расстройства на поздних стадиях рака. Рак. 2007; 110 (8): 1665-1676.

47. Глесмер Х., Ромппель М., Брэлер Э., Хинц А., Меркер А. Расстройство адаптации, предложенное в МКБ-11: размерность и дифференциация симптомов. Psychiatry Res. 2015; 229 (3): 940-948.

48.Holland JC. Использование альтернативной медицины — показатель дистресса? N Engl J Med. 1999; 340 (22): 1758-1759.

49. Carta MG, Balestrieri M, Murru A, Hardoy MC. Расстройство адаптации:
эпидемиология, диагностика и лечение. Clin Pract. Epidemiol. Психическое здоровье. 2009; 5:15.

50. Коннолли М.Б., Критс-Кристоф П., Шаппелл С., Барбер Дж. П., Люборски Л. Вмешательства терапевта на ранних сессиях краткой поддерживающей-экспрессивной психотерапии депрессии. J Psychother Pract Res. 1998; 7 (4): 290-300.

51. Люборски Л., Криц-Кристоф П. Понимание переноса. Нью-Йорк, Нью-Йорк: основные книги; 1990: 15-36.

52. Криц-Кристоф П., Коннолли МБ. Альянс и техника краткосрочной динамической терапии. Clin Psychol Ред. . 1999; 19 (6): 687-704.

53. Шпигель Д., Блум Дж. Р., Ялом И. Групповая поддержка пациентов с метастатическим раком. Рандомизированное исследование исходов. Arch Gen Psychiatry. 1981; 38 (5): 527-533.

54.Гудвин П.Дж., Лещ М., Эннис М. и др. Влияние групповой психосоциальной поддержки на выживаемость при метастатическом раке молочной железы. N Engl J Med . 2001; 345 (24): 1719-1726.

55. Классен С., Батлер Л.Д., Купман С. и др. Поддерживающая-экспрессивная групповая терапия и дистресс у пациентов с метастатическим раком молочной железы: рандомизированное клиническое интервенционное исследование. Arch Gen Psychiatry . 2001; 58 (5): 494-501.

56. Манбер Р., Бернерт Р.А., Сух С., Новаковски С., Зиберн А.Т., Онг Дж. КПТ при бессоннице у пациентов с высокой и низкой степенью тяжести депрессивных симптомов: соблюдение режима лечения и клинические исходы. Дж. Клин Сон Мед . 2011; 7 (6): 645-652.

57. Мюриэл А.С., Хванг В.С., Корнблит А. и др. Управление психосоциальным дистрессом онкологами. Служба психиатров . 2009; 60 (8): 1132-1134.

58. Макфарланд, округ Колумбия, Джонсон Шен М., Харрис К. и др. ReCAP: предпочли бы женщины с раком груди получать антидепрессант от тревоги или депрессии от своего онколога? J Oncol Pract. 2016; 12 (2): 172-174, e197-e206.

59. МакФарланд Д., Лахиджани С., Холланд Дж.Управление депрессией у онкологических больных. Онкология (Уиллистон-Парк) . 2016; 30 (7): 665-671.

60. Shultz E, Malone DA Jr. Практический подход к назначению антидепрессантов. Клив Клин Дж Мед . 2013; 80 (10): 625-631.

61. Бакленд Г., Травье Н., Котте В. и др. Приверженность средиземноморской диете и риск рака груди в европейском проспективном исследовании рака и когортного исследования питания. Int J Cancer. 2013; 132 (12): 2918-2927.

62. Левенсон JL, изд. Учебник психосоматической медицины: Психиатрическая помощь больным. 2-е изд. Вашингтон, округ Колумбия: Американское психиатрическое издательство; 2011.

63. Кордова М.Дж., Гизе-Дэвис Дж., Голант М. и др. Нарушение настроения в общественных группах поддержки онкологических заболеваний. Роль эмоционального подавления и боевого духа. Дж. Психосом Рез. . 2003; 55 (5): 461-467.

64. Голант М.Т.К., Бузагло Дж. Заинтересованный пациент: сообщество, поддерживающее рак, поддерживает интегративную модель научно-обоснованных психосоциальных программ, услуг и исследований.В: Holland JC, Breitbart WS, Jacobsen PB, et al, eds. Психоонкология . 3-е изд. Издательство Оксфордского университета; 2015.

65. Стерн Т.А., Фрикчионе Г.Л., Кассем Н.Х., Еллинек М., Розенбаум Дж.Ф. Массачусетская больница общего профиля: Справочник по психиатрии больницы общего профиля . 6-е изд. Филадельфия, Пенсильвания: Мосби; 2010.

66. Фиш М.Дж., Чжао Ф., Манола Дж., Миллер А.Х., Пирл В.Ф., Вагнер Л.И. Модели и предикторы использования антидепрессантов у амбулаторных онкологических больных с распространенными солидными опухолями. Психоонкология . 2015; 24 (5): 523-532.

67. Мойтабай Р., Олфсон М. Доля антидепрессантов, назначаемых без психиатрического диагноза, растет. Центр Здоровья (Милвуд) . 2011; 30 (8): 1434-1442.

68. Акечи Т., Иецугу Т., Сукигара М. и др. Симптоматический индикатор тяжести депрессии у онкологических больных: сравнение критериев DSM-IV с альтернативными диагностическими критериями. Gen Hosp Psychiatry. 2009; 31 (3): 225-232.

69.Снайдерман Д., Винн Д. Депрессия у онкологических больных. Prim Care. 2009; 36 (4): 703-719.

70. Wakefield CE, Butow PN, Aaronson NA, Hack TF, Hulbert-Williams NJ, Jacobsen PB; Комитет по исследованиям Международного психоонкологического общества. Показатели депрессии при раке, сообщаемые пациентами: метаобзор. Ланцет психиатрии. 2015; 2 (7): 635-647.

71. Митчелл А.Дж., Хусейн Н., Грейнджер Л., Саймондс П. Выявление страданий, о которых сообщают пациенты, клиническими медсестрами-специалистами в повседневной онкологической практике: многоцентровое исследование в Великобритании. Психоонкология . 2011; 20 (10): 1076-1083.

72. Watson M, Kissane DW, eds. Справочник по психотерапии при лечении рака. Чичестер, Великобритания: John Wiley & Sons; 2011: 105-117.

73. Карлсон Л. Е., Битти Т. Л., Гиз-Дэвис Дж. И др. Выздоровление от рака на основе осознанности и поддерживающая экспрессивная терапия поддерживают длину теломер по сравнению с контрольной группой у переживших тяжелый рак груди. Рак. 2015; 121 (3): 476-484.

74. Montgomery GH, Schnur JB, Kravits K.Гипноз для лечения рака: более 200 лет. CA Cancer J Clin . 2013; 63 (1): 31-44.

75. Брейтбарт В., Поппито С., Розенфельд Б. и др. Пилотное рандомизированное контролируемое исследование индивидуальной смыслоцентричной психотерапии для пациентов с запущенным раком. J Clin Oncol. 2012; 30 (12): 1304-1309.

76. Брейтбарт В., Розенфельд Б., Пессин Х., Эпплбаум А., Куликовски Дж., Лихтенталь В.Г. Групповая психотерапия, ориентированная на смыслы: эффективное вмешательство для улучшения психологического благополучия пациентов с запущенным раком. Дж Клин Онкол . 2015; 33 (7): 749-754.

77. Брейтбарт В., Алиси Ю. Доказательное лечение делирия у онкологических больных. J Clin Oncol. 2012; 30 (11): 1206-1214.

78. Стагно Д., Гибсон С., Брейтбарт В. Подтипы делирия: обзор распространенности, феноменологии, патофизиологии и реакции на лечение. Palliat Support Care. 2004; 2 (2): 171-179.

79. Брейтбарт В., Тремблей А., Гибсон С. Открытое испытание оланзапина для лечения делирия у госпитализированных онкологических больных. Психосоматика . 2002; 43 (3): 175-182.

80. Brown LF, Kroenke K, Theobald DE, Wu J, Tu W. Связь депрессии и тревоги с качеством жизни, связанным со здоровьем, у онкологических больных с депрессией и / или болью. Психоонкология . 2010; 19 (7): 734-741.

81. Брейтбарт В. Психиатрическое лечение боли при раке. Рак. 1989; 63 (11) (доп.): 2336-2342.

82. Гатчел Р.Дж., Пэн Ю.Б., Петерс М.Л., Фукс П.Н., Тюрк, округ Колумбия. Биопсихосоциальный подход к хронической боли: научные достижения и будущие направления. Psychol Bull. 2007; 133 (4): 581-624.

83. О’Махони С., Гуле Дж., Корнблит А. и др. Желание поспешной смерти, боли при раке и депрессии: отчет о продольном наблюдательном исследовании. J Устранение болевых симптомов. 2005; 29 (5): 446-457.

Могут ли проблемы пациентов с раком полости рта после лечения отражать их характеристики рака, качество жизни, уровень психологического стресса и удовлетворенность консультацией?

Ainon Natrah Aminnudin ^1,9 , Jennifer Geraldine Doss ^1,2 , Siti Mazlipah Ismail ³ , Ma Bee Chai ⁴ , Marzuki Zainal Abidin ⁵ , Cri Saiful Jordan 6ha Nursline Полин Кипли ⁷ и Ли Чи Вэй ⁸

¹ Сообщество орального здоровья и клинической профилактики, факультет стоматологии, Малайский университет, 50603 Куала-Лумпур, Малайзия

² Центр исследований и координации рака полости рта (OCRCC), Университет Малайи, 50603 Куала-Лумпур, Малайзия

³ Кафедра челюстно-лицевой хирургии и медицинских наук, Университет Малайи, 50603 Куала-Лумпур, Малайзия

⁴ Челюстно-лицевая хирургия, Больница Султана Амина, 80100 Джохор-Бару, Малайзия

⁵ Челюстно-лицевая хирургия, Госпиталь Королевы Елизаветы, 88200 Кота-Кинабалу, Малайзия

⁶ Челюстно-лицевая хирургия, больница Себеранг Джая, 13700 Пенанг, Малайзия

⁷ Отделение оральной патологии и оральной медицины, Общая больница Саравака, 93586 Саравак, Малайзия

⁸ Челюстно-лицевая хирургия, Общая больница Куала-Лумпур, 50586 Куала-Лумпур, Малайзия

⁹ Программа гигиены полости рта, Министерство здравоохранения Малайзии (MOH), 62590 Путраджая, Малайзия

Аннотация

Предыстория: Рак полости рта и его лечение влияют на результаты лечения пациентов, заставляя врачей управлять ими оптимальным образом.Решение проблем пациентов является центральным элементом целостной помощи, ориентированной на пациента.

Цели: Это исследование было направлено на определение проблем пациентов с раком полости рта после лечения и их взаимосвязи с клиническими характеристиками пациентов, качеством жизни, связанным со здоровьем (HRQoL), психологическим дистрессом и удовлетворенностью пациентов последующей консультацией.

Методы: В общей сложности 85 пациентов с раком полости рта были отобраны из трехстороннего прагматического рандомизированного контролируемого исследования, посвященного инвентаризации пациентов с раком головы и шеи (PCI-H & N), которое проводилось в шести стационарных клиниках челюстно-лицевой хирургии. Малайзия.Подходили малайзийцы в возрасте 18 лет и старше и при последующем наблюдении от 1 месяца до 5 лет и более. Пациенты заполнили PCI-H&N, функциональную оценку терапии рака — H&N v4.0 и термометр дистресса перед консультацией и анкету удовлетворенности после консультации. Данные были проанализированы описательно; множественная линейная регрессия и многомерный логистический регрессионный анализ использовались для определения возможных предикторов HRQoL пациентов и психологического дистресса.

Результаты: «Рецидив рака или боязнь рецидива» (31.8%) выбирали чаще всего. 43,5% пациентов выбрали> 4 проблемы. Значительно большое количество проблем было связано с пациентами после «от 1 месяца до 1 года после лечения» ( n = 84%; p = 0,001). Существовала значительная связь между «временем после завершения лечения» и беспокойством пациентов о «жевании / еде», «открывании рта», «отеке», «весе», «способности выполнять», «лечении рака» и «добавках / диете». -связанные с’. «Жевание / еда» было предсказано для низкого качества жизни сердца ( p <0.0001), за которыми следуют «внешний вид» и «способность выполнять развлекательные мероприятия» (область личных функций). Пациенты с высоким уровнем психологического стресса в 14 раз чаще выбирали «способность выполнять развлекательные мероприятия» и в семь раз чаще выбирали «чувство депрессии». Не было выявлено значительной связи между беспокойством пациентов и их удовлетворенностью консультацией.

Заключение: Регулярные последующие консультации должны включать в себя список подсказок PCI-H&N для улучшения подхода к уходу, ориентированного на пациента, поскольку показано, что тип и количество проблем пациентов отражают их HRQoL и психологический дистресс.

Ключевые слова: Инвентаризация проблем пациента (PCI), качество жизни, связанное со здоровьем, психологический стресс, пост-лечение, рак ротовой полости, компьютеризация в Интернете, бумажная версия, консультации

ПРОБНАЯ РЕГИСТРАЦИЯ : NMRR-18-3624-45010 (IIR).

Для корреспонденции: Айнон Натра Аминнудин
Почта: [email protected]

Опубликовано: 10.08.2020
Поступила: 22.06.2020

Расходы на публикацию этой статьи были поддержаны фондом e раком (номер британской благотворительной организации 1176307).

Авторские права: © авторы; лицензиат e онкологическая медицина. Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution License (http://creativecommons.org/licenses/by/3.0), которая разрешает неограниченное использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии, что исходная работа правильно процитировано.

Справочная информация

Жизненный путь людей, переживших рак ротовой полости, состоит из трудностей до и после лечения.Хотя рак ротовой полости не входит в число ведущих онкологических заболеваний в мире по сравнению с другими видами рака (GLOBOCAN, 2018: рак легких, рак груди у женщин, рак простаты, колоректальный рак, рак желудка и рак печени) [1], обезображивание и дисфункция пост- лечение рака полости рта влияет на основные функциональные способности и вызывает проблемы с социальным функционированием, что мешает повседневной жизни пациента [2–4]. Поскольку язык является наиболее часто диагностируемым и основным методом лечения [5], резекция языка приводит к нарушению речи, жевания, глотания и дыхания, что значительно влияет на качество жизни пациентов, а также влияет на их способность общаться [4].Поскольку рак ротовой полости находится в области головы и шеи, легко заметить влияние на физические изменения после лечения. Это физическое изменение лица пациента может привести к пожизненному воздействию, которое особенно влияет на внешний вид пациентов, особенно среди пациентов женского пола, что оказывает значительное влияние на их психологическое благополучие [6]. Воздействие на зубы пациента влияет не только на эстетику пациента, но и на основную функцию жевания. Неспособность жевать должным образом может привести к тому, что пациенты будут страдать от недоедания и будут вынуждены выбирать продукты питания [7].

Помимо воздействия на пациентов, рак поражает и окружающих их людей [8]. Опекунами в основном являются их супруги и члены семьи, которые часто испытывают дистресс, особенно среди пациентов на поздней стадии рака, поскольку личные повседневные функции и социальная активность опекунов необходимо скорректировать, чтобы они соответствовали их обязанностям по уходу за пациентами [9]. Пациенты с раком полости рта на поздней стадии рака нуждаются в большем внимании и поддержке со стороны членов семьи, поскольку они сильно зависят от лиц, осуществляющих уход.Осознавая важность поддержания стабильного психического здоровья для улучшения качества их жизни, поддерживающий подход был интегрирован в ведение пациентов с целью комплексного ухода за пациентами с раком полости рта и поддержки лиц, ухаживающих за ними [10].

Улучшение связанного со здоровьем качества жизни (HRQoL) у лиц, длительно перенесших рак, несомненно, требует предоставления услуг здравоохранения и услуг, которые удовлетворяют потребности людей. Текущие стратегии нацелены на лучшее улучшение качества жизни выживших после рака полости рта, особенно во время последующего лечения после лечения, для увеличения положительных результатов и сведения к минимуму пробелов в знаниях о выживаемости после рака [11].

Результаты HRQoL пациентов с раком полости рта в значительной степени связаны с характеристиками пациента (раса, пол и возраст), характеристиками рака (время с момента постановки диагноза, стадия и локализация рака) и характеристиками, связанными с лечением (объем операции, использование адъювантной химиотерапии или лучевой терапии. ) [12–14]. В целом, HRQoL ухудшается сразу после терапии и возвращается к исходному уровню через 1 год [13, 15]. Неблагоприятные исходы HRQoL также были связаны с существованием зонда для кормления, трахеотомией и сопутствующими заболеваниями [13].

Кроме того, психологическое здоровье пациентов также может оказывать негативное влияние на их распорядок дня, снижать качество жизни пациентов, увеличивать страдания и снижать шансы на выживание [16–18]. Более высокий уровень психологического стресса среди пациентов с раком полости рта, прошедших лечение, связан с проблемами питания, страхом рецидива и усталостью, тогда как для более молодых пациентов с зондовым питанием и другими сопутствующими заболеваниями пребывание в одиночестве и отсутствие работы вызывают более высокий уровень стресса [ 19].Таким образом, оценка психологического благополучия пациентов с раком полости рта и выживших во время последующих посещений могла бы предоставить соответствующую информацию для принятия более эффективных клинических решений.

Предоставление высококачественной медицинской помощи всегда было сложной задачей для врачей. Поскольку большинство пациентов выявляются на поздних стадиях рака (стадии III и IV), ведение пациентов является более сложным [20, 5]. Из-за большого количества пациентов в больницах клиницистам сложно достичь оптимальных результатов общения с пациентами во время ограниченных консультационных сессий [21, 22].Часто это приводит к тому, что неудовлетворенные потребности пациентов не удовлетворяются в большей степени, если пациенты не хотят выражать свои опасения из-за различных культурных и коммуникативных барьеров [23–25].

В последние годы все больший интерес для клиницистов вызывают показатели исходов, сообщаемые пациентами (PROM) [26, 27] и списки вопросов (QPL) [28]. Предпосылка заключается в том, что переживания и опасения пациентов могут использоваться в качестве показателей их общего благополучия и способности справляться с болезнью и полученным лечением [29].Эти инструменты предназначены для максимизации общих результатов для пациентов на любой стадии лечения рака [26, 30], чтобы оценить удовлетворенность пациентов, улучшить коммуникацию между пациентом и врачом и способствовать совместному принятию решений во время консультации [31]. К сожалению, большинство доступных инструментов для измерения неудовлетворенных потребностей не предназначены для лечения конкретных заболеваний, связанных с потребностями зубов и питания. Эти особые потребности являются существенными среди пациентов с раком полости рта, поскольку они в основном страдают из-за болезни и воздействия лечения на их стоматологические функции и пищевые функции.Если этими потребностями пренебречь, это может привести к отрицательным результатам [27]. В настоящее время нет другого оперативного списка для удовлетворения стоматологических потребностей, кроме Описания проблем пациентов с раком головы и шеи (PCI-H & N) [27, 32].

Роджерс, Эль-Шейха и Лоу [32] инициировали PCI-H&N для использования во время плановых последующих консультаций. PCI-H&N — это оперативный список проблем пациентов, которые они хотели обсудить с клиницистами, и впервые он был представлен в виде компьютерной технологии с использованием версии с сенсорным экраном (TST) [32].PCI-H&N может использоваться как PROM для конкретного элемента [26] и как средство коммуникации для поощрения вопросов, то есть QPL [28]. Список подсказок функционирует как дополнение к более эффективному общению между пациентом и клиницистом, которое действует как руководство во время консультации пациент-клиницист, расширяет возможности совместного принятия решений, повышает удовлетворенность пациента и способствует многопрофильному лечению с предпосылкой для выявления неудовлетворенных потребностей пациента и улучшения результатов лечения. [26, 29, 33]. Однако факторы окружающей среды могут ограничивать общение между пациентом и врачом и создавать препятствия на пути удовлетворения неудовлетворенных потребностей пациентов.Вспышка пандемии коронавируса в 2019 году (COVID-19) создала потребность в новых нормах подхода к пациенту, поскольку обычные личные консультации между пациентом и врачом в клиниках в настоящее время сведены к минимуму. Руководствуясь оперативными списками, врачи могут обсудить проблемы своих пациентов с помощью структурированных телефонных консультаций [34, 35] в качестве подходящей альтернативы для обеспечения непрерывности целостного ухода за пациентами.

В Малайзии протокол PCI-H&N [30] был переведен и адаптирован в межкультурном контексте в 2014 году Hatta et al. [34]. В настоящем исследовании использовался адаптированный PCI-H&N, который представляет собой комбинацию последней версии от Ghazali et al. [31] и Hatta et al. [34]. Список проблем более подробно описан в разделе «Инструменты исследования». В настоящем исследовании использовались две версии: бумажная и компьютеризированная веб-версия.

На сегодняшний день оценка обеспокоенности пациентов с раком полости рта после лечения, качества жизни и психологического стресса обычно не включается в протокол последующих консультаций в Малайзии.Это исключение связано с тем, что большинство опросников HRQoL и психологических опросов отнимают много времени и утомительны [37]. Включение PCI-H&N в рутинные сеансы последующих консультаций после лечения в клиниках челюстно-лицевой стоматологии (OMFS) на полуострове Малайзия, Сабах и Саравак потенциально может помочь удовлетворить неудовлетворенные потребности пациентов с раком полости рта после лечения. Включение обеспечит ориентированный на пациента подход к лечению с улучшенным общением между пациентом и врачом, что будет способствовать улучшению качества жизни пациентов и уровня психологического стресса.

Это исследование было направлено на определение того, могут ли проблемы пациентов с раком полости рта после лечения отражать их характеристики рака, качество жизни, уровень психологического стресса и удовлетворенность их консультациями.

Гипотеза состоит в том, что количество и тип проблем пациентов могут существенно различать характеристики рака, качество жизни, уровень психологического стресса и удовлетворенность их консультациями.

Материалы и методы

Этическое одобрение было получено от Комитета по медицинским исследованиям и этике Министерства здравоохранения Малайзии: NMRR-18-3624-45010 (IIR) и Комитета по медицинской этике стоматологического факультета.Разрешение на проведение исследования в нескольких клиниках OMFS на базе больниц на полуострове Малайзия, Сабах и Саравак было получено от Программы гигиены полости рта, Малайзия.

Дизайн исследования

Это исследование было частью более крупного трехстороннего прагматического рандомизированного контрольного исследования ( p RCT), в котором оценивали обеспокоенность пациентов с раком полости рта результатами лечения, связанными с качеством жизни, связанным со здоровьем (HRQoL), психологическим дистрессом и удовлетворенностью последующим лечением. составление консультации.В этом многоцентровом исследовании было набрано, рандомизировано и распределено по трем исследовательским группам: бумажная версия ( n = 55), компьютеризированная веб-версия ( n = 30). и контрольная группа (обычная консультационная практика) ( n = 38). Содержание PCI-H&N одинаково, независимо от их двух разных версий (бумажная версия и компьютеризированная веб-версия). Эти две группы были объединены для более значимой интерпретации данных при оценке исходов рака полости рта после лечения среди использованных PCI-H&N и non-PCI-H&N.Настоящее исследование сосредоточено только на группе PCI-H&N, которая занималась проблемами пациентов с раком полости рта после лечения, чтобы определить связь проблем пациентов с клиническими характеристиками, качеством жизни, психологическим расстройством и удовлетворенностью последующими консультациями. Поток пациентов, участвовавших в этом исследовании, показан на Рисунке 1.

Все подходящие пациенты с раком полости рта после лечения, присутствовавшие на контрольных приемах с апреля по декабрь 2019 г., были задействованы в этом исследовании, и от всех включенных пациентов было получено письменное информированное согласие.Перед этим исследованием были проведены пилотное тестирование и тренинг для участвующих врачей и ассистентов.

На предварительных консультациях пациентам раздали набор анкет, состоящий из профиля пациента, функциональной оценки по шкале терапии рака (FACT-H&N v4.0) и термометра дистресса (DT). Кроме того, после того, как пациенты завершили консультации с клиницистами, пациенты получали анкету об удовлетворенности.

Рисунок 1.В этой статье участвовали пациенты с раком полости рта после лечения ( n = 85).

Образец исследования

Целевой группой исследования были пациенты с последующим наблюдением после лечения раком полости рта из шести идентифицированных больничных клиник OMFS (пять государственных больниц и одна институциональная больница). Эти исследовательские центры были выбраны, поскольку они являются ведущими специализированными центрами для лечения рака полости рта в Малайзии. К критериям отбора подходили пациенты (i) малазийцы в возрасте 18 лет и старше, (ii) пациенты с раком полости рта после лечения, которые завершили лечение рака полости рта (хирургическое / лучевая терапия / химиотерапия или комбинация) как минимум на 1 месяц раньше, и (iii) те, кто при плановом наблюдении в выбранных больницах.Пациенты были исключены, если они (i) имели известное психическое или психическое заболевание, (ii) имели рецидив рака полости рта в период сбора данных и (iii) находились без сопровождения и имели значительные трудности со слухом, чтением или разговором.

Учебные инструменты

Помимо анкеты с описанием профилей пациентов (пол, возраст, этническая и религиозная принадлежность, семейное положение и уровень образования, локализация рака, стадия, типы) в этом исследовании использовались три самостоятельных анкеты пациента (с помощью при необходимости) и PCI-H&N. лечения и время после завершения лечения).Четыре инструмента, использованные в этом исследовании, описаны в следующих разделах.

(1) Инвентаризация головы и шеи пациента (PCI-H & N)

Этот вопросник состоит из 52 проблем пациентов, сгруппированных в семь областей (i) физическое состояние (23 вопроса), (ii) личные функции (шесть вопросов), (iii) связанные с лечением (шесть вопросов), (iv) социальная помощь и социальное благополучие. -бытие (семь пунктов), (v) экономический статус (один пункт), (vi) эмоциональный статус (восемь пунктов) и (vii) духовное благополучие (один пункт).Он был адаптирован из списка 43 пунктов Hatta и др. [36] (кросс-культурно адаптированный для Малайзии) с дополнительными девятью пунктами из Ghazali и др. [33] (то есть «дыхание», «кашель» , «опекуны», «иждивенец / дети», «уход на дому / участковая медсестра», «выживание», «самооценка», «страх перед неблагоприятными событиями» и «настроение»).

Окончательный список подсказок был подтвержден лицом и содержанием (специалистом общественного здравоохранения и специалистом OMFS) и переведен на малайский язык с использованием метода прямого и обратного перевода.Этот инструмент имел две версии: бумажную или компьютеризированную веб-версию с использованием планшета с сенсорным экраном.

(2) Функциональная оценка шкалы терапии рака (FACT-H&N v4.0) Анкета

Для измерения качества жизни пациентов, связанного со здоровьем, использовалась проверенная и адаптированная к кросс-культурным условиям шкала функциональной оценки терапии рака (FACT-H&N v4.0) [38]. FACT-H&N v4.0 состоит из шести разделов с 49 вопросами, заданными самими респондентами, с использованием 5-балльной шкалы Лайкерта (совсем не верно, отчасти верно, совершенно верно, верно и очень верно).Категории предметной области: (i) физическое состояние (PWB), (ii) социальные / семейные отношения (SWB), (iii) эмоциональное благополучие (EWB), (iv) личные функции (FWB), (v) голова и шея. вопросы подшкалы и (vi) вопросы с добавлением Малайзии (MAQ). Все вопросы связаны с опытом пациентов за последние 7 дней. В конце анкеты был включен общий вопрос о самооценке общего HRQoL пациентов и вопрос о переходе (об изменении самооценки пациентов в HRQoL текущего визита по сравнению с предыдущим визитом).Подсчет баллов основывался на руководстве по выставлению баллов FACT [38]. В этом исследовании вопрос о сексуальных отношениях (GS7) был исключен из-за скудного ответа, а вопрос о привычке жевания бетеля и квида (MQ6) из дополнительного набора вопросов, добавленных Малайзией, также был исключен, поскольку он связан с практикой привычки к риску. . Общий балл HRQoL, использованный для анализа данных, представлял собой общий балл FACT-H и N-MAQ.

(3) Опросник DT

DT — это инструмент, состоящий из одного пункта, для измерения дистресса и депрессии, пережитых пациентами в течение последних 7 дней, который был адаптирован с учетом культурных особенностей и валидирован для населения Малайзии [39].DT состоит из двух разделов: визуальной аналоговой шкалы и контрольного списка проблем, возникших за последние 7 дней. В этом исследовании принята точка отсечения, равная 4, как было предложено Yong et al. [38] и Ghazali et al. [40]. Группы были разделены на группы «низкого риска» (0–3 балла) и «подверженные риску» (4–10 баллов).

(4) Анкета удовлетворенности пациентов

Набор вопросов, касающихся удовлетворенности пациента качеством консультационной сессии, был адаптирован из обзора литературы и ранее утвержденных анкет [41–44].Окончательная анкета состояла из семи утверждений с самооценкой и вариантов ответа по 5-балльной шкале Лайкерта: очень доволен, удовлетворен, ниоткуда, не удовлетворен и очень недоволен, а также двух открытых вопросов. Эта анкета была проверена по форме и содержанию и переведена на малайский язык вперед и назад, а ее надежность была оценена в ходе пилотного тестирования (Кронбах α = 0,83).

Анализ данных

Анализ проводился с использованием статистического пакета IBM для социальных наук (SPSS) 20.0, а уровень статистической значимости был установлен на уровне p <0,05. Хи-квадрат Пирсона, точный критерий Фишера, критерий Манна-Уитни и независимый образец T -тест были использованы соответственно для анализа профиля пациентов и связи между PCI-H и N (по баллам и по областям) и (i) профиль пациента, (ii) HRQoL, (iii) психологический дистресс и (iv) удовлетворенность пациентов последующими консультациями. Многолинейная регрессия и многомерный логистический регрессионный анализ были выполнены, чтобы определить возможные прогностические проблемы, связанные с HRQoL пациентов и уровнями психологического стресса.

Результатов

В общей сложности 102 пациента с раком полости рта после лечения поступили на прием в шесть клиник OMFS. Из них 17 пациентов не согласились участвовать в этом исследовании, что дало ответ 83% ( n = 85/102).

Восемьдесят пять пациентов с раком полости рта после лечения были набраны в дни их последующего наблюдения в две исследовательские группы, которые использовали PCI-H&N (бумажная версия и компьютеризированная веб-версия).Женщины (61,2%) и малайцы (42,4%) были преобладающими, а средний возраст (SD) пациентов в этом исследовании составлял 58,9 (SD = 12,8) лет. Наиболее частыми участками первичного рака были язык ( n = 49), за которым следовали слизистая оболочка щеки ( n = 12) и губы ( n = 7). Пациенты в основном были диагностированы на ранней стадии рака, у 37,6% — на стадии 1 и 29,4% — на стадии 2. Более половины (52,9%) прошли как хирургическое вмешательство, так и дополнительное лечение (лучевая терапия с / без химиотерапии), и почти 46% имели только хирургия.Большинство пациентов в этом исследовании находились на последующем наблюдении после лечения от более 1 года до <3 лет (41,8%) и от 1 месяца до 1 года (28,4%), с общим диапазоном выборки от 1 месяца до 15 лет. лет после завершения лечения.

Рис. 2. Коробчатая диаграмма количества обеспокоенности пациентов по квартилю HRQoL ( n = 85).

В этом исследовании опасения пациентов по обеим версиям PCI-H и N были сгруппированы для более значимой интерпретации данных.Домен физического статуса ( n = 59) был тщательно выбран среди пациентов с раком полости рта после лечения, за которым следовали эмоциональный статус ( n = 36), связанный с лечением рака ( n = 23), личные функции ( n = 22), социальная помощь и социальное благополучие ( n = 7), экономический статус ( n = 6) и духовное благополучие ( n = 1).

Чаще всего пациенты выбирали (рис. 3) в порядке убывания «рецидив или страх возвращения рака» (31.8%), проблемы их «стоматологических проблем» (24,7%), «жевания» (21,2%), «сухости во рту» (21,2%) и «боли во рту» (16,5%). Напротив, наименее отобранными проблемами были «перепады настроения», «духовные / религиозные аспекты», «проблемы во взаимоотношениях», «аспекты опекунов» и «рвота / болезнь» (1,2% соответственно). Пункты, которые вообще не были выбраны ни одним из пациентов, включали «трубку ПЭГ», «сексуальность / близость» и «образ жизни». Среднее (IQR) количество выбранных пунктов PCI-H & N составляло три (1–5,5), в диапазоне от нуля до 17 пунктов.Это исследование показало, что 23,5% пациентов не выбирали никаких пунктов, 33% выбрали от одного до трех пунктов, а 43,5% выбрали четыре или более проблем.

Тест хи-квадрат Пирсона и тест независимой выборки T были использованы для анализа связи между количеством проблем пациента и его социально-демографическим фоном. Однако существенных выводов не было.

«Время после завершения лечения» (характеристика рака пациента) было значимо связано ( p <0.001) с выбранным количеством проблем. Это исследование показало, что большое количество проблем было связано с более ранней фазой после лечения, поскольку у 84% пациентов в период от 1 месяца до 1 года после лечения было выбрано большое количество проблем, в то время как меньше проблем, вызывающих беспокойство. (0–3 проблемы) выбрали 75% тех, кто завершил лечение 3–5 лет назад.

Три из семи доменов были значительно связаны со «временем после завершения лечения», как показано в таблице 1 [физическое состояние ( p <0.001), личные функции ( p <0,05) и связанные с лечением ( p <0,001) домены]. Особые опасения этих пациентов, например, «жевание / еда», «открывание рта», «опухоль», «вес», «способность выполнять повседневные дела», «лечение рака» и «проблемы, связанные с добавками / диетой», были в значительной степени связано с «временем после завершения лечения». Анализ, представленный в таблице 1, также показал, что значимые специфические проблемы PCI-H&N были очень значимыми среди пациентов в категории «от 1 месяца до менее 1 года» после завершения лечения (точный критерий Фишера, z — оценка> 1. .). Эта группа пациентов выразила опасения по поводу «жевания / еды» ( n = 10), «рецидива / страха возвращения рака» ( n = 9), тогда как семь выбрали «стоматологическое здоровье / зубы», проблемы, связанные с сухостью во рту, лечением рака и открыванием рта.

Примерно у 70% пациентов с раком полости рта после лечения с более низкими показателями качества жизни (77–140) было значительно больше проблем (4–17 пунктов) и наоборот (таблица 2) ( p -значение = 0,003 и корреляция Спирмена ). г = 0.466). Это исследование показало, что пациенты больше беспокоились, когда у них были низкие показатели HRQoL. На рис. 2 показано, что большое количество пациентов, обеспокоенных медианой (IQR) 5 (3–7) ( n = 23), было зарегистрировано среди пациентов со средним (IQR) HRQoL 113 (91–125).

С точки зрения предметной области, «личный статус пациента» и «физические функции» были существенно связаны. Личные функции сильно предсказывали более низкое качество жизни пациентов (стандартизованные коэффициенты = -0,601, p <0.0001). Значительная 38% вариация в оценке HRQoL объяснялась личным статусом пациентов и областями физических функций (множественная линейная регрессия: p <0,0001; R ² = 0,393, скорректировано R ² = 0,338, F (7, 77) = 7,133).

Однако множественный линейный регрессионный анализ по конкретным пунктам PCI-H и N показал, что значительная разница в 54% общего показателя HRQoL пациентов объяснялась «жеванием и едой», «внешним видом» и «способностью выполнять развлекательные мероприятия» ( p < 0.0001; R ² = 0,542, скорректировано R ² = 0,480, F (10,74) = 8,77). Этот анализ показал, что HRQoL пациентов можно умеренно предсказать по «внешнему виду» и «способности заниматься рекреационной деятельностью», с «жеванием и едой» в качестве более сильного предиктора низкого показателя HRQoL (стандартизованные коэффициенты = -0,395, p <0,0001 ), как показано в Таблице 3.

При пороговом значении четырех проблем уровень психологического дистресса не был существенно связан с количеством проблем пациентов ( p -значение> 0.05). Это исследование продемонстрировало более высокую долю пациентов с психологическим стрессом низкого риска, независимо от количества выбранных проблем.

Эмоциональный статус пациентов с раком полости рта был единственным предиктором в доменах PCI-H и N, которые были существенно связаны с их уровнем DT. Это исследование показало, что вероятность того, что пациенты с более высокой тенденцией к психологическому дистрессу (DT> 4) были на 24% больше, если у них были эмоциональные проблемы. Другие домены PCI-H и N не продемонстрировали какой-либо значительной связи с уровнями DT.

Что касается выбранных конкретных проблем, пациенты, которые выбрали «способность выполнять развлекательные мероприятия» и «чувство депрессии / грусти» (многомерная логистическая регрессия: в семь и 14 раз соответственно), с большей вероятностью подвергались риску психологического стресса, чем пациенты, выбравшие другое ЧКВ. -H&N items (Таблица 4). Статистические допущения мультиколлинеарности предполагали, что мультиколлинеарность была возможной проблемой с p <0,05 и r Пирсона <0.80.

Рисунок 3. Проблемы пациентов с раком полости рта после лечения.

Таблица 1. Значимая связь между характеристикой рака («время после завершения лечения») и выбранными пунктами PCI-H&N ( n = 85).

Таблица 2. Количество проблем пациентов на основе их HRQoL, психологического дистресса и удовлетворенности консультацией.

Таблица 3.Множественный линейный регрессионный анализ пунктов PCI-H и N, связанных с HRQoL пациентов ( n = 85).

Таблица 4. Многомерный логистический регрессионный анализ пунктов PCI-H&N, связанных с уровнем психологического стресса пациента ( n = 85).

Не наблюдалось значительной разницы между удовлетворенностью пациентов их последующими консультациями и количеством отобранных проблем пациентов.Тем не менее, у 53% довольных пациентов после лечения было меньше проблем (0–3 пункта). Это исследование не показало значимой связи между доменами PCI-H и N и удовлетворенностью пациентов с раком полости рта после лечения их последующими консультациями.

Обсуждение

На сегодняшний день это первое исследование, проведенное для определения проблем пациентов с раком полости рта после лечения и их взаимосвязи с клиническими характеристиками пациентов, качеством жизни, психологическим дистрессом и удовлетворенностью пациентов во время их последующего наблюдения.Сильные и слабые стороны этого исследования обсуждаются в следующих разделах.

Это исследование было проведено в нескольких исследовательских центрах, чтобы представить различия пациентов с точки зрения этнической принадлежности и обычаев в Малайзии [45, 46]. Таким образом, результаты, интерпретированные в этом исследовании, как полагают, отражают популяцию пациентов с раком полости рта после лечения по всей стране. Кроме того, образец был взят из рандомизированного исследования p PCI-H&N, которое облегчило сбор данных в реальных условиях в выбранных клиниках OMFS.Обеспокоенность пациентов, проистекающая из двух версий PCI-H и N, была объединена для более значимой интерпретации данных, поскольку содержание и функции обеих версий одинаковы. Этот шаг подтверждается предыдущим исследованием [47] и основным неопубликованным исследованием p RCT PCI-H&N в Малайзии.

Понимание результатов этого исследования может быть полезным для клиницистов в плане улучшения ведения пациентов с раком полости рта после лечения. Однако результаты этого исследования следует интерпретировать в рамках ограничений исследования.

Результаты ограничены небольшим размером выборки, что отражает низкую заболеваемость раком полости рта в Малайзии [48]. В других подобных исследованиях также сообщалось о небольших размерах выборки [36, 49–51]. В течение 8 месяцев только 85 подходящих пациентов согласились участвовать в настоящем исследовании. Более того, количество пациентов, включенных в это исследование, зависело от тех, кто пришел на последующие консультации. Большинство непредставленных пациентов были старшими возрастными группами, которые зависели от своих опекунов или детей, которые могли доставить их в клиники, и других, которые решили продолжить свои последующие визиты в своих первичных больницах, а не в центрах третичного уровня по причинам материально-технического снабжения.

Данные также были получены с помощью анкет, заполненных самими участниками, что было еще одним ограничением в этом исследовании. Анкета, составленная самими участниками, во многом зависит от честности ответов участников на вопросы [52]. Данные самооценки могли привести к некоторому занижению сведений. Доверенное лицо помогло нескольким пациентам заполнить анкеты, что могло привести к искажению информации.

Среднее число трех проблем, отобранных пациентами в настоящем исследовании, было ниже, чем в последнем исследовании вариации ЧКВ, проведенном Rogers и соавт. [53], в котором сообщалось о медиане (IQR) 5 (2-10) проблем (диапазон От 0 до 48 пунктов) [53].Кроме того, меньшая часть пациентов в настоящем исследовании выбрала шесть или более проблем по сравнению с почти половиной в последнем исследовании [53]. Эти результаты могут означать, что малазийские пациенты с раком полости рта после лечения имели лучший механизм выживания после лечения с меньшим влиянием на их распорядок дня. Тем не менее, это также может быть отражением консервативных обычаев воспитания, которые не поощряют делиться своими заботами с другими, особенно с посторонними.

Беспокойство пациентов касалось в основном их физического состояния, проблем, связанных с лечением, и эмоциональных сфер, особенно по поводу «страха рецидива рака», «здоровья зубов», «жевания», «сухости во рту», ​​«боли во рту», ​​«глотания». , «лечение рака», «ограничение диеты», «плечо», «речь / голос» или «боязнь побочных эффектов».Эти опасения совпадают с данными других исследований [8, 53, 54]. Хотя различия в порядке ранжирования проблем были отмечены по сравнению с недавними открытиями Rogers и др. [53], здоровье зубов и функции полости рта составляли шесть наиболее частых проблем пациентов, во многом связанных с ранней фазой после лечения. С этими проблемами в основном справляется многопрофильная стоматологическая бригада.

Понятно, что «страх возвращения рака» был отмечен как наиболее частая проблема для более чем одной трети пациентов в обоих исследованиях (таблица 5).Это открытие означает, что пациенты с раком полости рта после лечения в разных странах, независимо от этнической принадлежности и религии, потенциально подвержены риску психических расстройств, таких как «страх повторения», «дистресс», «беспокойство» и «депрессия» [55]. . «Страх рецидива рака» признан одним из симптомов дистресса [56]. На основании качественного исследования среди пациентов с послеоперационным раком головы и шеи, чувства страха и беспокойства в основном были вызваны неуверенностью в будущем, смертью, затратами на лечение и оперативными процедурами, когда они узнали о своем диагнозе [57].Однако это контрастирует с выводом предыдущего местного исследования, в котором сообщалось, что пациенты с раком полости рта после лечения чаще всего беспокоили физический статус (94,4%), в частности, жевание (48,6%) [36].

Такие вопросы, как сексуальность / близость или образ жизни (курение / алкоголь), пациенты вообще не выдвигали на первый план, по-видимому, потому, что эти вопросы являются более частными темами, которые, возможно, пациенты считали неуместными для обсуждения со своими клиницистами [32, 58].Более того, большинство клиницистов не обращают внимания на проблемы близости с пациентами [59, 60]. Хотя PCI-H&N не является диагностическим инструментом, этот список подсказок может помочь клиницистам оценить озабоченность или беспокойство своих пациентов и в дальнейшем справиться с ними с максимальной эффективностью [40].

Это исследование выявило значительную связь между количеством выбранных пунктов PCI-H&N и «временем после завершения лечения» ( p <0,001). Эта связь очевидна, потому что пациенты с раком полости рта сталкиваются с проблемами с момента постановки диагноза, во время лечения, после лечения и на протяжении всего оставшегося жизненного пути [61].Это исследование показало, что значительно большее количество проблем было тесно связано с пациентами после «от 1 месяца до 1 года после лечения». Это согласуется с исследованием, проведенным Shunmugasundaram et al [27], согласно которому неудовлетворенные потребности пациентов зависят от времени, прошедшего с момента завершения лечения среди тех, кто находится в фазе сразу после лечения, в отличие от длительной выживаемости. Более высокие неудовлетворенные потребности предполагают, что у пациентов есть больше проблем, которые они хотят обсудить во время последующей консультации.С другой стороны, меньше опасений было продемонстрировано среди тех, кто завершил лечение в период от 3 до 5 лет. Это различие, вероятно, могло заключаться в том, что они научились адаптироваться к своей новой ситуации, принимая и справляясь с проблемами для поддержания социального взаимодействия [62], а некоторым выжившим ( n = 71%) удалось возобновить свою жизнь, как до лечения, с помощью возвращение к работе в течение 6 месяцев после лечения [63].

Таблица 5. 10 основных проблем по ранжированию между двумя исследованиями.

«Время после завершения лечения» также значимо связано с доменами PCI-H и N, в основном с физическим статусом, личными функциями и доменами, связанными с лечением. Эти три области были тесно связаны с пациентами в период «от 1 месяца до менее чем 1 года после лечения». Те, кто находился на ранней стадии выздоровления после лечения, имели в основном «стоматологические проблемы» (прием пищи, открывание рта), «отек», «вес», «способность выполнять повседневные дела», «проблемы, связанные с лечением рака» и «здоровье». добавки или диетические проблемы.В другом исследовании распространенными проблемами на ранних стадиях были «страх рецидива», «здоровье зубов / зубов», «вкус», «слюноотделение», «жевание», «глотание», «открывание рта», «усталость», «сон», «речь» и «боль» [8, 54]. Было отмечено, что «время после завершения лечения» в значительной степени связано с проблемами, связанными с лечением рака (лечение рака, сожаление о лечении, трубка для ПЭГ, заживление ран, пищевые добавки и ограничение диеты). Это не редкость, поскольку пациенты с раком полости рта после лечения будут иметь больше вопросов о типе лечения.Этот результат согласуется с качественным продольным исследованием, в котором сообщалось, что пациенты после лечения в основном беспокоились о питании [64]. Почти 42% пациентов после лечения (от 5 лет и более) в настоящем исследовании имели более четырех проблем, возможно, из-за кумулятивного эффекта и постоянной нетрудоспособности, связанной с их заболеванием и полученным лечением [65, 66]. Таким образом, с точки зрения постановки диагноза и на протяжении всего лечения рака и после него было бы полезно использовать оперативный список, например, Реестр проблем пациентов, который помогает онкологическим больным выявлять их опасения и искать соответствующую информацию во время сеанса консультации [67 ].

Качество жизни пациентов ухудшалось сразу после лечения и впоследствии медленно улучшалось до исходных показателей через 1 год [68]. Это открытие объяснило тенденцию к уменьшению беспокойства пациентов по мере их выздоровления. Крупнейшее исследование ЧКВ, проведенное в различных клиниках последующего наблюдения OMFS по всему миру, показало, что ряд пунктов ЧКВ сильно коррелировал с общим качеством жизни пациентов, при этом 25% пациентов, выбравших от пяти до девяти пунктов, имели менее чем хорошее общее качество жизни [ 53].

Физическая сфера и личные функции пациентов были в значительной степени связаны с их HRQoL. В другом исследовании было обнаружено, что опасения по поводу PCI-H&N отражают проблемы, ориентированные на пациента, со статистически значимой ассоциацией с социальной и физической сферами [51]. Поскольку проверенные домены HRQoL руководили разработкой этого списка подсказок, вопросы, выбранные пациентами, неизбежно могут выступать в качестве ключей для клиницистов, чтобы измерить HRQoL и состояние здоровья их пациентов без использования проверенного опросника HRQoL, который обычно является обременительным, трудоемким и трудоемким. требующие дополнительных ресурсов [37].

Среди областей физического статуса и личных функций «жевание / еда» было наиболее существенной проблемой, которая предсказывала HRQoL пациентов. Учитывая эту сильную связь и аналогичные выводы о влиянии «жевания / еды» на HRQOL в другом исследовании [48], эта стоматологическая проблема требует особого внимания клиницистов и подчеркивает важность многопрофильных стоматологических бригад в ее управлении.

Проблемы пациентов, а именно «внешний вид» и «способность заниматься активным отдыхом», также были важными предикторами HRQoL пациентов с раком полости рта после лечения.Этот результат неудивителен, поскольку большинство пациентов в настоящем исследовании принадлежали к более молодой возрастной группе, которая часто уделяла приоритетное внимание эстетике и фитнесу. Кроме того, физическое уродство, вызванное раком полости рта и его лечением, иногда приводит к пожизненным последствиям, особенно влияющим на внешний вид пациентов. В другом исследовании [64] «внешность» часто упоминалась среди пациентов женского пола и оказывала значительное влияние на их психологическое благополучие. Точно так же в настоящем исследовании женщины, хотя и немногочисленные, также обращали внимание на «внешность».

Настоящее исследование также показало, что если пациенты выбирают более четырех проблем, это может указывать врачам на то, что пациенты имеют более низкое качество жизни. Улучшения в ведении пациентов, переживших рак ротовой полости, можно достичь путем постоянного мониторинга проблем пациентов при каждом последующем посещении, чтобы удовлетворить индивидуальные потребности пациентов [69, 6]. Однако, что более важно, как клиницист, он может лучше понять влияние лечения рака полости рта на качество жизни пациентов [70].

Это исследование показало, что «стадия рака у пациентов после лечения» и «время после завершения лечения» были связаны с риском психологического стресса, хотя количество проблем не было связано. Также было обнаружено, что психологический стресс в значительной степени связан с областью «эмоционального статуса», которая была предсказана по одному конкретному пункту. Хотя пациенты в настоящем исследовании в основном сообщали о «рецидиве или страхе возвращения рака» (эмоциональная область), только «чувство депрессии» в значительной степени было связано с их психологическим благополучием.Этот вывод согласуется с другим исследованием, в котором также сообщалось о значимости в эмоциональной сфере [53]. Психические проблемы, такие как страх рецидива, дистресс, тревога и депрессия, чаще возникают у пациентов с раком полости рта после лечения и могут быть длительными в результате воздействия заболевания и его лечения [55].

Тем не менее, другое исследование показало значительную связь между психологическим дистрессом и сферой «физического и функционального благополучия» [40]. Точно так же в настоящем исследовании функциональное благополучие пациентов также в значительной степени было связано с психологическим дистрессом, хотя и предсказывалось только по одному конкретному пункту, а именно «способность выполнять повседневную деятельность».Этот результат может отражать различия в культурных и социальных нормах между западным и восточным населением. В других исследованиях сообщалось о значительной связи между психологическим дистрессом пациентов и другими специфическими элементами области личных функций: «сном» [40], «внешним видом или уродством» [66] и «страхом повторения и вмешательством в деятельность» [71]. ]. Более того, в отличие от настоящего исследования, западные группы пациентов с большей вероятностью выражали большее количество проблем, что было значительно связано с риском психологического стресса, чем восточные пациенты с меньшим количеством проблем [40].

В клинической практике Малайзии уровень DT четыре и выше предполагает, что у пациента есть признаки дистресса, что требует дальнейшего направления для психиатрического лечения [39]. Опросник DT, использованный в более раннем исследовании, показал, что наиболее частые проблемы, способствующие риску психологического дистресса, были связаны с «финансовым аспектом», «беспокойством», «нервозностью», «передвижением» и «сном», в то время как те, кто находился в риск сильного дистресса с большей вероятностью был связан с проблемами, связанными с беспокойством [72].Учитывая значительную связь, обнаруженную между эмоциональной сферой и конкретными элементами («способность выполнять повседневную деятельность» и «чувство депрессии») в настоящем исследовании, PCI-H&N может использоваться клиницистами в качестве индикатора для выявления ранних признаков значительного проблемы психологического дистресса с точкой отсечения более четырех пунктов [40]. Тем не менее, настоящее исследование выявило незначительную связь между количеством проблем и психологическим расстройством, возможно, из-за небольшого размера выборки, что требует дальнейшего изучения в будущих исследованиях.Учитывая эти результаты, в будущем следует изучить потенциал PCI-H&N в качестве инструмента скрининга. Психологические проблемы среди пациентов с раком полости рта после лечения, несомненно, актуальны и универсальны и требуют дополнительных услуг психологической поддержки [73]. До сих пор не было обычной практикой оценивать уровень психологического стресса пациента с раком полости рта с помощью анкет о психологическом состоянии здоровья либо на этапе постановки диагноза, либо во время обычных консультаций после лечения.Поскольку это исследование и другие аналогичные исследования [40, 74] показали, что пациенты с раком полости рта после лечения могут иметь последствия для психического здоровья, клиницисты должны предвидеть эти серьезные психологические проблемы, прежде чем начинать лечение рака полости рта. Важность поддерживающей терапии, например, успокоения, невозможно переоценить, и она может позволить пациентам более эффективно справляться с последствиями своего лечения.

Существуют различные препятствия на пути налаживания хорошего общения между пациентом и врачом, особенно во время последующих консультаций, что косвенно приводит к тому, что неудовлетворенные потребности пациентов не удовлетворяются, недооценивают свои проблемы и, возможно, их нежелание делиться своими заботами [24, 25, 74, 75 ].Пациенты были больше удовлетворены, когда их ожидания и опасения были учтены [76]. Этот фактор смещает акцент на способность поставщиков медицинских услуг реагировать на потребности и предпочтения своих пациентов [77].

Большинство пациентов в настоящем исследовании остались довольны последующими консультациями. Возможными причинами этого вывода может быть тот факт, что эти довольные пациенты выбрали меньше проблем (0–3 пункта) и что большинство врачей, участвовавших в этом исследовании, были постоянными врачами пациентов во время их планового наблюдения.Таким образом, можно сделать вывод, что и пациенты, и врачи установили хорошие отношения, отвечающие потребностям пациентов [76]. Было замечено, что пациенты были удовлетворены консультациями по поводу их физического статуса и эмоциональных сфер, хотя и не значимо.

Выводы

PCI-H&N — это оперативный список, который может быть регулярно интегрирован в клиническую практику во время консультации головы и шеи после лечения в больничных клиниках OMFS.Помимо предоставления клиницистам обзора проблем их пациентов, список может также прогнозировать качество жизни их пациентов, связанное со здоровьем, и уровни психологического стресса как часть их исходов после лечения рака полости рта. Тогда кажется правдоподобным, что успех лечения рака полости рта может быть измерен не только только по клиническим исходам, но и по его влиянию на качество жизни пациентов, связанное со здоровьем, включая их психологическое благополучие. Настоящее исследование доказало, с некоторыми ограничениями, что простой список подсказок для PCI-H&N может использоваться в качестве индивидуального подхода к оценке качества жизни пациентов, связанных со здоровьем, и психологического стресса при ведении пациентов с раком полости рта после лечения.Варианты проведения ЧКВ для преодоления любых возможных препятствий доказали свою многофункциональность. Предоставление наилучшего комплексного ухода, ориентированного на пациента, не будет нарушено, поскольку список подсказок может быть адаптирован к текущим потребностям.

Таким образом, в будущем есть потенциальная выгода от использования этого оперативного списка во время последующих консультаций по поводу рака полости рта после лечения. Настоящее исследование доказало, с некоторыми ограничениями, что простой быстрый список PCI-H&N может использоваться в качестве индивидуального подхода к оценке качества жизни пациентов, связанных со здоровьем, и психологического стресса при ведении пациентов с раком полости рта после лечения.

Конфликт интересов

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Финансирование

Самостоятельно.

Благодарности

Авторы хотели бы поблагодарить всех клиницистов и ассистентов стоматологов из шести клиник OMFS за их поддержку и помощь в проведении этого исследования, а также особую благодарность Генеральному директору Министерства здравоохранения Малайзии за его разрешение опубликовать эту статью.

Список литературы

1. Bray F, Ferlay J, and Soerjomataram I, et al. (2018) Глобальная статистика рака 2018: оценки GLOBOCAN заболеваемости и смертности от 36 видов рака в 185 странах во всем мире CA Cancer J Clin 68 (6 ) 394–424 https://doi.org/10.3322/caac.21492 PMID: 30207593

2. Baig SA, Sharma G, and Kouser F (2019) Оценка качества жизни, связанного со здоровьем полости рта, среди пациентов с раком полости рта — обзорный обзор J Dent Med Sci 18 (12) 63–65

3.Chen SC, Yu PJ и Hong MY, et al. (2015) Дисфункция коммуникации, телесное изображение и тяжесть симптомов у пациентов с послеоперационным раком головы и шеи: факторы, связанные с количеством разговоров после лечения Support Care Cancer 23 (8) 2375–2382 https://doi.org/10.1007/s00520-014-2587-3 PMID: 25588576

4. Terro W и St JC (2017) Проспективная продольная оценка качества жизни пациентов с раком головы и шеи и лиц, оказывающих им первичный уход Brit J Oral Max Surg 55 (6) 613–617 https : // doi.org / 10.1016 / j.bjoms.2017.04.004

5. Balasundram S, Mustafa WMW, and IP J, et al. (2012) Консервативное рассечение шеи у пациентов с раком полости рта: 5-летнее ретроспективное исследование в Малайзии Asian Pac J Cancer P 13 (8) 4045 –4050 https://doi.org/10.7314/APJCP.2012.13.8.4045

6. Парри К., Кент Э. Э. и Мариотто А. Б., и др. (2011) Выжившие после рака: быстро растущая популяция Биомаркеры эпидемиологии рака Предыдущая 20 (10) 1996–2005 https: // doi.org / 10.1158 / 1055-9965.EPI-11-0729 PMID: 21980007 PMCID: 3422885

7. Неох М.К., Абу Заид З. и Мат Дауд З.А., и др. (2020) Изменения в симптомах, влияющих на питание, нутритивном и функциональном статусе во время лечения рака головы и шеи Питательные вещества 12 (5) 1225 https : //doi.org/10.3390/nu12051225 PMCID: 7282002

8. Роджерс С.Н. (2010) Перспективы качества жизни пациентов с раком полости рта Oral Oncol 46 (6) 445–447 https: // doi.org / 10.1016 / j.oraloncology.2010.02.021 PMID: 20308002

9. Jain N (2020) Соображения при распространенном и рецидивирующем раке головы и шеи Рак головы и шеи: Психологические и психосоциальные эффекты ed CE Fundakowski (Cham: Springer International Publishing) стр. 157–172 https://doi.org /10.1007/978-3-030-27881-6_9

10. Зайнал Н.А., Шанмухасунтарам П. и Досс Дж. (2017) Оценка качества жизни лиц, осуществляющих уход за пациентами с раком полости рта на стоматологическом факультете Малайского университета: пилотное исследование Int J Oral Maxillofac Surg 46 221 https : // doi.org / 10.1016 / j.ijom.2017.02.747

11. Азиз Н.М. (2007) Исследование выживания рака: уровень знаний, проблемы и возможности Acta Oncol 46 (4) 417–432 https://doi.org/10.1080/02841860701367878 PMID: 17497308

12. Terrell JE, Ronis DL и Fowler KE, et al. (2004) Клинические предикторы качества жизни пациентов с раком головы и шеи Arch Otolaryngol Head Neck Surg 130 (4) 401-408 https: // doi.org / 10.1001 / archotol.130.4.401

13. Murphy BA, Ridner S, and Wells N, et al. (2007) Исследование качества жизни при раке головы и шеи: обзор современного состояния науки Crit Rev Oncol Hemat 62 ( 3) 251–267 https://doi.org/10.1016/j.critrevonc.2006.07.005

14. Роджерс С.Н. (2009) Качество жизни пациентов с раком головы и шеи — изменилось ли планирование лечения? Oral Oncol 45 (4–5) 435–439 https: // doi.org / 10.1016 / j.oraloncology.2008.11.006 PMID: 194

15. Бьордал К., Алнер-Эльмквист М. и Хаммерлид Э., и др. (2001) Проспективное исследование качества жизни пациентов с раком головы и шеи. Часть II: продольные данные Ларингоскоп 111 (8) 1440–1452 https://doi.org/10.1097/00005537-200108000-00022

16. Пейдж А.Е. и Адлер Н.Э. (ред.) (2008) Лечение рака для всего пациента: удовлетворение потребностей психосоциального здоровья (Вашингтон, округ Колумбия: National Academies Press)

17.Кендалл Дж., Хаманн Х. и Клейтон С. (2012) Онкологический скрининг дистресса: распространенность дистресса, новые стандарты и внедрение Проблемы онкологии 27 (6) 22–28 https://doi.org/10.1080/10463356.2012 .11883806

18. Шираз Ф., Ратц Э. и Бхуи К., и др. (2014) Качество жизни, психологическое благополучие и потребности в лечении пациентов с травмами и раком головы и шеи Brit J Oral Max Surg 52 (6 ) 513–517 https: // doi.org / 10.1016 / j.bjoms.2014.03.019

19. Wells M, Cunningham M, and Lang H, et al. (2015) Бедствие, проблемы и неудовлетворенные потребности выживших после рака головы и шеи: перекрестное исследование Eur J Cancer Care 24 ( 5) 748–760 https://doi.org/10.1111/ecc.12370

20. Doss JG, Ghani WMN и Razak IA, et al. (2017) Изменения связанного со здоровьем качества жизни пациентов с раком полости рта, получающих лечение с целью лечения: опыт развивающейся страны Int J Oral Max Surg 46 (6) 687–698 https: // doi.org / 10.1016 / j.ijom.2017.02.1269

21. Брандес К., Линн А.Дж. и Смит Э.Г., и др. (2015) Сообщения пациентов о препятствиях для выражения озабоченности во время консультаций по раку Консультации по обучению пациентов 98 (3) 317–322 https: // doi.org/10.1016/j.pec.2014.11.021

22. Мид Н. и Бауэр П. (2000) Ориентированность на пациента: концептуальная основа и обзор эмпирической литературы Soc Sci Med 51 (7) 1087–1110 https: // doi.org / 10.1016 / S0277-9536 (00) 00098-8 PMID: 11005395

23. Ха Дж. Ф. и Лонгнекер Н. (2010) Взаимодействие между врачом и пациентом: обзор Ochsner J 10 (1) 38–43

24. Thorne S, Oliffe JL и Stajduhar KI, et al. (2013) Плохое общение в онкологической помощи: взгляд пациентов на то, что это такое и что с этим делать Cancer Nurs 36 (6) 445 –453 https://doi.org/10.1097/NCC.0b013e31827eeda4 PMID: 23348667

25.Роджерс С., Клиффорд Н. и Лоу Д. (2011) Неудовлетворенные потребности пациентов и лиц, осуществляющих уход: обзор Британской ассоциации медсестер по онкологии головы и шеи Brit J Oral Max Surg 49 (5) 343–348 https: //doi.org/10.1016/j.bjoms.2010.06.017

26. Роджерс С. Н. и Барбер Б. (2017) Использование PROM для руководства пациентами и практикующими врачами через путь к раку головы и шеи Оценка результатов лечения пациентов 8 133 https://doi.org/10.2147 / ПРОМ.S129012 PMID: 2

55 PMCID: 5687779

27. Shunmugasundaram C, Rutherford C и Butow PN, et al. (2019) Сравнение содержания неудовлетворенных потребностей в самоотчетах, используемых у пациентов с раком головы и шеи: систематический обзор Психоонкология 28 (12 ) 2295–2306 https://doi.org/10.1002/pon.5257 PMID: 31654540

28. Миллер Н. и Роджерс С.Н. (2018) Обзор списков вопросов, используемых в онкологических условиях, в сравнении с описанием проблем пациента Eur J Cancer Care (Engl) 27 (1) e12489 https: // doi.org / 10.1111 / ecc.12489

29. Foster A, Croot L, and Brazier J., et al. (2018) Фасилитаторы и препятствия на пути внедрения показателей результатов, сообщаемых пациентами, в организациях, предоставляющих медицинские услуги: систематический обзор обзоров J Результаты представителя пациента 2 (1) 46 https://doi.org/10.1186/s41687-018-0072-3 PMID: 30363333 PMCID: 6170512

30. Сансони Дж., Гроотемаат П. и Дункан С., и др. (2014) Систематический обзор литературы по спискам с подсказками в здравоохранении (окончательный отчет) (Австралия: Центр развития здравоохранения Университета Вуллонгонга)

31.Chen J, Ou L, and Hollis SJ (2013) Систематический обзор воздействия рутинного сбора данных о результатах лечения пациентов на пациентов, поставщиков медицинских услуг и медицинские организации в онкологических условиях BMC Health Serv Res 13 (1 ) 211 https://doi.org/10.1186/1472-6963-13-211 PMID: 23758898 PMCID: 3700832

32. Роджерс С., Эль-Шейха Дж. И Лоу Д. (2009) Разработка перечня вопросов пациентов (PCI), чтобы помочь выявить проблемы пациентов в клинике головы и шеи Oral Oncol 45 (7) 555 –561 https: // doi.org / 10.1016 / j.oraloncology.2008.09.004

33. Ghazali N, Roe B, Lowe D, and Rogers S (2015) Проблемы пациентов. В инвентаре выявляются предполагаемые потребности и опасения выживших после рака головы и шеи и их влияние на качество жизни, связанное со здоровьем Brit J Oral Max Surg 53 (4) 371–379 https://doi.org/10.1016/j.bjoms.2015.01.022

34. Kanatas A and Rogers S (2020) Инвентаризация пациентов с раком головы и шеи после постановки диагноза (HaNC-AD) в качестве вспомогательного средства для подготовки к лечению во время пандемии COVID-19 Eur Arch Oto-Rhino-L 27 1–5

35.Канатас А. и Роджерс С. (2020) Роль пациента с раком головы и шеи связана с инвентаризацией (PCI-HN) в телефонных консультациях во время пандемии COVID-19 Br J Oral Max Surg 58 (5) 497–499 https://doi.org/10.1016/j.bjoms.2020.04.010

36. Hatta J, Doss J и Rogers S (2014) Возможность использования реестра проблем пациентов (PCI) в ведении пациентов с раком полости рта в Малайзии Int J Oral Max Surg 43 (2) 147–155 https: // doi.org / 10.1016 / j.ijom.2013.08.006

37. Kanatas A and Rogers S (2010) Систематический обзор самозаполненных анкет пациентов, подходящих для челюстно-лицевой хирургии Brit J Oral Max Surg 48 (8) 579–590 https://doi.org /10.1016/j.bjoms.2009.12.004

38. Досс Дж., Томсон В., Драммонд Б. и Латифа Р. Р. (2011) Действительность FACT-H & N (v 4.0) среди малазийских пациентов с раком полости рта Oral Oncol 47 (7) 648–652 https: / / doi.org / 10.1016 / j.oraloncology.2011.04.023 PMID: 21602094

39. Yong H, Zubaidah J, Saidi M, and Zailina H (2012) Валидация малазийского переведенного термометра для бедствия с контрольным списком проблем среди выживших после рака груди в Малайзии Азиатский J-психиатр 5 (1) 38–42 https : //doi.org/10.1016/j.ajp.2011.12.007 PMID: 26878945

40. Ghazali N, Roe B, and Lowe D, et al. (2017) Использование реестра проблем пациентов для скрининга дистресса у выживших после лечения рака головы и шеи J Cranio Maxill Surg 45 (10) 1743–1748 https: // doi.org / 10.1016 / j.jcms.2017.07.009

41. Zachariae R, Pedersen C и Christensen S, et al. (2001) Разработка перечня взаимоотношений между врачом и пациентом (PPRI): надежность и предварительная достоверность в выборке женщин, посещающих маммографическую клинику Психоонкология 10 S52

42. Sustersic M, Gauchet A, and Kernou A, et al. (2018) Шкала оценки взаимодействия врача и пациента в контексте острых состояний на основе систематического обзора PLoS One 13 (2) e0192306 https: // doi.org / 10.1371 / journal.pone.0192306 PMCID: 5821327

43. Giordano LA, Elliott MN, Goldstein E, Lehrman WG и Spencer PA (2010) Разработка, внедрение и публичная отчетность по обзору HCAHPS Med Care Res Rev 67 (1) 27–37 https: //doi.org/10.1177/1077558709341065

44. Kerssens JJ, Groenewegen PP, Sixma HJ, Boerma WG и Eijk Ivd (2004) Сравнение оценок качества медицинской помощи пациентами с показателями достижений ВОЗ в 12 европейских странах B World Health Organ 82 106–114

45.Ghani WMN, Razak IA, and Doss JG, et al. (2019) Многоэтнические различия в практике привычек, связанных с риском рака полости рта в развивающихся странах Oral Dis 25 (2) 447–455 https: //doi.org/10.1111/odi.12995

46. ​​Малинг Т., Досс Дж. И Лоу В. (2018) Влияние программы вмешательств на осведомленность о раке полости рта и практику профилактического поведения среди коренных жителей высокого риска в Сараваке, Малайзия J Glob Oncol 4 ( Дополнение 2) 10 с https: // doi.org / 10.1200 / jgo.18.44600

47. Скотт Б., Газали Н., Лоу Д., Бекироглу Ф. и Роджерс С. Н. (2013) Пациенты касаются инвентаризации рака головы и шеи: сравнение самозаполненной бумажной версии и версии с сенсорным экраном в условиях клиники Eur J Oncol НУРС 17 (6) 863–869 https://doi.org/10.1016/j.ejon.2013.05.002 PMID: 23732013

48. Cheong SC, Vatanasapt P, and Yi-Hsin Y, et al. (2017) Рак полости рта в Юго-Восточной Азии: текущее состояние и будущие направления Transl Res Oral Oncol 2 2057178X17702921

49.Jungerman I, Toyota J, and Montoni NP, et al. (2017) Инвентаризация пациентов с раком головы и шеи: бразильская культурная адаптация Rev Assoc Med Bras 63 (4) 311–319 https: // doi.org/10.1590/1806-9282.63.04.311 PMID: 28614532

50. Roick J, Danker H, and Dietz A, et al. (2020) Предикторы изменений качества жизни у больных раком головы и шеи: проспективное исследование за 6-месячный период Eur Arch Otorhinolaryngol 277 (2) 559–567 https: // doi.org / 10.1007 / s00405-019-05695-z

51. Агилар М.Л., Сандов П. и Вернинг Дж. У., и др. (2017) Перечень проблем пациентов с раком головы и шеи ©: распространенность проблем пациентов, влияние стоматологических проблем и взаимосвязь проблем с показателями качества жизни J Prosthodont 26 (3) 186–195 https://doi.org/10.1111/jopr.12496 PMID: 28220985

52. Althubaiti A (2016) Информационная предвзятость в исследованиях в области здравоохранения: определение, подводные камни и методы корректировки J Multidiscip Healthc 9 211 https: // doi.org / 10.2147 / JMDH.S104807 PMID: 27217764 PMCID: 4862344

53. Роджерс С.Н., Альвеар А. и Анези А., и др. (2019) Расхождения в описании проблем, вызывающих обеспокоенность пациентов, у пациентов с раком головы и шеи из различных медицинских учреждений по всему миру Голова Шея 42 (3) 498–512 https://doi.org/10.1002/hed.26027 PMID: 31833121 PMCID: 7079080

54. Роджерс С.Н., Скотт Б. и Лоу Д., и др. (2010) Страх рецидива после рака головы и шеи в амбулаторной клинике Eur Arch Oto-Rhino-L 267 (12) 1943– 1949 г. https: // doi.org / 10.1007 / s00405-010-1307-y

55. Lu D, Andersson TM, и Fall K, et al. (2016) Клиническая диагностика психических расстройств непосредственно до и после диагностики рака: согласованное общенациональное когортное исследование в Швеции JAMA Oncol 2 (9) 1188–1196 https://doi.org/10.1001/jamaoncol.2016.0483 PMID: 27124325

56. Риба М.Б., Донован К.А. и Андерсен Б., и др. (2019) Управление бедствиями, версия 3.2019, Руководство NCCN по клинической практике в онкологии J Natl Compr Canc Netw 17 (10) 1229–1249 https://doi.org/10.6004/jnccn.2019.0048 PMID: 315

PMCID: 6

7

57. Jagannathan A and Juvva S (2016) Эмоции и совладание с пациентами с раком головы и шеи после постановки диагноза: качественный контент-анализ J Postgrad Med 62 (3) 143 https://doi.org/10.4103 /0022-3859.184273 PMID: 27320951 PMCID: 4970339

58.Роджерс С.Н., Хазелдин П. и О’Брайен К., и др. (2015) Как часто пациенты с раком головы и шеи поднимают вопросы, связанные с интимными отношениями и сексуальностью, в обычных клиниках последующего наблюдения? Eur Arch Oto-Rhino-L 272 (1) 207–217 https://doi.org/10.1007/s00405-014-2971-0

59. Ussher JM, Perz J, and Gilbert E, et al. (2013) Разговор о сексе после рака: дискурс-аналитическое исследование профессиональных медицинских отчетов о сексуальном общении с пациентами Psychol Health 28 (12 ) 1370–1390 https: // doi.org / 10.1080 / 08870446.2013.811242 PMID: 23805956

60. Hautamäki K, Miettinen M, and Kellokumpu-Lehtinen PL, et al. (2007) Начало общения с больными раком по вопросам, связанным с сексуальностью Cancer Nurs 30 (5) 399–404 https: // doi.org/10.1097/01.NCC.00002

.84076.97

61. Fang CY и Heckman CJ (2016) Информационные и вспомогательные потребности пациентов с раком головы и шеи: текущее состояние и возникающие проблемы Рак головы и шеи 1 (1) 15 https: // doi.org / 10.1186 / s41199-016-0017-6 PMID: 28670482 PMCID: 5488795

62. Ganzer H, Rothpletz-Puglia P, и Byham-Gray L, et al. (2015) Пищевой опыт длительно перенесших рак головы и шеи: исследование смешанных методов Support Care Cancer 23 (11) 3257–3268 https://doi.org/10.1007/s00520-015-2730-9 PMID: 25851804

63. Verdonck-de Leeuw IM, van Bleek WJ, and Leemans CR, et al. (2010) Трудоустройство и возвращение к работе у выживших после рака головы и шеи Oral Oncol 46 (1) 56–60 https : // doi.org / 10.1016 / j.oraloncology.2009.11.001

64. Molassiotis A и Rogers M (2012) Симптоматика и восстановление нормального состояния в первый год после постановки диагноза рака головы и шеи: качественное продольное исследование Palliat Support Care 10 (3) 197–204 https: //doi.org/10.1017/S147895151200020X PMID: 22613011

65. Kanatas A, Ghazali N, and Lowe D, et al. (2013) Проблемы, которые пациенты хотели бы обсудить на своей обзорной консультации: вариации на ранних и поздних стадиях оральных, ротоглоточных и гортанных участков Eur Arch Oto-Rhino -L 270 (3) 1067–1074 https: // doi.org / 10.1007 / s00405-012-2092-6

66. Скалли С. и Баган Дж. (2010) Рак полости рта Осложнения рака полости рта и их лечение изд. А. Н. Дэвис и Дж. Б. Эпштейн (Лондон: Oxford University Press), стр. 53–64 https://doi.org/10.1093/ мед / 9780199543588.003.0007

67. Бирн М. и Роджерс С. (2017) Сервисная оценка взглядов пациентов на перечень проблем пациентов (при постановке диагноза) Br J Oral Maxillofac Surg 55 (7) 714–716 https: // doi.org / 10.1016 / j.bjoms.2017.01.014 PMID: 28684281

68. Doss J, Ghani W, and Razak I., et al. (2017) Изменения связанного со здоровьем качества жизни пациентов с раком полости рта, получающих лечение с целью лечения: опыт развивающейся страны Int J Oral Max Surg 46 (6) 687–698 https://doi.org/10.1016/j.ijom.2017.02.1269

69. Rogers S, Lowe D, and Kanatas A (2016) Пригодность пациента касается инвентаря в качестве целостного инструмента скрининга в обычных клиниках последующего наблюдения за раком головы и шеи Brit J Oral Max Surg 54 (4) 415–421 https: // doi.org / 10.1016 / j.bjoms.2016.01.018

70. Вартанян Дж. Г., Роджерс С. Н. и Ковальски Л. П. (2017) Как оценивать и оценивать проблемы качества жизни у пациентов с раком головы и шеи Curr Opin Oncol 29 (3) 159–165 https: // doi .org / 10.1097 / CCO.0000000000000369

71. Ringash J, Bernstein LJ и Devins G, et al. (2018) Выживание после рака головы и шеи: изучение потребностей, удовлетворение потребностей Semin Radiat Oncol 28 (1) 64–74 https: // doi.org / 10.1016 / j.semradonc.2017.08.008

72. VanHoose L, Black LL, and Doty K, et al. (2015) Анализ списка проблем с термометром бедствия и дистресса у больных раком Support Care Cancer 23 (5) 1225–1232 https : //doi.org/10.1007/s00520-014-2471-1

73. Семпл С., Ланнон Д. и Кудайрат Э., и др. (2018) Разработка и оценка комплексной хирургической клиники последующего лечения рака головы и шеи с использованием технологии сенсорного экрана — технико-экономическое обоснование Eur J Cancer Care (Engl) 27 (2) e12809 https: // doi.org / 10.1111 / ecc.12809

74. Basch E, Deal AM и Kris MG, et al. (2016) Мониторинг симптомов с результатами, сообщаемыми пациентами, во время планового лечения рака: рандомизированное контролируемое исследование J Clin Oncol 34 (6) 557 https : //doi.org/10.1200/JCO.2015.63.0830 PMCID: 4872028

75. Ha JF и Longnecker N (2010) Взаимодействие между врачом и пациентом: обзор Ochsner J 10 (1) 38–43

76.Brown R, Hill C, Burant C и Siminoff L (2009) Удовлетворенность пациентов с ранним раком груди обсуждениями во время первоначальных онкологических консультаций с медицинским онкологом Психоонкология 18 (1) 42–49 https: // doi .org / 10.1002 / pon.1376

77. van Overveld LFJ, Takes RP, и Turan AS, et al. (2018) Потребности и предпочтения пациентов с раком головы и шеи, получающих комплексную помощь Clin Otolaryngol 43 (2) 553–561 https: // doi.org / 10.1111 / coa.13021

Анализ влияния психологического медсестринского вмешательства на …: Ingenta Connect

Рак груди (Breast Cancer, BC) — одна из самых распространенных злокачественных опухолей у женщин в мире. Это первая злокачественная опухоль, от которой умирают женщины в развивающихся странах. Это серьезно угрожает жизни и здоровью женщин и наносит ущерб семье, экономике и
общество. Благодаря психологическому вмешательству медсестры он оказывает положительное влияние на периоперационное настроение и активность NK-клеток пациентов с раком груди.Цель этой статьи — изучить влияние психологического вмешательства на периоперационное настроение и активность NK-клеток груди.
онкологические больные. Эта статья основана на концепции и теории психологического медсестринского вмешательства для пациентов с раком груди женского пола и устанавливает индивидуальные меры вмешательства в сочетании с клинической практикой для воздействия на эмоции пациентов с раком груди во время
периоперационный период. В этой статье анализируется природа, интенсивность и причины негативной психологии субъекта на основе глубокого понимания психологических эмоций субъекта, способности справляться с ситуацией, личностных характеристик, прошлого эмоционального опыта и социальной поддержки, а также обнаруживается
различные эмоциональные характеристики пациента, и формулирует меры психологического вмешательства личности, чтобы стимулировать позитивное и оптимистическое отношение и ослабить степень негативной психологии.В этой статье анализируются психологические характеристики нескольких видов рака груди.
пациенты. Примите соответствующие меры психологического вмешательства. Справьтесь с серией плохой психологии, вызванной повреждением изображения, вызванным тотальной мастэктомией. Результаты и данные в этой статье показывают, что частота тревожности и депрессии в контрольной группе выше, чем в психологической.
группа вмешательства через 7 дней после операции, со значениями P 0,0059 и 0,0215. Психологическое вмешательство снижает частоту возникновения негативных эмоций и снижает негативное отношение пациентов.Накал эмоций сыграл хороший клинический эффект.

Нет доступной справочной информации — войдите в систему для доступа.

Информация о цитировании недоступна — войдите в систему, чтобы получить доступ.

Нет дополнительных данных.

Нет статей СМИ

Без показателей

выживших после рака: управление эмоциями после лечения рака

Выжившие после рака: управление своими эмоциями после лечения рака

Познакомьтесь с эмоциями, которые характерны для выживших после рака, и узнайте, как управлять своими чувствами.Узнайте, что нормально и что указывает на то, что вам следует подумать о помощи.

Персонал клиники Мэйо

Когда вы начали лечение рака, вы не могли дождаться того дня, когда закончите. Но теперь, когда вы закончили лечение, вы не уверены, готовы ли вы к жизни после лечения в качестве выжившего после рака.

После завершения лечения вы, вероятно, будете реже посещать свою бригаду по лечению рака. Хотя вы, ваши друзья и ваша семья стремитесь вернуться к более нормальной жизни, может быть страшно покинуть защитный кокон врачей и медсестер, которые поддерживали вас во время лечения.

Все, что вы чувствуете сейчас, нормально для выживших после рака. Восстановление после лечения рака — это не только ваше тело, но и исцеление вашего разума.

Найдите время, чтобы осознать страх, горе и одиночество, которые вы сейчас чувствуете. Затем примите меры, чтобы понять, почему вы испытываете эти эмоции и что вы можете с ними поделать.

Страх рецидива у выживших после рака

Боязнь рецидива часто встречается у выживших после рака. Хотя они могут прожить годы без каких-либо признаков болезни, выжившие после рака говорят, что мысль о рецидиве всегда с ними.Вы можете беспокоиться о том, что каждая боль является признаком рецидива рака. В конце концов эти страхи исчезнут, хотя, возможно, никогда не исчезнут полностью.

Справьтесь со своим страхом, откровенно рассказав самому себе о своих чувствах. Старайтесь не чувствовать вины за свои чувства или игнорировать их в надежде, что они исчезнут. Спросите своего врача, что вы можете сделать, чтобы снизить вероятность рецидива рака.

Сделав все возможное, чтобы снизить этот риск, признайте свои страхи. Возьмите под контроль эти страхи и сделайте все возможное, чтобы повлиять на свое здоровье в будущем.Попробуйте:

• Позаботьтесь о своем теле. Сосредоточьтесь на своем здоровье. Придерживайтесь здоровой диеты с большим количеством фруктов и овощей. Установите упражнения в свой день. Поначалу двигайтесь легко, но постарайтесь увеличивать интенсивность и количество упражнений, которые вы выполняете по мере выздоровления. Высыпайтесь достаточно, чтобы просыпаться отдохнувшими.

  Эти действия могут помочь вашему телу оправиться от лечения рака, а также успокоить ваш разум, давая вам больше ощущения контроля над своей жизнью.

• Сходите на все контрольные встречи. Вы можете опасаться худшего, когда придет время следующего визита. Не позволяйте этому останавливать вас.

  Найдите время со своим врачом, чтобы задать вопросы о любых признаках или симптомах, которые вас беспокоят. Запишите свои опасения и обсудите их на следующем приеме.

  Спросите о своем риске рецидива и о том, на какие признаки и симптомы следует обращать внимание. Знание большего может помочь вам почувствовать себя лучше.

• Пройдите все контрольные анализы. Обсудите со своим врачом планы последующего наблюдения и мониторинга вашего рака. Вместе вы сформулируете конкретный план последующих действий в зависимости от вашей конкретной ситуации. Не всем нужны регулярные сканирования или анализы крови.

  Спросите своего врача о составлении плана поиска поздних побочных эффектов противораковой терапии. Многие методы лечения рака могут вызывать побочные эффекты спустя годы.

• Откровенно говорите о своих страхах. Выразите свои опасения своим друзьям, семье, другим выжившим после рака, а также своему врачу или консультанту. Если вам не нравится обсуждать свои страхи, попробуйте записать свои мысли в дневник.
• Занимайся. Выйдите из дома и найдите занятие, которое развеет ваши страхи.

Большинство выживших после рака сообщают, что страх рецидива со временем исчезает. Но определенные события могут вызвать ваши страхи. Чувства могут быть особенно сильными перед повторным визитом к врачу или в годовщину установления диагноза рака.

Стресс у выживших после рака

Когда вам поставили диагноз «рак», вы могли полностью сосредоточиться на лечении и выздоровлении. Теперь, когда вы закончили лечение, все домашние дела и дела в вашем списке дел соревнуются за ваше внимание. Это может вызвать у вас стресс и переутомление.

Не думаю, что нужно делать все сразу. Найдите время для себя, установив новый распорядок дня. Попробуйте заниматься спортом, разговаривать с другими выжившими после рака и уделять время занятиям, которые вам нравятся.

Депрессия и тревога у выживших после рака

Сохраняющееся чувство печали и гнева может мешать вашей повседневной жизни. У многих людей эти чувства рассеются. Но для других эти чувства могут перерасти в депрессию.

Расскажите своему врачу о своих ощущениях. При необходимости вас могут направить к кому-нибудь, кто может помочь вам с помощью разговорной терапии, лекарств или и того, и другого. Ранняя диагностика и быстрое лечение — ключи к успешному преодолению депрессии.

Самосознание у выживших после рака

Если операция или другое лечение изменили вашу внешность, вы можете стесняться своего тела.

Изменения цвета кожи, прибавка или потеря веса, потеря конечности или установка стомы могут вызвать у вас ощущение, что вы предпочитаете оставаться дома, подальше от других людей. Вы можете уйти от друзей и семьи. А самосознание может осложнить ваши отношения с партнером, если вы не чувствуете себя достойным любви или привязанности.

Найдите время, чтобы скорбеть. Но также научитесь сосредотачиваться на том, как рак сделал вас сильнее, и осознавать, что вы больше, чем шрамы, оставленные раком.Когда вы будете более уверены в своей внешности, окружающие будут чувствовать себя более комфортно рядом с вами.

Одиночество у выживших после рака

Вам может казаться, что другие не могут понять, через что вы прошли, что затрудняет установление отношений с другими людьми и может привести к одиночеству. Друзья и семья могут не знать, как вам помочь, а некоторые люди могут даже бояться вас, потому что у вас рак.

Не справляйтесь с одиночеством в одиночку. Подумайте о том, чтобы присоединиться к группе поддержки с другими выжившими после рака, испытывающими те же эмоции, что и вы.Свяжитесь с местным отделением Американского онкологического общества для получения дополнительной информации. Или попробуйте онлайн-доску объявлений для выживших после рака, например, Сеть выживших после рака Американского онкологического общества.

Куда обратиться за помощью

Иногда может помочь разговор с друзьями или семьей. Но вам может казаться, что эти люди не могут по-настоящему понять, что вы переживаете, если бы у них не было рака. Вы можете обратиться за консультацией:

• Терапевт. Ваш врач может направить вас к специалисту, который поможет вам разобраться в ваших эмоциях и найти способы справиться с вашими чувствами.

• Другие выжившие после рака. Группы поддержки, будь то в вашем сообществе или в Интернете, предоставляют отличное место, чтобы поделиться своими чувствами и услышать мнение других людей, которые проходят через то, что вы переживаете. Вы можете научиться новым способам справляться со страхами.

  Вы также можете предложить свой собственный опыт другим пациентам, проходящим активное лечение, и помочь им в их путешествии.

Разработайте свой собственный план, как справиться со своими эмоциями.Будьте непредвзяты и попробуйте разные стратегии, чтобы узнать, что лучше всего подходит для вас.

Получите самую свежую информацию о здоровье от экспертов клиники Мэйо.

Зарегистрируйтесь бесплатно и будьте в курсе достижений в области исследований, советов по здоровью и актуальных тем, связанных со здоровьем, таких как COVID-19, а также опыта в области управления здоровьем.

Узнайте больше об использовании данных Mayo Clinic.

Чтобы предоставить вам наиболее актуальную и полезную информацию и понять, какие
информация полезна, мы можем объединить вашу электронную почту и информацию об использовании веб-сайта с
другая имеющаяся у нас информация о вас. Если вы пациент клиники Мэйо, это может
включать защищенную медицинскую информацию.Если мы объединим эту информацию с вашими защищенными
информация о здоровье, мы будем рассматривать всю эту информацию как защищенную
информацию и будет использовать или раскрывать эту информацию только в соответствии с нашим уведомлением о
политика конфиденциальности. Вы можете в любой момент отказаться от рассылки по электронной почте, нажав на
ссылку для отказа от подписки в электронном письме.

Подписывайся!

Спасибо за подписку

Наш электронный информационный бюллетень Housecall будет держать вас в курсе самой последней информации о здоровье.

Извините, что-то пошло не так с вашей подпиской

Повторите попытку через пару минут

Повторить

13 октября 2020 г.

Показать ссылки

1. Как справиться со страхом рецидива.Cancer.Net. http://www.cancer.net/survivorship/life-after-cancer/coping-with-fear-recurrence. Проверено 10 августа 2017 г.
2. Взгляд вперед: жизнь после лечения рака. Национальный институт рака. https://www.cancer.gov/publications/patient-education/facing-forward/AllPages. Проверено 24 июля 2017 г.
3. Долгосрочные побочные эффекты лечения рака. Cancer.Net. http://www.cancer.net/survivorship/long-term-side-effects-cancer-treatment. Проверено 22 июля 2017 г.